Неточные совпадения
— В том-то
и беда, Борис Петрович, что православное-то хрестьянство в каком-то двоеверии обретается.
И каждый из нас, кто сызмальства в деревне насмотрелся на все,
ежели он только не олух был, ничего кроме скверных чувств не вынес. Где же тут о каком-нибудь руководстве совести толковать?
— Обязательно! Немножко с ленцой, Кузьмичев-то, а толковый.
Ежели я, со своим пароходом, в их товарищество поступлю, он может ко мне угодить. Мы его тогда маленько подтянем, — прибавил Теркин
и подмигнул. — Вам его история известна?
— Ну, ладно! Только смотри, Петька: я себя не продаю ни за какие благостыни… Будь что будет — не пропаду. Но смотри,
ежели отец придет в разорение
и мне нечем будет кормить его
и старуху мать
и ты или твои родители на попятный двор пойдете, открещиваться станете — мол, знать не знаем, — ты от меня не уйдешь живой!
— Господин статский советник
и на меня, кажется, в большой претензии? — заговорил Кузьмичев. — Сердце у него неотходчиво. А вы, Василий Иваныч, рассудите:
ежели бы каждый пассажир, хотя бы
и в чинах, начал распоряжаться за капитана, мы бы вместо фарватера-то скрозь бы побежали, ха-ха!
— Зачем же откладывать? — заговорила немного погромче Серафима
и бросила долгий взгляд в сторону двери, где через комнату лежал отец. —
Ежели папенька проснется да посвежее будет… вы бы ему напомнили. А то… не ровен час. Он сам же боится.
— Мне теперь, Арсений Кирилыч, всякий грош дорог. Дайте срок,
ежели Волга-матушка не подкузьмит на первых же рейсах —
и поделитесь тогда малой толикой ваших акций.
— Батюшка, Василий Иваныч, — просительно кончил он, придя за вещами Теркина в его комнату, — позвольте на вас надеяться. Признаться вам по совести,
ежели дело крякнет — пропадет
и мое жалованье за целых семь месяцев.
И прошу я племянницу мою Калерию: тетку не оставить
и дочь мою Серафиму таким же манером,
ежели, паче чаяния, они придут в денежное расстройство».
— Мамаша,
ежели мне невмоготу будет выносить мое постылое житье с Рудичем, вы не подымайте тревоги. Вам будет известно, где я. Здесь вы жить не хотите. Вот поедете к родным. Коли там вам придется по душе, наймете домик
и перевезете свое добро. А разлетится к вам Рудич — вы сумеете его осадить.
— Видите… У здешних жуликов бывает иногда такая повадка. Деньги они прикарманят, а
ежели бумаги, паспорты
и другое что — в почтовый ящик опустят, который поближе.
— Так вот, братцы, — продолжал он еще веселее
и добродушнее. — Ваши товарищи иногда паспорты
и бумаги возвращают, опускают в почтовый ящик. Об этом мне в сыскном отделении говорили.
И со мной бы так можно обойтись.
Ежели за это награду пожелаете… я не откажу… А затем прощайте!
— Верьте мне, — говорил ему Усатин перед их уходом из трактира, положа локти на стол, весь распаленный своими новыми планами. — Верьте мне.
Ежели у человека, пустившегося в дела, не разовьется личной страсти к созданию новых
и новых рынков, новых источников богатства, — словом, если он не артист в душе, он или фатально кончит совсем пошлым хищничеством, или забастует — так же пошло —
и будет себе купончики обрезывать.
И ежели бы у меня с ним не контракт, он бы меня еще прошлой осенью расчел
и оставил бы на зиму без всякого продовольствия.
А
ежели они не загубили своей совести — все к одному
и тому же придут, рано или поздно.
—
И она
и вы из любви так поступили…
И что же потеряно? Ровно ничего.
Ежели эти двадцать тысяч у вас в деле — я вам верю. Вы
и документ выдали Симе, а она мне наверно предложит… Какие еще деньги остались — поделитесь… Мне не нужно таких капиталов сейчас. Это еще успеется.
— Таково ваше убеждение?.. Лучше, Василий Иваныч, пострадать, да не отворачиваться от честного поступка.
Ежели вы
и боитесь за свою душу
и не чувствуете к Симе настоящей любви — все-таки вы ее так не бросите!
Ежели ее что удерживает — так мироновские больные ребятишки
и жалость к Василию Иванычу.
— Все же похвально, — настоятель кивнул опять головой в сторону казначея, — с родиной своей не прерывать связи,
ежели Богу угодно вывести на торную дорогу честных стяжаний
и благ земных! —
И, не выдержав тона этих слов, настоятель наклонился к гостю
и договорил потише: — Про одиссею Ивана Прокофьича много наслышан…
— Коли вам желательно ознакомиться с нашими посильными трудами, я с великой радостью… У меня
и к печати приготовлено кое-что для губернских ведомостей.
Ежели угодно, так я велю позвать отца эконома: отец-то казначей должен по делу маленько отлучиться.
— Обязательно! Затея, была,
ежели так взять, великодушная, но ничего, кроме новых смут
и хищений, не вызвала… Да
и тот, который…
— Не могу пожаловаться… Да знаете, он больше, как бы это выразиться… созерцатель, чем причастный к крамоле. К тому же
и в чем душа жива…
Ежели вы его навестите, увидите — краше в гроб кладут.
А
ежели мы все, торгующие в рядах
и на площади, сообща откупимся, мы к ним в кабалу попадем…
Судьба, видно, неспроста привела ею сюда, после исповеди Аршаулову. На этой реке он родился, на ней вышел в люди, на нее спустил свой собственный пароход. Вся его жизнь пройдет на ней. Он другого
и не желает.
И ежели той же судьбе угодно дать ему силы — мощи послужить этой реке, как он всегда мечтал, разве не скажет ему спасибо каждый забитый мужичонко, на протяжении всего Поволжья? Ну-тко!
— Есть тот грешок…
И ежели господин Низовьев ученого таксатора пригласил, то, видимое дело, для того лишь, чтобы товар с казового конца показать…
— Извините, ваше благородие, — ответил Теркин
и поглядел на него, как бывало в гимназии, когда он ему приказывал что-нибудь
и приговаривал: „
ежели не сделаешь, будет тебе лупка генеральная“.
— А к тому, что вы, господа, все о подъеме своего духа толкуете… Какой же тут подъем, скажи на милость,
ежели ни у кого верного дохода в три тысячи рублей нет?..
И велика приманка — жалованье, какое у меня лоцман получает или мелкий нарядчик!..
— Вася! — возбужденно окликнул Зверев
и задвигался на кушетке. — Иван Захарыч Черносошный… просит переговорить с тобою… о продаже его леса
и усадьбы с парком… Он мне близкий человек… жалеет меня. Я с тобой хитрить не стану…
Ежели продажа состоится, а ему она нужна, он готов поделиться со мною.
— Простите меня, Василий Иваныч, почивать вам мешаю. Может, Господь вас послал нам как ангела — избавителя. Чует мое сердце:
ежели благородный человек не вступится — все пропадет пропадом. Думала я к предводителю обратиться. Да у нас
и предводитель-то какой!.. Слезно вас прошу… Покойница на моих руках скончалась. Чуяла она, каково будет ее детищу… В ножки вам поклонюсь.
— Да-с, — с оттяжкой нижней губы выговорила Павла Захаровна. — Вы понимаете, милостивый государь,
ежели брат мой имеет такие обязательства предо мною
и сестрой
и, по слабости своего характера, привел дела в такое расстройство, я должна была поставить вам это на вид…
— Плесень, — повторил за ним Хрящев
и, взявшись рукой за мясистый добрый подбородок, усмехнулся. Вы скажете — умничает Антон Пантелеич, все под видом агрономии в ученые метит. Плесень, известное дело.
И с ботвиньей сходство немалое. А тут целое море низших произрастаний.
И какая в них найдется красота,
ежели под стеклышком рассматривать…
— Не леший, а лесной пестун
и созерцатель!.. Господа! — Теркин обратился к своим гостям. —
Ежели мы с вами сегодня любовались этим заказником, тем, что уцелело от пожара, — это дело рук Антона Пантелеича.
— Видите ли, — начал он медленно
и тихо закрыл глаза, — каждый год сосна дает венчик в несколько ветвей. Сколько венчиков, столько
и лет, — без ошибки. В этом деревце венчиков до пятнадцати — стало быть,
и лет ему пятнадцать. Это вернее, чем
ежели теперь срубить у корня
и пласты считать, особливо в старом дереве. К коре пласты сливаются,
и их надо под лупой рассматривать, чтобы не ошибиться.
И ежели для нас зло существует, то для нас только.
—
Ежели в эмпиреях пребывать
и на все смотреть с азиатским фатализмом, так надо плюнуть
и удрать оттуда навеки: такая там до сей поры идет бестолочь, столько тупого, стадного принижения, кулачества, злобы, неосмысленности во всем,
и в общинных делах,
и в домашних, особливо между православными.
Неточные совпадения
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его не слушался: // Старик слюною брызгался, // Шипел!
И так расстроился, // Что правый глаз задергало, // А левый вдруг расширился //
И — круглый, как у филина, — // Вертелся колесом. // Права свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам,
ежели // Взбунтуются они, //
И накрепко приказывал, // Чтоб пустяков не думала, // Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
Г-жа Простакова. На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего — то я с ним не делала; чего только он у меня не вытерпел! Ничем не проймешь.
Ежели столбняк
и попройдет, то занесет, мой батюшка, такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.
Стародум. На первый случай сгодилось бы
и к тому, что
ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.
Ибо желать следует только того, что к достижению возможно;
ежели же будешь желать недостижимого, как, например, укрощения стихий, прекращения течения времени
и подобного, то сим градоначальническую власть не токмо не возвысишь, а наипаче сконфузишь.
«
И лежал бы град сей
и доднесь в оной погибельной бездне, — говорит „Летописец“, —
ежели бы не был извлечен оттоль твердостью
и самоотвержением некоторого неустрашимого штаб-офицера из местных обывателей».