Неточные совпадения
Современная философия — философия иллюзионистическая по преимуществу, ее гносеология отвергает не только реальность отношения к
бытию, но и само
бытие, лишает человека изначального
сознания свободы, свободы безмерной и безосновной, разлагает личность на дробные части, отвергая ее изначальную субстанциональность.
Лишь вселенскому церковному
сознанию раскрываются тайны жизни и
бытия, лишь в приобщении к церковному разуму возможно истинное дерзновение, там лишь гарантия против всякого иллюзионизма и призрачности, там подлинный реализм, реализм мистический.
Только этому первичному
сознанию дана интуиция
бытия, непосредственное к нему касание.
Я именно и утверждаю, что в так называемом «иррациональном переживании» или, по моей терминологии, в первичном нерационализированном
сознании совершается самое подлинное познание
бытия, совершается то касание сущего, которое не может не быть и познанием.
Свет есть только в рационализированном
сознании, в знании, до этого и вне этого нет света и нет
бытия.
Бытие, мировую жизнь можно принять лишь изначально, до суждения, принять полнотой своего духа, нерационализированным своим
сознанием.
Что
бытие непосредственно, интуитивно дано нашему первичному, целостному
сознанию, этого нельзя доказать, нельзя ни из чего вывести, это можно только открыть и принять.
В действительности, рационалистическое
сознание и опосредственное познание есть лишь болезненное состояние самого
бытия, в нем совершившийся разрыв.
И это происходит не в индивидуальном психологическом
сознании, а в недрах универсального
бытия.
Знание есть путь от хаоса к космосу, от тьмы к свету, и не потому, что познающий субъект своим трансцендентальным
сознанием оформливает
бытие и распространяет на него рациональный свет, а потому, что само
бытие просветляется и оформляется в акте самопознания.
В церковном
сознании дано тождество субъекта и объекта, познающего и познаваемого, мышления и
бытия.
В церковном
сознании всякое познание есть самопознание универсального
бытия, переход его к светлому космосу.
То же я знаю и обо всем объеме
бытия, которое не зависит ни от какого суждения, хотя бы от суждения «
сознания вообще», как утверждают гносеологи.
В философском и религиозном
сознании Греции дано вековечное утверждение
бытия, дано реальное восприятие души мира.
Допустим, что всякое
бытие есть лишь содержание
сознания, имманентно ему, но содержание «
сознания вообще», сверхиндивидуального
сознания,
сознания трансцендентального.
Церковное
сознание, церковный разум есть неосознанная предпосылка всякой гносеологии, для которой познание есть брак познающего с космосом, познающий имеет отношение к
бытию и в
бытии что-то совершает.
Бытие, жизнь духа даны изначально, даны
сознанию первичному, не рационализированному,
сознанию церковному, разуму церковному.
Отвлеченный рационализм в самой постановке проблемы знания породил эту оторванность от
бытия, но сам рационализм был более чем ошибкой
сознания, был тяжелой и общей болезнью человеческого духа.
Критицизм и эмпиризм — лишь разновидности рационализма, так как и их исходной точкой является отделение субъекта от объекта, отрывание мышления от
бытия, анализ элементов
сознания, субъекта, мышления, вырванных из живого целого, из непосредственного
бытия.
Эмпирический феноменализм старательно изгоняет живое
бытие из познания, действительность сводит к явлениям в
сознании, слишком многое относится на счет абстрагирующего процесса того самого мышления, силу которого отвергают эмпирики во имя опыта.
Что знание не есть нечто отличное от
бытия и противоположное ему, а есть само
бытие — этот здоровый реалистический тезис очень трудно усвоить себе современному
сознанию, засоренному всеми формами рационализма; он звучит чем-то наивным и примитивным, досократовским и почти что дофилософским.
И не возникла ли сама ошибка рационалистического
сознания и отделение мыслящего субъекта от
бытия из той неосознанной истины, что в основе
бытия лежит Логос, разумное начало?
Вместе с тем точка зрения Лосского не есть имманентный идеализм, он ведь не утверждает, что всякое
бытие имманентно
сознанию.
Всякое допущение трансцендентности знания, т. е. предположение, что
бытие или отражается в субъекте неверно или верно отражается, для Лосского так же абсурдно, как и предположение, что познание есть лишь состояние нашего
сознания.
Быть может, вершины
бытия трансцендентны для нашего низшего, болезненного, вторичного
сознания и имманентны для
сознания высшего, здорового, первичного.
Есть первичное, нерационализированное
сознание, в котором даны живые связи с
бытием, дано первоощущение
бытия и происходящей в нем драмы.
В наивном, дофилософском
сознании есть здоровый реализм, здоровое чувство
бытия, которое рассекалось и умерщвлялось рационалистическим развитием философии, процессом дифференцирования.
Мы утверждаем, что дано непосредственно универсальное
бытие, а не то
бытие, которое ограничивается кругом наших субъективных состояний, замкнутым кругом индивидуальных состояний нашего
сознания.
Еще громче свидетельствует о связях с абсолютным
бытием история религиозного
сознания.
Согласно современному
сознанию человек не имеет глубоких корней в
бытии; он не божественного происхождения, он — дитя праха; но именно потому должен сделаться богом, его ждет земное могущество, царство в мире.
В сущности, не Бог оправдывается в теодицее, а мир оправдывается Богом, с миром примиряется наше
сознание.] невозможна, то
бытие не имеет никакого смысла и никакого не может иметь оправдания.
Так превращается первоначальное
сознание греховности в злобную обиду на мир, в претензию получать все богатства
бытия, не заслужив их, в желание отделаться внешним образом от зла, не вырвав корней его.
Ни философия позитивная, ни философия критическая не в силах понять происхождения и значения времени и пространства, законов логики и всех категорий, так как исходит не из первичного
бытия, с которым даны непосредственные пути сообщения, а из вторичного, больного уже
сознания, не выходит из субъективности вширь, на свежий воздух.
Происхождение и значение всех категорий не может быть осмыслено углублением в субъект, так как тут проблема онтологическая, а не гносеологическая, и, чтобы понять хоть что-нибудь, гносеология должна стать сознательно онтологической, исходить из первоначальной данности
бытия и его элементов, а не
сознания, не субъекта, противоположного объекту, не вторичного чего-то.
Идея же греха и вытекающей из него болезненности
бытия дана нам до всех категорий, до всякого рационализирования, до самого противоположения субъекта объекту; она переживается вне времени и пространства, вне законов логики, вне этого мира, данного рациональному
сознанию.
Переживаемое и испытываемое
бытие первичнее
сознания и всех его элементов, и из него лишь могут быть истолкованы дефекты нашего
сознания, вся эта беспомощность познавательного процесса.
В Библии, которая возвращает нас к истокам
бытия, нет ясной грани, отделяющей то, что во времени, от того, что до времени, так как вселенская ее объективность имела границы в ветхом
сознании человечества.
И мифологичность книги
Бытия не есть ложь и выдумка первобытного, наивного человечества, а есть лишь ограниченность и условность в восприятии абсолютной истины, предел ветхого
сознания в восприятии откровения абсолютной реальности.
От
бытия нельзя отделаться никакими фокусами критического мышления,
бытие изначально навязано нашему органическому мышлению, дано ему непосредственно, и здоровое религиозное
сознание народов понимает это гораздо лучше болезненного и извращенного рационалистического
сознания новых философов.
Безрелигиозное
сознание мысленно исправляет дело Божье и хвастает, что могло бы лучше сделать, что Богу следовало бы насильственно создать космос, сотворить людей неспособными к злу, сразу привести
бытие в то совершенное состояние, при котором не было бы страдания и смерти, а людей привлекало бы лишь добро.
Этот рациональный план творения целиком пребывает в сфере человеческой ограниченности и не возвышается до
сознания смысла
бытия, так как смысл этот связан с иррациональной тайной свободы греха.
Для христианского
сознания земля и происходящее на ней имеет абсолютное и центральное значение; она не может быть рассматриваема как один из многих миров, как одна из форм в числе бесконечно многих форм
бытия.
Христианское
сознание все покоится на конкретности и единичности, не допускает отвлеченности и множественности того, что есть центр и смысл
бытия.
Но ложь пантеистического
сознания в том, что оно смешивает все со всем, не отличает Творца от творения, не знает истины о Троичности, не чувствует мистической диалектики
бытия и совершающейся в ней драмы с Лицами.
Религиозное
сознание в противоположность научному воспринимает и осмысливает абсолютно индивидуальное, и никакого иного
бытия, кроме индивидуального, для него не существует.
В Церкви заложена вся полнота
бытия, в
сознании церковном заключены все частичные истины сект и ересей, оккультных школ и теософических учений.