Неточные совпадения
Если трагедия понимающего свои
границы хозяйства состоит в сознании прозаичности, порабощенности, бескрылости своей, то трагедия
искусства — в сознании своего бессилия, в страшном разладе между открывшейся ему истинной велелепотой мира и наличной его безобразностью и безобразием.
Обособившись от культа,
искусство пошло своим путем, получило возможность и осознать свои
границы, и ощутить свою глубину.
У русских писателей, переходивших за
границы искусства, у Гоголя, у Л. Толстого, у Достоевского и многих других остро ставилась эта тема.
Это прежде всего религиозное беспокойство и религиозное искание, это — постоянный переход в философии за границы философского познания, в поэзии — за
границы искусства, в политике — за границы политики в направлении эсхатологической перспективы.
Эстетизм хотел быть всем, быть другой жизнью, он переливался за
границы искусства, он жаждал претворения бытия в искусство, отрешения от бытия, жертвы жизнью этого мира во имя красоты.
Неточные совпадения
Не доверяя
искусству русских врачей, он стал хлопотать о позволении отправиться за
границу.
Во-первых, это город, никогда не видавший никакой эпидемии, а так как вы человек развитый, то, наверно, смерти боитесь; во-вторых, близко от русской
границы, так что можно скорее получать из любезного отечества доходы; в-третьих, заключает в себе так называемые сокровища
искусств, а вы человек эстетический, бывший учитель словесности, кажется; ну и наконец, заключает в себе свою собственную карманную Швейцарию — это уж для поэтических вдохновений, потому, наверно, стишки пописываете.
Каждый московский театр имел свою публику. Самая требовательная и строгая публика была в Малом театре. На первых представлениях всегда бывали одни и те же строгие, истинные любители
искусства. Люди, повидавшие все лучшее за
границей, они в состоянии были заплатить огромные деньги барышникам или при помощи связей и знакомств получить билеты из кассы.
Каковы бы ни были свойства тех печальных случайностей, которые дали строителю академии Кокоринову мысль, совершив свою работу, удавиться в построенных им стенах, а великому в истории русского
искусства Карлу Брюллову другую, несколько банальную мысль снять на
границе России белье, платье и обувь и нагишом перейти в Европу, где его иностранные друзья приготовили ему новое, не бывавшее в России платье, — тут, в обеих этих выходках — строителя академии и знаменитейшего из ее профессоров, есть что-то, отчего можно задуматься.
Он даже начал дело с простой шутки, думая, что люди, не подорожившие своими средствами для постройки флота, видевшие превосходство иностранцев в разных знаниях и
искусствах, отрекшиеся, по воле царя, от своей величавой, неподвижной спеси, прогулявшиеся за
границу или слышавшие подробные рассказы очевидцев о чужих землях, — что люди эти не постоят уже за кафтан и бороду.