Неточные совпадения
Загорецкий являлся у Шуйского высокохудожественной фигурой, без той несколько водевильной игривости, какую придавал ей П.А. Каратыгин в Петербурге. До сих
пор, по прошествии с лишком полвека, движется предо мною эта суховатая фигура в золотых очках и старомодной прическе, с особой походочкой, с гримировкой плутоватого москвича 20-х
годов, вплоть до малейших деталей, обдуманных артистом, например того, что у Загорецкого нет собственного лакея, и он отдает свою шинель швейцару и одевается в сторонке.
Поступив на «камеральный» разряд, я стал ходить на одни и те же лекции с юристами первого курса в общие аудитории; а на специально камеральные лекции, по естественным наукам, — в аудитории, где помещались музеи, и в лабораторию, которая до сих
пор еще в том же надворном здании, весьма запущенном, как и весь университет, судя по тому, как я нашел его здания
летом 1882
года, почти тридцать
лет спустя.
С тех
пор, то есть с зим 1853–1855
годов, я его больше не видал, и он кончил свою жизнь провинциальным антрепренером на юге.
Сколько я помню по рассказам студентов того времени, и в Москве и в Петербурге до конца 50-х
годов было то же отсутствие общего духа. В Москве еще в 60-е
годы студенты выносили то, что им профессор Н.И.Крылов говорил „ты“ и язвил их на экзаменах своими семинарскими прибаутками до тех
пор, пока нашелся один „восточный человек“ из армян, который крикнул ему...
Город в своей центральной части, где площадь"Маркта", университет и Ritterstrasse — чрезвычайно сохранился и до сих
пор. Меня это тронуло, когда я по прошествии тридцати с лишком
лет, в 90-х
годах, заехал в Дерпт (теперь Юрьев)
летом.
Отца он рано лишился и с тех
пор состоял"при маменьке"до весьма почтенных
годов, все холостяком и вечным буршем, но буршем чисто платоническим, а в сущности архикабинетным человеком.
С тех
пор я не помню, чтобы какая-нибудь русская или иностранная вещь так захватила меня, даже и в молодые
годы.
Студентом в Дерпте, усердно читая все журналы, я знаком был со всем, что Дружинин написал выдающегося по литературной критике. Он до сих
пор, по-моему, не оценен еще как следует. В эти
годы перед самой эпохой реформ Дружинин был самый выдающийся критик художественной беллетристики, с определенным эстетическим credo. И все его ближайшие собраты — Тургенев, Григорович, Боткин, Анненков — держались почти такого же credo. Этого отрицать нельзя.
С тех
пор я имел случай лучше ознакомиться с русской драматической труппой Петербурга. Первая героиня и кокетка в те
года, г-жа Владимирова, даже увлекла меня своей внешностью в переводной драме О.Фёлье"Далила", и этот спектакль заронил в меня нечто, что еще больше стало влечь к театру.
С тех
пор я более уже не видал Ристори ни в России, ни за границей вплоть до зимы 1870
года, когда я впервые попал во Флоренцию, во время Франко-прусской войны. Туда приехала депутация из Испании звать на престол принца Амедея. В честь испанцев шел спектакль в театре"Николини", и Ристори, уже покинувшая театр, проиграла сцену из"Орлеанской девы"по-испански, чтобы почтить гостей.
Он не мог заранее предвидеть, что его роман подольет масла к тому, что разгорелось по поводу петербургских пожаров. До сих
пор легенда о том, что подожгли Апраксин двор студенты вместе с поляками, еще жива. Тогда революционное брожение уже начиналось. Михайлов за прокламации пошел на каторгу. Чернышевский пошел туда же через полтора
года. Рассылались в тот сезон 1861–1862
года и подпольные листки; но все-таки о"комплотах"и революционных приготовлениях не ходило еще никаких слухов.
Но таких"
Годов ученья"не появлялось. Только Гарин (Михайловский) напечатал роман"Студенты"; но в нем действуют воспитанники инженерного института, а не университетские студенты. Истории же гимназиста и картины двух университетов — не имеется и до сих
пор.
Я не принадлежал тогда к какому-нибудь большому кружку, и мне нелегко было бы видеть, как молодежь принимает мой роман. Только впоследствии, на протяжении всей моей писательской дороги вплоть до вчерашнего дня, я много раз убеждался в том, что"В путь-дорогу"делалась любимой книгой учащейся молодежи. Знакомясь с кем-нибудь из интеллигенции
лет пятнадцать — двадцать назад, я знал вперед, что они прошли через"В путь-дорогу", и, кажется, до сих
пор есть читатели, считающие даже этот роман моей лучшей вещью.
В 1873
году скончался мой отец. От него я получил в наследство имение, которое — опять по вине"Библиотеки" — продал. По крайней мере две трети этого наследства пошли на уплату долгов, а остальное я по
годам выплачивал вплоть до 1886
года, когда наконец у меня не осталось ни единой копейки долгу, и с тех
пор я не делал его ни на полушку.
Меня до сих
пор удивляет тот тон откровенности, Скакой Иван Сергеевич мне, незнакомому человеку, чуть не на двадцать
лет моложе его, стал говорить, как он должен будет отказаться от писательства главным образом потому, что не «свил своего собственного гнезда», а должен был «примоститься к чужому», намекая на свою связь с семейством Виардо. А живя постоянно за границей, ой по свойству своего дарования не в состоянии будет ничего «сочинять из себя самого».
Ведь только что минул
год с тех
пор, как появились"Отцы и дети".
Этим я, безусловно, обязан Парижу и жизни в «Латинской стране», и моя благодарность до сих
пор жива во мне, хотя я с
годами и сделался равнодушнее к Парижу, особенно в самые последние
годы.
До тех
пор, и при либеральной Июльской монархии, и при Февральской республике, и во все время Второй империи, с 1851 по 1864
год, на открытие какого бы то ни было зрелища необходима была концессия, особый правительственный патент, с определением условий и того рода зрелищ, какие театру разрешалось давать.
И опять, попадая прямо оттуда в Париж, и во второй половине 90-х
годов вы не могли не находить, что он после Лондона кажется меньше и мельче, несмотря на то что он с тех
пор (то есть с падения империи) увеличился в числе жителей на целых полмиллиона!
В тот сезон красноречие Гамбетты с его тоном и
порывами трибуна смущало бы Палату, которая вся почти состояла из приверженцев режима Второй империи гораздо сильнее, чем это было
год спустя.
Еще в первый мой приезд Рольстон водил меня в уличку одного из самых бедных кварталов Лондона. И по иронии случая она называлась Golden Lane, то есть золотой переулок. И таких Голден-Лэнов я в сезон 1868
года видел десятки в Ost End'e, где и до сих
пор роится та же непокрытая и неизлечимая нищета и заброшенность, несмотря на всевозможные виды благотворительности и обязательное призрение бедных.
С тех
пор в каких-нибудь тридцать
лет и в светских салонах тон переменился, в чем я убедился еще в 1895
году, когда я ездил"прощаться"с Англией и пробыл часть летнего лондонского сезона.
До сих
пор вилла стоит в том же виде, немного потемневшая от
годов, в стиле французских построек с двумя усеченными крышами, в два этажа.
Испания! До сих
пор эта страна остается в моей памяти как яркая страница настоящей молодости. Мне тогда еще не было полных 29
лет. И я искренно упрекаю себя в настоящий момент за то, что я не то что вычеркнул ее из своей памяти, а не настолько сильно влекся к ней, чтобы еще раз и на более долгий срок пожить в ней.
Язык сохранил для меня до сих
пор большое обаяние. Я даже, не дальше как пять
лет назад живя в Биаррице, стал заново учиться разговорному языку, мечтая о том, что поеду в Испанию на всю осень, что казалось тогда очень исполнимым, но это все-таки по разным причинам не состоялось. А два
года раньше из того же Биаррица я съездил В Сан-Себастьяно и тогда же обещал сам себе непременно пожить в Испании подольше.
Мы были уже до отъезда из Мадрида достаточно знакомы с богатствами тамошнего Музея, одного из самых богатых — даже и после Лувра, и нашего Эрмитажа. О нем и после Боткина у нас писали немало в последние
годы, но испанским искусством, особенно архитектурой, все еще до сих
пор недостаточно занимаются у нас и писатели и художники, и специалисты по истории искусства.
Центральную сцену в"Обрыве"я читал, сидя также над обрывом, да и весь роман прочел на воздухе, на разных альпийских вышках. Не столько лица двух героев. Райского и Волохова, сколько женщины: Вера, Марфенька, бабушка, а из второстепенных — няни, учителя гимназии Козлова — до сих
пор мечутся предо мною, как живые, а я с тех
пор не перечитывал романа и пишу эти строки как раз 41
год спустя в конце
лета 1910
года.
Из всех тогдашних конгрессов, на каких я присутствовал, Съезд Интернационального Союза рабочих (о котором я говорил выше) был, без сомнения, самый содержательный и важный по своим последствиям. Идеи Маркса, создавшего это общество, проникли с тех
пор всюду и у нас к половине 90-х
годов, то есть около четверти века спустя, захватили массу нашей молодежи и придали ее настроениям гораздо более решительный характер общественной борьбы и наложили печать на все ее мироразумение.
Похороны Герцена я описывал в печати. Они довольно еще свежи в моей памяти, хотя с тех
пор прошло уже целых сорок
лет!
И я до сих
пор того мнения, что француженки — и честные и продажные — совсем не годятся нам ни в жены, ни в возлюбленные. Но от этого было не легче, и жизнь сердца была в самые еще молодые
года атрофирована.
С моими русскими я съездил в Гамбург, в дешевом Bummelzug'e (поезде малой скорости), и там мы прожили дня два-три, вкусили всех тогдашних чувственных приманок, но эта поездка повела к размолвке с У. — из-за чего, я уже теперь не припомню, но у нас вышло бурное объяснение, до поздней ночи. И с тех
пор нас судьба развела в разные стороны, и когда мы встретились с ним (он тогда профессорствовал) в Москве в зиму 1877–1878
года, то прежнее приятельство уже не могло восстановиться.
Тогда железная дорога шла только до Швейнфурта, а оттуда — в почтовой карете с баварским постильоном в голубой куртке, лосинных рейтузах и ботфортах, с рожком, на котором он разыгрывал разные песни. Эта форма сохранилась до сих
пор, то есть до
лета 1910
года, когда я был опять в Киссенгене 40
лет спустя после первого посещения.
Долго жизнь не давала мне достаточно досугов, но в начале 80-х
годов, по поводу приезда в Петербург первой драматической труппы и моего близкого знакомства с молодым польско-русским писателем графом Р-ским, я стал снова заниматься польским языком, брал даже уроки декламации у режиссера труппы и с тех
пор уже не переставал читать польских писателей; в разное время брал себе чтецов, когда мне, после потери одного глаза, запрещали читать по вечерам.
После того мы еще довольно долго были с ним знакомы, и только когда он сделался мне слишком антипатичным своим злоязычием и сплетнями, я разнес его раз на прогулке на Невском в присутствии старика Плещеева, и с тех
пор в течение почти сорока
лет я ему не кланялся, а он продолжал награждать меня своими памфлетами и даже пасквилями.
Вопрос о моей"диктовке"сделался в нашей биографической литературе своего рода легендой. И я хочу здесь еще раз поговорить об этом. До сих
пор преобладает мнение, что я всегда и все диктовал — до последних
лет. Это неправда.
Но мы уже привязались друг к другу, и с тех
пор 40
лет делим и радость и горе, и не имели еще повода жалеть, что согласились в ноябре 1872
года быть мужем и женой.