Неточные совпадения
— И вечно ты, мать, с экивоками и разными придворными штуками, — с раздражением в голосе отвечал он. — Знаешь ведь, что не люблю я этого, не первый год живем. «Отвадить по-деликатному или матери сказать», — передразнил он жену. — Ни то, ни
другое, потому что все это будет иметь вид, что мы боимся, как бы дочернего жениха из
рук не выпустить, ловлей его пахнет, а это куда не хорошо… Так-то, мать, ты это и сообрази… Катя-то у нас?
— Дела! — разводил
руками слушатель. — Верить не хочется, чтобы такой низкой души человек на такую высоту взобрался, и ангел-то наш государь
другом его считает.
Павел Кириллович сперва за это на него очень сердился, а затем махнул
рукою и отводил душу, беседуя об Аракчееве с
другими и то не в присутствии сына.
— Нет, ваше превосходительство, этого не говорите, — расхрабрился новоиспеченный полковник, — какой уж тут правильно. Всем известно, что граф Алексей Андреевич царскою милостью не в пример взыскан, а ведь того не по заслугам быть бы не могло, значит, есть за что, коли батюшка государь его
другом и правою
рукой считает, и не от себя он милости и награды раздает, от государева имени… Не он жалует, а государь…
«Боже мой, что я наделала, ведь я же могла незаметно переложить ее в
другую руку, но… мне казалось, что маменька пристально смотрит на меня», — соображала она, к слову сказать, довольно поздно.
Она держала одной
рукой ее голову, а
другой прикладывала к ее пересохшим губам стакан с водою.
Эта новая экономка была Настасья Федоровна Минкина, вскоре ставшая правою
рукою во всех делах Алексея Андреевича и первым самым дорогим его
другом.
Когда в следующем 1796 году великий князь Павел Петрович, сделавшись уже императором, подарил возведенному им в баронское, а затем графское достоинство и осыпанному
другими милостями Аракчееву село Грузино с 2500 душами крестьян, Алексей Андреевич переехал туда на жительство вместе с Настасьей Федоровной и последняя сделалась в нем полновластной хозяйкой, пользуясь неограниченным доверием имевшего мало свободного времени, вследствие порученных ему государственных дел, всесильного графа, правой
руки молодого государя, занятого в то время коренными и быстрыми преобразованиями в русской армии.
С
другой стороны, она столько слышала о графе Аракчееве, о его служебной карьере, о быстром возвышении из простого артиллерийского офицера до
друга и правой
руки двух государей, что стала невольно сопоставлять его имя с понятием о великом историческом деятеле.
«Он умер!» — было первою мыслью Андрея Павловича, но, подбежав к полулежавшему в кресле Зарудину и схватив его за
руку, услыхал учащенное биение пульса. Его
друг оказался лишь в глубоком обмороке. Испуганный раздавшимися шагами и напором в дверь, несчастный поспешил спустить курок, но
рука дрогнула, дуло пистолета соскользнуло от виска и пуля, поранив верхние покровы головы и опалив волосы, ударила в угол, в стоявшую статую.
Николай Павлович, казалось, пожирал восторженным взглядом своего
друга. На лице его появилось выражение какого-то спокойствия, отчаяния и отчаянной решимости. Он даже приподнялся в постели на локте левой
руки, а правую протянул Кудрину.
— Тебя! — протянул он. — Вот как, а я, дурак, думал, что если ты моя, то и твои деньги тоже мои. Впрочем, если так, я могу уйти, ты сообщи все своей дорогой мамаше, подложный вексель в ее
руках, она может подать на меня в суд, если я до завтра останусь в живых. У меня есть верный
друг, он сослужит мне последнюю службу.
Когда могила была засыпана, граф подал
руку Наталье Федоровне и повел ее к карете. Садясь в нее, она обернулась, чтобы посмотреть на рыдающую мать, поддерживаемую под
руки двумя незнакомыми ей генералами, и вдруг перед ней мелькнуло знакомое, но страшно исхудавшее и побледневшее лицо Николая Павловича Зарудина. В смущенно брошенном на нее украдкой взгляде его прекрасных глаз она прочла всю силу сохранившейся в его сердце любви к ней, связанной навеки с
другим, почти ненавистным ей человеком.
Тогда брат-учредитель порядка, приставя меч к груди Зарудина и взяв
другою его за
руку, начал исполнять повеление.
Так как братья имеют различные степени и Зарудин и
другой новичок облечены были еще первою — Les Apprentis (ученики), то знак их есть прикосновение правой
руки к шее, а затем перенос
руки на правое плечо и, наконец, опущение вдоль по бедру.
Слово для у знания масона есть Saquin, и говорится так после пожатия
руки: «скажи мне первое слово — я тебе скажу второе»;
другой произносит «s», первый: «а»;
другой «q» и так далее.
Они подали
друг другу руки и рядом вошли в павильон. Беседа их длилась около двух часов. Свиты обоих государей остались на плоту и знакомились, пока не были призваны государями и отрекомендованы.
Восторженный прием, оказанный ему французами при его вступлении в Париж, наглядно доказал, что эти последние сами вздохнули свободнее, когда их «железный вождь», увлекший их, подобно стихийной силе, заманчивой, но не сбыточной перспективой завоевания мира, пал от «роковой улыбки» и мановения
руки «русского витязя» — говоря словами
другого бессмертного поэта.
Он отдернул свою
руку, отскочил назад, в каком-то моментально охватившем его паническом страхе: он почувствовал, как под его шляпою один за
другим поднимались волосы.
Лазарев отправился обратно только на
другой день, с приказанием нигде на дороге не останавливаться и не говорить ни с кем о письме, которое он должен передать в собственные
руки великому князю Николаю.
Данная войсками присяга Константину Павловичу, со дня на день долженствующая быть замененной
другою, давала им в
руки возможность действовать на солдат якобы легальным путем, указывая на то, что шутить присягой грешно, что от присяги может освободить их лишь тот, кому они присягали, а именно, их император Константин Павлович, которого брат его Николай держит, будто бы, под арестом, намереваясь захватить престол силою.
Коновницын, смущенный неожиданным посещением
друга, подал ему
руку и сказал, обращаясь к присутствующим...
— Подумайте, господа, о совете, который я позволил себе дать вам, — с тем же непокидавшим его все время спокойствием сказал Ростовцев, пожимая
руку своего
друга Коновницына. — Ты найдешь в этом пакете мое и свое оправдание.
Другие из народа хватали
руки царя, фалды его мундира, падали на землю, целовали его ноги.
Особенно рельефно восстала в его памяти картина убийства графа Милорадовича, одного из героев войны 1812 года. Заговорщик Каховский выстрелил в генерала в упор из пистолета, а
другой заговорщик ударил его штыком в спину. Граф, смертельно раненный, упал на
руки своего адъютанта.
— Мы любим
друг друга… — продолжал Хвостов, и в голосе его была такая мольба по адресу матери, не разрушать даже, малейшим колебанием его счастья, что старуха торжественно подняла
руки.
Поверя обещаниям поселян прекратить буйство и надеясь выиграть время к спасению себя и
других, майор подписался, как мог, едва владея дрожащею
рукою.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с
другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в
другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И
руки дрожат, и все помутилось.
Бобчинский и Добчинский, оба низенькие, коротенькие, очень любопытные; чрезвычайно похожи
друг на
друга; оба с небольшими брюшками; оба говорят скороговоркою и чрезвычайно много помогают жестами и
руками. Добчинский немножко выше и сурьезнее Бобчинского, но Бобчинский развязнее и живее Добчинского.
Над ним с зеленым зонтиком // Стоял дворовый преданный, //
Другой рукой отмахивал // Слепней и комаров.
Удары градом сыпались: // — Убью! пиши к родителям! — // «Убью! зови попа!» // Тем кончилось, что прасола // Клим сжал
рукой, как обручем, //
Другой вцепился в волосы // И гнул со словом «кланяйся» // Купца к своим ногам.