Неточные совпадения
В системе Шеллинга (я разумею, конечно, его
последнюю, наиболее совершенную и договоренную систему «Philosophie der Offenbarung») с ее учением о самораскрытии троичного Божества через мировой процесс
идея отрицательного богословия о трансцендентности Божества соответствует лишь определенному моменту бо-. жественной и космической диалектики.
Последний аргумент против
идеи свободного творения мира, как мы видим, непосредственно приводит и Беме.
Положительная основа бытия есть, прежде всего, мир божественных
идей, Бог в творении; эти
идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и
последняя становится основой самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все существует чрез Бога и от Бога, но именно тем самым оно получает силу быть в себе и для себя, вне Бога, как не-Бог или мир.
Правда, эта
последняя ступень, установляющая иерархическое соотношение Творца, Софии и мира, далеко не достаточно проявлена в ранних и средних диалогах Платона, где может скорее получиться такое впечатление, что мир
идей, София, и есть самое высшее начало мира, почти сливается с Божеством.
Другими словами, установлена сопричастность понятий
идеям, их обоснованность в этих
последних, причем эта сопричастность может иметь различную степень, с различием удаления от первообразов и погружением в тени полубытия.
Христос есть человек, как таковой, вся
идея человека, и в этом смысле род в человеке; но
последний осуществляется в бытии как неопределенная множественность индивидуальностей, в которых раскрывается род.
И когда «natura naturans»,
идея, просвечивает через окаменевшую «natura naturata»,
последняя дышит зноем желания, волнуется волнением любви.
Даже непримиримость к «звериному» началу государственности у Л. Н. Толстого, у которого все положительные
идеи облекаются в отрицания, принимают форму «нетовщины», говорит о том же, как и мистическая революционность интеллигенции с ее исканиями невидимого грядущего града [К этому стану в
последние годы литературно примкнул и Д. С. Мережковский.
Как и все добрые начальники, бригадир допускал эту
последнюю идею лишь с прискорбием; но мало-помалу он до того вник в нее, что не только смешал команду с хлебом, но даже начал желать первой пуще последнего.
И наконец, мне кажется, мы такие розные люди на вид… по многим обстоятельствам, что, у нас, пожалуй, и не может быть много точек общих, но, знаете, я в эту
последнюю идею сам не верю, потому очень часто только так кажется, что нет точек общих, а они очень есть… это от лености людской происходит, что люди так промеж собой на глаз сортируются и ничего не могут найти…
Неточные совпадения
По наблюдениям же его, болезнь пациента, кроме дурной материальной обстановки
последних месяцев жизни, имеет еще некоторые нравственные причины, «есть, так сказать, продукт многих сложных нравственных и материальных влияний, тревог, опасений, забот, некоторых
идей… и прочего».
«Я буду не один, — продолжал я раскидывать, ходя как угорелый все эти
последние дни в Москве, — никогда теперь уже не буду один, как в столько ужасных лет до сих пор: со мной будет моя
идея, которой я никогда не изменю, даже и в том случае, если б они мне все там понравились, и дали мне счастье, и я прожил бы с ними хоть десять лет!» Вот это-то впечатление, замечу вперед, вот именно эта-то двойственность планов и целей моих, определившаяся еще в Москве и которая не оставляла меня ни на один миг в Петербурге (ибо не знаю, был ли такой день в Петербурге, который бы я не ставил впереди моим окончательным сроком, чтобы порвать с ними и удалиться), — эта двойственность, говорю я, и была, кажется, одною из главнейших причин многих моих неосторожностей, наделанных в году, многих мерзостей, многих даже низостей и, уж разумеется, глупостей.
Прибавлю, однако, что я кончил гимназический курс в
последнем году плохо, тогда как до седьмого класса всегда был из первых, а случилось это вследствие той же
идеи, вследствие вывода, может быть ложного, который я из нее вывел.
Уединение — главное: я ужасно не любил до самой
последней минуты никаких сношений и ассоциаций с людьми; говоря вообще, начать «
идею» я непременно положил один, это sine qua.
После проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье, и люди остались одни, как желали: великая прежняя
идея оставила их; великий источник сил, до сих пор питавший и гревший их, отходил, как то величавое зовущее солнце в картине Клода Лоррена, но это был уже как бы
последний день человечества.