Люди по мере сил вкладывают в жизнь «смысл добра», «забывают себя» для других, а
художник говорит: «Это — умирание, это смерть души!» Вареньке недостает «сдержанного огня жизни».
Неточные совпадения
Художник Толстой откапывает изуродованный, смятый цветок, стряхивает с него землю и
говорит: смотрите, что вы сделали с ним.
Толстой же
говорит, спорит и доказывает. И, как всегда в таких случаях, художественная перспектива вдруг искажается, свет и тени распределяются неправильно, одни детали непропорционально выдвигаются вперед в ущерб другим. И не со спокойным самообладанием
художника, а с задором увлекшегося полемиста Толстой на первом плане семейной жизни Наташи водружает знаменитую пеленку с желтым пятном вместо зеленого.
Но, слава богу, кроме Амиеля и проповедника Толстого, мы имеем еще Толстого-художника. И одно слово этого
художника тяжелее и полноценнее, чем многие томы тех двух писателей.
Художник же этот
говорит...
Так уверяет Толстой. Но в дальнейшем мы нигде не видим ничего, что
говорило бы об этом обновлении Андрея. Приходится верить Толстому на слово. А мы уже знаем: когда
художник требует, чтоб ему верили на слово, — это верный знак, что верить ему не следует.
Призывать человека к такому богу, напоминать ему о нем — безумно, как безумно
говорить горящему факелу: свети! Раз факел горит, он тем самым и светит… И
художник Толстой не зовет к богу, — не зовет так же, как не зовет и к добру. Одно, одно и одно он только
говорит: живи! Будет жизнь — будет добро, будет и бог.
Неточные совпадения
Вронский и Анна тоже что-то
говорили тем тихим голосом, которым, отчасти чтобы не оскорбить
художника, отчасти чтобы не сказать громко глупость, которую так легко сказать,
говоря об искусстве, обыкновенно
говорят на выставках картин.
Слово талант, под которым они разумели прирожденную, почти физическую способность, независимую от ума и сердца, и которым они хотели назвать всё, что переживаемо было
художником, особенно часто встречалось в их разговоре, так как оно им было необходимо, для того чтобы называть то, о чем они не имели никакого понятия, но хотели
говорить.
Они
говорили, что в таланте ему нельзя отказать, но что талант его не мог развиться от недостатка образования — общего несчастия наших русских
художников.
Они будут правы,
говоря притворно-учтивые фразы в присутствии
художника и жалея его и смеясь над ним, когда останутся одни.
Забавно было наблюдать колебание ее симпатии между madame Рекамье и madame Ролан, портреты той и другой поочередно являлись на самом видном месте среди портретов других знаменитостей, и по тому, которая из двух француженок выступала на первый план, Самгин безошибочно определял, как настроена Варвара: и если на видном месте являлась Рекамье, он
говорил, что искусство — забава пресыщенных,
художники — шуты буржуазии, а когда Рекамье сменяла madame Ролан, доказывал, что Бодлер революционнее Некрасова и рассказы Мопассана обнажают ложь и ужасы буржуазного общества убедительнее политических статей.