Фурманщики, или мортусы, уже
были не в состоянии перевозить всех больных в чумные больницы, которых было в Москве несколько. Первая из них была устроена за заставой, в Николо-Угрешском монастыре. Большая часть из мортусов сами умерли, и пришлось набирать их из каторжников и преступников, приговоренных к смертной казни. Для них строили особые дома и дали им особых лошадей. Они почти одни и хозяйничали в как бы вымершем, да и на самом деле наполовину вымершем городе.
Неточные совпадения
Рано лишившись отца и матери, он, по выходе из шляхетского корпуса, недолго прослужил
в Петербурге
в одном из гвардейских полков, вышел
в отставку и уехал за границу, где при самой широкой жизни
не мог
не только истратить колоссального, доставшегося ему от родителей
состояния, но
не в силах
был тратить всего годового дохода.
Вся эта толпа поклонников, казалось ей, гонится только за ее миллионами, а потому она, предубежденная против них,
не хотела даже ни к одному из них близко присмотреться. Ее съедало дьявольское самолюбие, ей хотелось властвовать над людьми, над своим
состоянием, своей личностью, красотой, умом, и само это
состояние, вступавшее
в соперничество с ней,
было ей противным. Оно, казалось ей, кроме того, крайне ничтожным.
В самом доме
было множество комнат; зала, две гостиных, угольная составляли так называемую парадную часть дома. Убранство их
было несколько странно, хотя
не отличалось от домов других московских бар средней руки, по
состоянию к которым принадлежал и князь Прозоровский. Рядом с вычурной мебелью попадались стулья домашнего, грубого изделия из простого дерева, окрашенные желтой краской; рядом с картинами заграничных мастеров висела мазня доморощенного крепостного живописца.
Александр Васильевич вскоре поборол свое волнение, встал и даже принялся
было за книгу, но тотчас и бросил ее. Заниматься он
не мог и чувствовал, что сегодня он к этому даже
не в состоянии себя принудить. Он отворил дверь и кликнул Марью Петровну. Та явилась.
— И тогда через неделю или две, смотря по организму, он умрет внезапно от порока сердца, и никакой врач мира
не будет в состоянии заподозрить отраву.
Затем он остановился, закрыл глаза и углубился
в мысли. Все присутствующие
были приведены
в состояние экстаза, кровь кипела
в их жилах и сердца, казалось, хотели вылететь из груди. Никто
не решался говорить. Все ожидали продолжения речи великого, всегда победоносного полководца-старца, на закате лет жизни своей коварством поставленного
в гибельное положение.
Не может
быть, однако, сомнения, что главными причинами болезненного
состояния Суворова
были причины нравственные. Одни
не давали ему покоя
в селе Кончанском, другие неотвязно преследовали и мучили за границей.
Я не мог несколько раз не улыбнуться, читая грамоту [Грамота — здесь: письмо.] доброго старика. Отвечать батюшке я
был не в состоянии; а чтоб успокоить матушку, письмо Савельича мне показалось достаточным.
— Посмотри, Захар, что это такое? — сказал Илья Ильич, но мягко, с добротой: он сердиться
был не в состоянии теперь. — Ты и здесь хочешь такой же беспорядок завести: пыль, паутину? Нет; извини, я не позволю! И так Ольга Сергеевна мне проходу не дает: «Вы любите, говорит, сор».
Несколько дней спустя после своего приезда молодой Дубровский хотел заняться делами, но отец его
был не в состоянии дать ему нужные объяснения; у Андрея Гавриловича не было поверенного. Разбирая его бумаги, нашел он только первое письмо заседателя и черновой ответ на оное; из того не мог он получить ясное понятие о тяжбе и решился ожидать последствий, надеясь на правоту самого дела.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне
в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что
состояние мое
было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего
не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Милон. Счастлив ты, мой друг,
будучи в состоянии облегчать судьбу несчастных.
Не знаю, что мне делать
в горестном моем положении.
Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят вперед, потому что
не в состоянии сознать себя
в связи с каким бы то ни
было порядком явлений…
Другой вариант утверждает, что Иванов совсем
не умер, а
был уволен
в отставку за то, что голова его вследствие постепенного присыхания мозгов (от ненужности
в их употреблении) перешла
в зачаточное
состояние.
—
Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало
быть,
не растратил, а умножил-с. Следственно, какие
есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать
не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы
в атаку, а может
быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя
в атаках
не вижу-с!