Неточные совпадения
Четыре окна приемной выходили: два
на Дворянскую
и два
на Базарную
улицы.
На них
были повешены традиционные белые шторы с фестонами
и тюлевыми драпри.
Гиршфельд не ограничился одной своей квартирой
и нанял другое помещение
на бойкой торговой
улице, где завел контору
и принимал в известные часы. Обстановка конторы также
была роскошна. Кроме того, как повествовали некоторые московские всезнайки. Николай Леопольдович
был настоящим владельцем скромного Кабинета справок
и совещаний, существовавшего в Москве под фирмою отставного полковника Андрея Матвеевича Вурцеля, большого пройдохи, служившего когда-то в штате московской полиции.
Карнеев молча прошел в переднюю, надел шубу
и вышел
на улицу. Он
был ошеломлен обрушившимся над ним несчастием
и шел сам не зная куда.
На дворе
была метель. Резкий ветер дул ему прямо в лицо, глаза залепляло снегом, а он все шел без цели, без размышления. Вдруг он очутился у ворот, над которыми висела икона
и перед ней горела лампада. Он поднял глаза. Перед им
были высокие каменные стены, из-за которых возвышались куполы храма.
Наконец, проехав несколько
улиц, или правильнее, переулков, передний извозчик повернул в открытые ворота, над которыми находилась вывеска: «Гостиница», а
на столбах
и закрытой калитке
были налеплены какие-то афиши. Следом за своим багажом въехал во двор
и Антон Михайлович.
Василий Васильевич переехал со своей женой
и неразлучным с ней Деметром из кухни в небольшую, но чистенькую квартирку по Бассейной
улице и зажил почти прилично
на получаемые ежемесячно, по условию с Гиршфельдом, сто пятьдесят рублей. Он даже стал меньше
пить, к великой радости Надежды Петровны.
Приступлено
было к продаже
и залогу вещей,
и наконец
была продана вся роскошная обстановка квартиры,
и князь с Зыковой
и детьми переехали в меблированный дом
на Пушкинской
улице, заняв сперва два прекрасно обставленных номера.
— Погоди, родитель,
будет и на нашей улице праздник, — уверял Артем. — Вот торговлишку мало-мало обмыслил, а там избушку поставлю, штобы тебя не стеснять… Ну, ты и живи, где хошь: хоть в передней избе с Макаром, хоть в задней с Фролом, а то и ко мне милости просим. Найдем и тебе уголок потеплее. Нам-то с Домной двоим не на пасынков копить. Так я говорю, родитель?
«Нечего делать! — думал горбач, скрежеща зубами, — тебе удалось меня поддеть, ты из рук моих вырвал добычу, ты посмеялся над уродливым нищим, дерзкий безумец — но
будет и на нашей улице… праздник!..»
«Хорошо, — подумал он, удаляясь, —
будет и на нашей улице праздник», — жалкая поговорка мелочной ненависти.
Неточные совпадения
Городничий. Ступай
на улицу… или нет, постой! Ступай принеси… Да другие-то где? неужели ты только один? Ведь я приказывал, чтобы
и Прохоров
был здесь. Где Прохоров?
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но
и собаки спали, он вышел, крадучись,
на улицу и во множестве разбросал листочки,
на которых
был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон.
И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
Ранним утром выступил он в поход
и дал делу такой вид, как будто совершает простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро
было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в половине сентября). Солнце играло
на касках
и ружьях солдат; крыши домов
и улицы были подернуты легким слоем инея; везде топились печи
и из окон каждого дома виднелось веселое пламя.
Но солдатики в трубы трубили, песни
пели, носками сапогов играли, пыль столбом
на улицах поднимали
и всё проходили, всё проходили.
Беневоленский твердою поступью сошел
на крыльцо
и хотел
было поклониться
на все четыре стороны, как с смущением увидел, что
на улице никого нет, кроме двух жандармов.