Неточные совпадения
Есть у Достоевского другие
герои: в извлечении квадратного корня они неповинны, теорией «черты» нисколько не интересуются, хотений «нормальных» и «добродетельных» не признают, а просто живут, проявляя себя и свое «самостоятельное хотение». Характерен среди них Свидригайлов. И чрезвычайно замечательно загадочное, очень трудно понимаемое
отношение к нему Раскольникова.
Отношение к жизни Ивана Карамазова характерно вообще для
героев Достоевского. Подпольный человек пишет: «Дольше сорока лет жить неприлично, пошло, безнравственно. Только дураки и негодяи живут дольше сорока лет».
Жить в добре и самоотвержении большинство
героев Толстого совершенно неспособно. Но есть и такие, которые непрерывно живут в добре и самоотвержении.
Отношение к ним художника Толстого не менее знаменательно.
Неточные совпадения
Самгин пробовал убедить себя, что в
отношении людей к нему как
герою есть что-то глупенькое, смешное, но не мог не чувствовать, что
отношение это приятно ему. Через несколько дней он заметил, что на улицах и в городском саду незнакомые гимназистки награждают его ласковыми улыбками, а какие-то люди смотрят на него слишком внимательно. Он иронически соображал:
— Безошибочное чутье на врага. Умная душа. Вы — помните ее? Котенок. Маленькая, мягкая. И — острое чувство брезгливости ко всякому негодяйству. Был случай: решили извинить человеку поступок весьма дрянненький, но вынужденный комбинацией некоторых драматических обстоятельств личного характера. «Прощать — не имеете права», — сказала она и хотя не очень логично, но упорно доказывала, что этот
герой товарищеского
отношения — не заслуживает. Простили. И лагерь врагов приобрел весьма неглупого негодяя.
— То есть если б на его месте был другой человек, — перебил Штольц, — нет сомнения, ваши
отношения разыгрались бы в любовь, упрочились, и тогда… Но это другой роман и другой
герой, до которого нам дела нет.
Райский знал и это и не лукавил даже перед собой, а хотел только утомить чем-нибудь невыносимую боль, то есть не вдруг удаляться от этих мест и не класть сразу непреодолимой дали между ею и собою, чтобы не вдруг оборвался этот нерв, которым он так связан был и с живой, полной прелести, стройной и нежной фигурой Веры, и с воплотившимся в ней его идеалом, живущим в ее образе вопреки таинственности ее поступков, вопреки его подозрениям в ее страсти к кому-то, вопреки, наконец, его грубым предположениям в ее женской распущенности, в ее
отношениях… к Тушину, в котором он более всех подозревал ее
героя.
Все эти толкованья сильно запали в молодую душу моего
героя, и одно только врожденное чувство приличия останавливало его, что он не делал с начальством сцен и ограничивался в
отношении его глухою и затаенною ненавистью.