Неточные совпадения
С последней Савин
был знаком раньше, но младшую, Елиз, которую все звали
Лили, он не знал, так как она в Париже в последнее время не жила,
будучи на содержании у берлинского банкира-миллионера барона Шварцредера.
Завись это от Савина, он готов
был увезти
Лили не только в степи, но и на край света. Но для этого недостаточно
было одного его желания, надо
было узнать взгляд на это и
Лили.
Была ли случайность, или же
Лили сама устроила этот tete-a-tete со своим настойчивым ухаживателем — кто знает, но только Николай Герасимович, возвращаясь из библиотеки и проходя большой красной гостиной, застал ее одну у пианино.
Хотя
Лили не
была барышня-институтка, застигнутая своею мамашей, но все же очень сконфузилась восклицанием Жанны и, чтобы избегнуть новых насмешек, ушла в свою комнату под предлогом переменить платье на амазонку.
Поэтому в письме он умолял
Лили о свидании наедине, а для этого самым удобным местом, по его мнению,
была ее комната. Для того же, чтобы избежать новых шуточек со стороны наших приятелей и особенно приятельниц, Николай Герасимович предлагал ей проникнуть в ее комнату, находившуюся в первом этаже, через окно из парка.
Ожидаемый от
Лили ответ, за которым он пришел,
был получен, однако, не на словах только…
Внутри она
была очень мило отделана и меблирована, так что с небольшими, сделанными по указанию
Лили, переделками, их новое жилище обратилось действительно в то уютное гнездышко, о котором мечтала молодая женщина.
Прислуга у них
была итальянская, за исключением горничной
Лили — Антуанетты, которую она привезла из Парижа.
Он любил
Лили и, видимо,
был любим ею — этого ему
было вполне достаточно.
Между молодыми людьми, бывавшими часто у Савина и
Лили,
был и некто Франческо Битини.
Николаю Герасимовичу надо
было съездить во Флоренцию на свадьбу одного его приятеля и он, уехав, поручил
Лили Битини, как самому верному и скромному его другу.
Лили, видимо, дулась на него,
была скучна и рассеянна.
Благоразумие подсказывало ему необходимость прервать эту связь, клонящуюся к его разорению, и все равно не могущую долго просуществовать, если он
будет удерживать
Лили от мотовства.
Он
был полон мучительным сознанием, что
Лили,
быть может, и желала бы его искренно любить, но не может, в силу недостатка ее натуры и характера.
Для борьбы он
был бессилен, так как не мог оторваться от
Лили, прикованный к ней всесильной, обезволившей его любовью.
В
Лили, напротив, не
было заметно никаких внутренних волнений и перемен.
«Как хорош Неаполь и как бы я
был счастлив в нем, если бы
Лили меня понимала…» — промелькнуло в его голове.
Лили в ней не
было, а в углу на пуфе сидела Антуанетта и горько плакала.
«Я вас разлюбила и жить больше с вами не могу, не ищите и не преследуйте меня, так как это ни к чему не поведет. Я взяла у вас тридцать тысяч франков, которые мне нужны в настоящую минуту, но отдам их вам скоро, не беспокойтесь о них.
Будьте счастливы без меня.
Лили».
Жара
была страшная, пот
лил с него ручьями, ноги начинали неметь, он прямо изнемогал от усталости, а между тем об отдыхе нечего
было и помышлять. Надо
было бежать все дальше и дальше, если он хотел спастись. Отойдя версты четыре, он наконец добрался до лесу.
И почему-то Антонина Сергеевна не находила в себе таких нот, которые бы дали сразу отпор тщеславию, ведающемуся в молодую душу ее дочери. Именно авторитетных нот не хватило ей… А обыкновенный искренний тон скользил по
Лили. Быть может, она и прежде заблуждалась насчет этой девочки. Она редко бывала ею недовольна; но уже лет с семи Лили была слишком безукоризненна и не по возрасту рассудительна.
Неточные совпадения
Грибов набрали целую корзинку, даже
Лили нашла березовый гриб. Прежде бывало так, что мисс Гуль найдет и покажет ей: но теперь она сама нашла большой березовый шлюпик, и
был общий восторженный крик: «
Лили нашла шлюпик!»
И Левину вспомнилась недавняя сцена с Долли и ее детьми. Дети, оставшись одни, стали жарить малину на свечах и
лить молоко фонтаном в рот. Мать, застав их на деле, при Левине стала внушать им, какого труда стоит большим то, что они разрушают, и то, что труд этот делается для них, что если они
будут бить чашки, то им не из чего
будет пить чай, а если
будут разливать молоко, то им нечего
будет есть, и они умрут с голоду.
Но меньшая,
Лили,
была прелестна своим наивным удивлением пред всем, и трудно
было не улыбнуться, когда, причастившись, она сказала: «please, some mоге».
«Это всё само собой, — думали они, — и интересного и важного в этом ничего нет, потому что это всегда
было и
будет. И всегда всё одно и то же. Об этом нам думать нечего, это готово; а нам хочется выдумать что-нибудь свое и новенькое. Вот мы выдумали в чашку положить малину и жарить ее на свечке, а молоко
лить фонтаном прямо в рот друг другу. Это весело и ново, и ничего не хуже, чем
пить из чашек».
И наврет совершенно без всякой нужды: вдруг расскажет, что у него
была лошадь какой-нибудь голубой или розовой шерсти, и тому подобную чепуху, так что слушающие наконец все отходят, произнесши: «Ну, брат, ты, кажется, уж начал пули
лить».