Неточные совпадения
— Я!.. — взвигнул тот. — С
чего это ты взял, старый хрен?.. Может сам этому греху причастен… старину вспомнил… а я, кажись,
в смертоубойных
делах не замечен…
— Помолчи, старина. Я ведь давно молчу… — взвизгнул он. — И глуп же ты, как стоеросовое дерево, — продолжал он, несколько смягчившись. — На
что ей
в земле-то золото ее да камни самоцветы, да перлы… Помолчи, говорю, от греха, да не суйся не
в свое
дело… Копай, копай.
Восторг этот дошел до своего апогея, когда сделалось известно,
что государь
в назначенные им
дни и часы сам принимает просьбы от своих подданных.
Узнав,
что он, наконец, вернулся, она выбежала к нему
в лакейскую и, выбранив дураком, буквально одним пальцем, как рассказывал и Андрюшка, толкнула его
в щеку. Сделав это страшное
дело, она побежала обратно
в спальню и, бросившись на постель, зарылась лицом
в подушки.
В этом состоянии нашел ее Павел Семенович и долго не мог успокоить
в ней опасения,
что она очень больно сделала Андрюшке.
Расстроенный и сосредоточенный на одной мысли,
что сталось с Похвисневым, Виктор Павлович стал было сперва
в тупик от последнего вопроса и лишь после некоторого размышления вспомнил,
что его дядя по матери, Иван Сергеевич Дмитревский, недавно писал ему
в Москву и
что даже у него есть к нему
дело.
Дело в том,
что государю было хорошо известно,
что много дворян ежегодно приезжает
в Петербург по разного рода
делам, и многие из них имеют тяжбы
в судебных местах столицы, вследствие медленности производства задерживаются тут на неопределенное время,
что, при дороговизне петербургской жизни, отражается на их благосостоянии, а потому приказал, чтобы всякий дворянин, при въезде
в заставу, объявлял, кто он такой и где будет стоять.
Иван Сергеевич Дмитревский конечно понял,
что Архаров действует по высочайшему повелению, но, не зная за собой никакой вины, не только
делом, но даже промышлением, спокойно сел вместе с генерал-губернатором
в его карету.
—
В том-то и
дело,
что запрягли… Я было и так, и сяк, ничего я не хочу-де, кроме спокойной жизни
в отставке, так нет, не отвертелся.
—
В чем же
дело? Как же это он сделался вдруг генералом?
— Государь… — повторил Дмитревский. — Ну, это значит, конечно, никто, потому
что государь у нас не потворщик любовным шашням…
В этом отношении он более
чем строг, и едва ли найдется человек даже из очень близких к нему, который решился бы доложить ему о подобном
деле…
— Но
в чем же
дело? — невольно спросил Иван Сергеевич.
— Это письмо от Архарова; он пишет,
что завтра выйдет высочайший приказ о назначении меня товарищем министра уделов, а относительно тебя пишет,
что он говорил государю и его величество благосклонно отнесся к причине, задержавшей тебя
в Москве. На
днях он уведомит тебя, когда можно представить тебя государю… Ты будешь — он, по крайней мере, надеется — принят снова на службу
в гвардию, тем же чином…
— Есть с
чем… Я даже не знаю,
что я буду делать…
В этом министерстве уделов, я, кажется, буду не у
дела…
— Он их и достоин; несмотря на свою молодость, он одарен великими качествами ума и сердца; даже, если то,
что я рассказал, и не было на самом
деле, а только слух, который, однако, упорно держится повсеместно
в народе, — заметил Беклешов. — Люди лгут и я тоже.
Надо заметить,
что Степан, ехавший следом за своим барином с вещами, поотстал от него на дороге и прибыл только на другой
день в Петербург, но имел менее причин к рассеянности, а потому твердо помнил адрес Ивана Сергеевича Дмитревского, который Оленин дал ему
в Москве, и привез вещи прямо
в квартиру дяди Виктора Павловича.
Меблировка комнат, довольно обширных и чистых, если не многочисленных, то совершенно достаточных для таких семейств, как семейство Похвисневых, была более
чем прилична, а главное — все было
в порядке, под руками, и хозяйство, с помощью крепостных слуг, прибывших из Москвы вместе с господами, с первого же
дня жизни
в домике пошло, как бы о заведенному издавна порядку.
— Шевальиха,
что Шевальиха… Такие и после свадьбы остаются… Не
в этом
дело… Капиталов у графа хватит… — говорил он, как бы рассуждая сам с собою.
— Вот
что, Иван, ты это
дело брось, и не вбивай еще больше дури
в голову девчонке…
Государь слушал внимательно, а аббат Грубер, со свойственным ему умением и красноречием стал далее развивать ту мысль,
что общество Иисуса должно служить главною основою для охранения спокойствия и поддержания государственных порядков. Аббат коснулся вскользь настоящего положения
дел в Европе и обнаружил необычайно глубокое звание всех тайников европейской политики.
Павел Никитич
в минуту смекнул
в чем дело.
Дело в том,
что брат Анны Петровны, Осип Петрович, по завещанию своего покойного отца, обладатель большого состояния, тяготился своим бесфамильным положением и высказал это по дружбе Каверину, когда еще тот не помышлял о женитьбе на его сестре.
— Ты видел его… — первая прошептала Мария Федоровна, поняв
в чем дело.
— Государь,
дело в том,
что здесь вас видят таковым, какой вы есть действительно — благим, великодушным, чувствительным, между тем, как
в Петербурге, если вы оказываете какую-либо милость, то говорят,
что это государыня, или госпожа Нелидова, или Куракин выпросили ее у вас. Так
что когда вы делаете добро — то это они; если же кого накажете, так это вы караете.
Им мало было благоволения императрицы, им хотелось утвердиться
в России, так как они чувствовали,
что дни их на западе сочтены.
Павел Петрович был
в течение всего этого
дня в прекрасном расположении духа и объявил,
что независимо от великого приорства, существовавшего уже
в областях, присоединенных от Польши, он намерен учредить еще особое русское приорство.
Последнему только оставалось не разочаровывать молодую женщину, хотя
в душе иногда он проклинал все эти
дела, которые препятствуют ему высказать перед красавицей все то,
чем наполнено его сердце.
В Петербурге знали,
что у Генриетты ведется точно и аккуратно список лиц, взявших билеты на ее бенефисы, с обозначением уплаченной за них суммы, и
что список этот
в день бенефиса представляется графу Ивану Павловичу Кутайсову.
Через громадный парк, наполненный старыми, развесистыми дубами, вился ручей, прозрачный до такой степени,
что когда его запрудили и обратили
в обширный пруд, то на
дне его, на двухсаженной глубине, можно было видеть каждый камешек.
Надо заметить,
что дело членов ордена Иисуса и до сих пор шло
в России довольно успешно.
Государыня не допустила привести
в своих владениях
в исполнение папскую буллу об уничтожении ордена иезуитов, и позволила им жить
в Полоцке, находя,
что они могут быть полезны
в деле воспитания юношества, внушая ему страх Божий и безусловное повиновение властям.
Ваш орден естественно должен вступить
в борьбу с этими новыми врагами Христа — и, конечно, не только исход этой борьбы, но каждый шаг ее интересен, даже не для одних добрых католиков, к каковым я осмеливаюсь причислять себя, но для всякого христианина, не исключая зараженного схизмою, — тихо проговорил аббат Грубер, как бы
в объяснение того,
что при посредстве Ирены, назначил свидание ее брату и выразил желание получить от него некоторые подробности о ходе
дел мальтийского посольства.
Взгляды, по временам бросаемые Владиславом Станиславовичем на иезуита, давали понять,
что его откровенность есть результат далеко не опрометчивости молодости и
что он знает,
что дело, которое ведет орден мальтийских рыцарей, затрагивает интересы партии, во главе которой стоит Грубер,
в гораздо более сильной степени, нежели старался сейчас объяснить ему аббат. Христианские чувства добрых католиков хотя и играли тут роль, но не
в смысле горячего сочувствия к борьбе ордена с западными безбожниками.
Родзевич знал хорошо,
что Ватикан, явно покровительствующий ордену мальтийских рыцарей, тайно опирался на все же могущественнейший, хотя и считавшийся уничтоженным, орден иезуитов
в деле распространения главенства папы над обширной Россией.
— Государь изволил заметить,
что он не хочет вызывать даже малейшим подозрением сомнения
в своем прямодушии, качестве, которое признано за ним всеми европейскими державами…
Что как во внутренней, так и во внешней политике он ведет свое
дело начистоту,
что ему противно учение Маккиавели,
что он, как русский царь, враг всякого лицемерия и двоедушия как у себя дома, так и при внешних сношениях. Объявив себя правителем ордена, он сделал уже этим решительный шаг и не находит нужным делать второй…
Не скрою от вас, откровенность за откровенность,
что кроме личных
дел мальтийского ордена, былая слава которого, положенная к стопам такого могущественного монарха, как русский император, воскресла бы и зажглась бы снова, католический мир заинтересован
в принятии русским государем звания великого магистра католического ордена, как
в важном шаге
в деле соединения церквей.
Опасение, к довершению всего, потерять защитника
в лице Ивана Павловича Кутайсова, вследствие привязанности его к схизматичке Похвисневой, племянницы Дмитревского, явно выказывавшего аббату свое нерасположение, делало то,
что Грубер переживал за это время тревожные
дни.
Она снова безумно влюбилась
в Виктора Павловича. Он мог бы воспользоваться этим настроением молодой женщины и получить от нее согласие на брак, единственное средство сбросить с себя надетые ею оковы, но Оленин за последние
дни до того возненавидел ее,
что даже смерть казалась ему лучшим исходом, нежели брак с этой мегерой, как он мысленно называл Ирену.
Ирена Станиславовна, поняв,
что дело принимает серьезный оборот и чубук может на самом
деле опуститься на ее плечи, быстро выскользнула из комнаты
в дверь, ведущую
в кабинет.
— Ее величество так привязалась к Зинаиде,
что положительно не может пробыть без нее и часу, она совершенно отняла у меня дочь… Я даже на
днях заметила это ее величеству… — с напускною небрежностью, вся внутренне сияющая от счастья, сказала ему Ираида Ивановна
в один из этих визитов.
Отца похоронили
в той же ограде церкви. Ребенка поразило то,
что со
дня его смерти, он не видал ни Пахомыча, ни горбуна с сестрой. Его и сестру Анюту увезли
в Москву, к Архаровым.
На другой
день граф встал рано и
в хорошем расположении духа. Казалось,
что с утренними лучами солнца, рассеялись его мрачные вечерние думы. Занявшись внимательно своим туалетом и приказав привести себе извозчика, граф поехал
в Зимний дворец.
Они знали,
что последний, несмотря на то,
что был католическим епископом, далеко не
разделял их проекта соединения восточной и западной церквей под властью папы, а напротив, желал придать полную самостоятельность католической церкви
в России под властью местного епископа и заявлял,
что «папская власть над всем католическим миром обязана своим происхождением только крайнему и глубокому невежеству средних веков, когда многие из латинских епископов не умели даже писать».
Расположение наследника престола к Сестренцевичу дошло до того,
что когда однажды этот последний,
в бытность свою
в Гатчине, вдруг сильно захворал, то Павел Петрович не только заботился о нем, но почти каждый
день сам навещал больного.
Иезуитская партия воспользовались такою резолюциею государя и начала осыпать митрополита укорами за то,
что он своею податливостью допустил такое небывалое вмешательство светской власти
в дела, подлежащие исключительно ведению церкви.
Тшетно митрополит убеждал нунция не вмешиваться
в это
дело, ссылаясь на то,
что на удаление епископа последовало согласие самого государя.
В великосветских гостиных уже начали ходить упорные слухи,
что объявление фрейлины Зинаиды Похвисневой и капитана гвардии Виктора Оленина женихом и невестою есть
дело весьма непродолжительного времени.
На другой
день он был более
чем аккуратен. Еще не было часу, когда он входил
в гостиную Ирены Станиславовны.
— Если он найдет возможным завтра
в это же время заехать ко мне, то я надеюсь,
что мы покончим это
дело, и он не раскается… Вот за этим-то я побеспокоила вас…
Аббат Грубер, видимо, согласился с мнением Ирены Станиславовны,
что медлить нельзя, и
в тот же вечер, после того, как у него был патер Билли и передал свой разговор с Родзевич, прислал Ирене коротенькую записку,
что будет у нее, от двух до трех часов, так как
в назначенный ей час от часу до двух он занят неотложным
делом.
— Откровенно должен сказать вам,
что вы этим окажите большую услугу не только лицам, но и
делу, вы окажете, дочь моя, услугу той религии, которую вы исповедываете. Обращение схизматической России
в католичество — вот цель, которую преследуем мы, и перед которой не остановимся ни перед каками жертвами.