Неточные совпадения
Философия
свободы значит здесь — философия свободных, философия, исходящая из
свободы, в противоположность философии рабов, философии, исходящей из
необходимости,
свобода означает состояние философствующего субъекта.
В основе «философии
свободы» лежит деление на два типа мироощущения и мироотношения — мистический и магический. Мистика пребывает в сфере
свободы, в ней — трансцендентный прорыв из
необходимости естества в
свободу божественной жизни. Магия еще пребывает в сфере
необходимости, не выходит из заколдованности естества. Путь магический во всех областях легко становится путем человекобожеским. Путь же мистический должен быть путем богочеловеческим. Философия
свободы есть философия богочеловечества.
Философия должна быть свободной, она и будет свободной, когда будет церковной, так как только в Церкви —
свобода, освобождение от рабства и
необходимости.
Для рационалистической философии
свобода непостижима и всегда сводится к
необходимости или оказывается иллюзией.
Такое понимание причинности изменяет взгляд на соотношение
свободы и
необходимости.
Необходимость есть продукт
свободы, рождается от злоупотребления
свободой.
Такое понимание причинности,
свободы и
необходимости изменяет взгляд на чудесное.
Но если сама
необходимость есть продукт
свободы, если причинность есть творческая активность, если
свобода есть субстанциональная мощь, то возражения против чудесного падают.
Свобода была сознана творением не как норма бытия, а как произвол, как нечто безразличное и беспредметное;
свобода почуялась тварью как
свобода «от», а не
свобода «для» и попала в сети лжи, растворилась в
необходимости.
Сама возможность пророчеств основана на религиозном преодолении противоположности между
свободой и
необходимостью, которая для рационалистического сознания остается непримиримой антиномией.
Христос уничтожил противоположность между человеческой
свободой и божественной
необходимостью, и христианские пророчества открывают конец истории и путь к нему по ту сторону этой противоположности.
Снять бремя
свободы и подменить
свободу принуждением значит уничтожить тайну веры, которая и есть тайна благодатной
свободы и свободной любви, значит превратить религиозную жизнь в принуждение видимых вещей, закрепить
необходимость.
Церковная жизнь есть жизнь в порядке
свободы и благодати, лишь мирская жизнь есть жизнь в порядке
необходимости и закона.
Христианская история есть проникновение, внедрение порядка благодатной
свободы в порядок законнической
необходимости.
И христианская история есть вместе с тем вечный соблазн проникновения и внедрения порядка законнической
необходимости в порядок благодатной
свободы, соблазн смешения.
Свобода и
необходимость, благодать и закон сплелись в исторической действительности, два царства проникали друг в друга и смешивались.
Соблазнительность же этого соединения — в возможном смешении
необходимости с
свободой, закона с благодатью.
«Христианское государство» есть смешение Нового Завета с Ветхим, благодати с законом,
свободы с
необходимостью.
Человек принужден жить разом в церкви и в государстве, потому что он принадлежит к двум мирам, к миру благодатной
свободы и к миру природной
необходимости.
Но религиозный смысл мирового процесса в том и заключается, что
свобода побеждает
необходимость, благодать побеждает закон, мир сверхприродный побеждает мир природный.
Слишком ведь ясно для религиозного сознания, что церковь как порядок
свободы и благодати не может подчиниться государству и порядку
необходимости и закона и не может сама стать государством, т. е. жизнью по принуждению и закону.
Лютов, крепко потирая руки, усмехался, а Клим подумал, что чаще всего, да почти и всегда, ему приходится слышать хорошие мысли из уст неприятных людей. Ему понравились крики Лютова о
необходимости свободы, ему казалось верным указание Туробоева на русское неуменье владеть мыслью. Задумавшись, он не дослышал чего-то в речи Туробоева и был вспугнут криком Лютова:
Вот почему для св. ангелов и для людей, удостоенных лицезрения Божия и райского блаженства, новое падение или возврат к злу уже невозможны, не в силу утраты ими свободы, но через переход к другому бытийному возрасту и преодоление отрешенной от
необходимости свободы (так что упраздняется и самая соотносительность понятий свобода — необходимость, существующая лишь для этого зона).
Неточные совпадения
«Из царства мелких
необходимостей в царство
свободы», — мысленно усмехнулся он и вспомнил, что вовсе не напрягал воли для такого прыжка.
«Мы — искренние демократы, это доказано нашей долголетней, неутомимой борьбой против абсолютизма, доказано культурной работой нашей. Мы — против замаскированной проповеди анархии, против безумия «прыжков из царства
необходимости в царство
свободы», мы — за культурную эволюцию! И как можно, не впадая в непримиримое противоречие, отрицать
свободу воли и в то же время учить темных людей — прыгайте!»
«”И дым отечества нам сладок и приятен”. Отечество пахнет скверно. Слишком часто и много крови проливается в нем. “Безумство храбрых”… Попытка выскочить “из царства
необходимости в царство
свободы”… Что обещает социализм человеку моего типа? То же самое одиночество, и, вероятно, еще более резко ощутимое “в пустыне — увы! — не безлюдной”… Разумеется, я не доживу до “царства
свободы”… Жить для того, чтоб умереть, — это плохо придумано».
— Позвольте, я не согласен! — заявил о себе человек в сером костюме и в очках на татарском лице. — Прыжок из царства
необходимости в царство
свободы должен быть сделан, иначе — Ваал пожрет нас. Мы должны переродиться из подневольных людей в свободных работников…
— Ну, да! А — что же? А чем иным, как не идеализмом очеловечите вы зоологические инстинкты? Вот вы углубляетесь в экономику, отвергаете
необходимость политической борьбы, и народ не пойдет за вами, за вульгарным вашим материализмом, потому что он чувствует ценность политической
свободы и потому что он хочет иметь своих вождей, родных ему и по плоти и по духу, а вы — чужие!