Неточные совпадения
Друг против друга сидели, в креслах, Стягин и Викентий Ильич Бедров — уже тайный советник и"на линии сановника", как определил его Лебедянцев, — сухощавый, лысенький, с маленькими бакенбардами брюнет, хорошо выбритый, в
черном сюртуке и серых панталонах солидного покроя, с манерами
светского чиновника, в золотых очках.
А что? Да так. Я усыпляю // Пустые, черные мечты; // Я только в скобках замечаю, // Что нет презренной клеветы, // На чердаке вралем рожденной // И
светской чернью ободренной, // Что нет нелепицы такой, // Ни эпиграммы площадной, // Которой бы ваш друг с улыбкой, // В кругу порядочных людей, // Без всякой злобы и затей, // Не повторил стократ ошибкой; // А впрочем, он за вас горой: // Он вас так любит… как родной!
Неточные совпадения
Блажен, кто смолоду был молод, // Блажен, кто вовремя созрел, // Кто постепенно жизни холод // С летами вытерпеть умел; // Кто странным снам не предавался, // Кто
черни светской не чуждался, // Кто в двадцать лет был франт иль хват, // А в тридцать выгодно женат; // Кто в пятьдесят освободился // От частных и других долгов, // Кто славы, денег и чинов // Спокойно в очередь добился, // О ком твердили целый век: // N. N. прекрасный человек.
Кто это против них, весь в
черном,
светском платье, худощавый мужчина, который не надевает шляпы, а держит ее в руках?
Передонов подумал, что у Володина, пожалуй, и денег столько нет. Или поскупится, купит простенький,
черный. И это будет скверно, думал Передонов: Адаменко — барышня
светская; если итти к ней свататься в кой-каком галстуке, то она может обидеться и откажет. Передонов сказал:
Слова эти вмиг обратили на него внимание всех. Это был стройный человек, лет тридцати пяти, с длинными
черными кудрями. Приятное лицо, исполненное какой-то светлой беззаботности, показывало душу, чуждую всех томящих
светских потрясений; в наряде его не было никаких притязаний на моду: всё показывало в нем артиста. Это был, точно, художник Б., знаемый лично многими из присутствовавших.
И Лев Степанович грустно качал головою, сидя на жестких креслах, обитых
черной кожей, приколоченной медными гвоздочками. Марфа Петровна горько плакивала от подобных разговоров и за
светские лишения прибегала к духовным утешениям.