А что? Да так. Я усыпляю
Пустые, черные мечты;
Я только в скобках замечаю,
Что нет презренной клеветы,
На чердаке вралем рожденной
И
светской чернью ободренной,
Что нет нелепицы такой,
Ни эпиграммы площадной,
Которой бы ваш друг с улыбкой,
В кругу порядочных людей,
Без всякой злобы и затей,
Не повторил стократ ошибкой;
А впрочем, он за вас горой:
Он вас так любит… как родной!
Неточные совпадения
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто
черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N. прекрасный человек.
Кто это против них, весь в
черном,
светском платье, худощавый мужчина, который не надевает шляпы, а держит ее в руках?
Передонов подумал, что у Володина, пожалуй, и денег столько нет. Или поскупится, купит простенький,
черный. И это будет скверно, думал Передонов: Адаменко — барышня
светская; если итти к ней свататься в кой-каком галстуке, то она может обидеться и откажет. Передонов сказал...
Слова эти вмиг обратили на него внимание всех. Это был стройный человек, лет тридцати пяти, с длинными
черными кудрями. Приятное лицо, исполненное какой-то светлой беззаботности, показывало душу, чуждую всех томящих
светских потрясений; в наряде его не было никаких притязаний на моду: всё показывало в нем артиста. Это был, точно, художник Б., знаемый лично многими из присутствовавших.
И Лев Степанович грустно качал головою, сидя на жестких креслах, обитых
черной кожей, приколоченной медными гвоздочками. Марфа Петровна горько плакивала от подобных разговоров и за
светские лишения прибегала к духовным утешениям.
В ложах и креслах чиновно-светский монд, с преобладанием военных, по манере держать себя мало отличался от теперешнего. Бросилось мне в глаза с верхов, что тогдашние фешенебли, не все, но очень многие, одевались так:
черный фрак, светло-серые панталоны, при
черном галстуке и белом жилете.
Друг против друга сидели, в креслах, Стягин и Викентий Ильич Бедров — уже тайный советник и"на линии сановника", как определил его Лебедянцев, — сухощавый, лысенький, с маленькими бакенбардами брюнет, хорошо выбритый, в
черном сюртуке и серых панталонах солидного покроя, с манерами
светского чиновника, в золотых очках.