Неточные совпадения
Мировая
история философии громко свидетельствует, что связь с бытием и абсолютным не порвана окончательно, что нить вечной связи тянется через всю
историю философского самосознания
человечества.
Множественность и повторяемость несовместимы с Христом, и принявший Христа должен принять абсолютное значение земли,
человечества и
истории.
Идея переселения души, отделения души от плоти этого мира и перехода из этого мира в совершенно иной, противоположна вере в воскресение плоти и космическое спасение
человечества и мира путем Церкви и
истории.
Свобода должна быть возвращена
человечеству и миру актом божественной благодати, вмешательством самого Бога в судьбы мировой
истории.
Духа в
истории мира не было бы соборного действия Промысла, не было бы отблеска Божества на всем, что творится в
истории, во вселенской культуре, в общественности, не было бы космического единства
человечества.
Процесс
истории не есть прогрессирующее возвращение
человечества к Богу по прямой линии, которое должно закончиться совершенством этого мира: процесс
истории двойствен; он есть подготовление к концу, в котором должно быть восстановлено творение в своей идее, в своем смысле, освобождено и очищено
человечество и мир для последнего выбора между добром и злом.
В исторической судьбе
человечества неизменно сопутствует ему Промысел Божий; в
истории есть сфера перекрещивающегося соединения
человечества с Божеством, есть мистическая церковь, в которой восстанавливается
человечество в своей свободе и достоинстве, которая предупреждает окончательную гибель человека, поддерживает его в минуты ужаса и переходящего все границы страдания.
Смысл дохристианской
истории в том и заключался, чтобы привести землю и
человечество к Христу, подготовить мировую почву для принятия
человечеством Христа.
Естественные религии организовали жизнь рода, спасали
человечество от окончательного распадения и гибели, создавали колыбель
истории, той
истории, которая вся покоится на натуральном роде, на естественном продолжении
человечества во времени, но имеет своей конечной задачей преобразить человеческий род в богочеловечество, победив естественную стихию.
Пантеистическое чувство бытия, лежавшее в основании язычества, было не дифференцировано; в этом первоначальном пантеизме не выделялся еще ни человек, ни
человечество, ни смысл человеческой
истории; все тонуло в стихии первозданного хаоса, начинавшего лишь оформливаться.
Человечество своей сложной и многообразной
историей приготовлялось к восприятию откровения Логоса.
Не только в
истории евреев, но и в
истории всех античных культур созревало
человечество для принятия Христа.
Жажда личного спасения стала основным мотивом
истории, и временное непонимание смысла
истории, смысла земного существования
человечества во времени стало как бы исполнением этого смысла.
Как можно отстоять религиозный смысл
истории, если произошел такой крах с самой религиозной эпохой, что пропала у
человечества охота религиозно организовать жизнь и религиозно направить
историю?
Этот трагизм христианской
истории в том коренился, что христианская религия все еще не была полным откровением, что не наступили еще времена для раскрытия положительной религиозной антропологии, монистической правды о земной судьбе
человечества.
Человечество, как бы предоставленное самому себе в делах этого мира, в историческом творчестве культуры и общественности, беспомощно строило свою антропологию, свое человеческое учение об обществе и о пути
истории.
Богочеловек явился в мир; мистический акт искупления совершился, но богочеловеческий путь
истории еще не был найден, все еще оставалось обширное поле для подмены божеского человеческим, для соблазнов князя этого мира, который всегда охотно подсказывает, как лучше устроить мир, когда Дух Святой не вдохновляет еще
человечества.
В христианской
истории, в «историческом христианстве» времена этого откровения еще не наступили, и
человечество соблазнялось, жило в своей коллективной
истории по-язычески.
Но, чтобы вступить окончательно на путь богочеловеческий,
человечество, по-видимому, должно пройти до конца соблазн отвлеченного гуманизма, попробовать на вершине исторического процесса, в поздний час
истории устроиться самостоятельно на земле, стать на ноги, отвергнув все источники своего бытия.
Социализм и анархизм — предельные этапы новой
истории, последние соблазны
человечества, и страшны они своим внешним сходством с формами новой теократии, призванной окончательно разрешить проблемы хлеба и власти, всех насытить и освободить.
Религиозно-космический процесс воздействия Божества на
человечество еще не закончился, и вся драма человека новой
истории, весь новый опыт подготовляют материны для нового откровения.
Процесс
истории привел
человечество XIX века к идее прогресса, которая стала основной, вдохновляющей, стала как бы новой религией, новым богом.
Причудливая диалектика
истории передала идею прогресса в руки нового
человечества, настроенного гуманистически и рационалистически, отпавшего от христианской религии, принявшего веру атеистическую.
В сознании своем социалисты утверждают, что прогресс будет бесконечным; но в стихии своей утверждают конец, социалистический конец
истории, исход, спасение
человечества от всех бед и зол, обоготворение
человечества.
Только в свете религиозного сознания видна двойственность исторических судеб
человечества, видно грядущее в мире разделение на конечное добро и конечное зло, виден трагический и трансцендентный конец
истории, а не благополучный и имманентный.
И ложная антропология западного католичества, и полное отсутствие антропологии в восточном православии одинаково свидетельствуют о неполном и одностороннем характере христианства в
истории, о неизбежности раскрытия полной религиозной антропологии, религиозного учения о человеке и
человечестве, не языческого и не ветхозаветного.
Троицы, будет изъявлением прав Бога и прав человека, что в
истории было до сих пор разделено, будет раскрытием богочеловечности человека и
человечества, новой близости человеческого к божескому.
Человечество, по выражению Вл. Соловьева, есть становящееся абсолютное, и в этом религиозный смысл
истории и религиозная задача человеческой культуры.
Мирское общество и языческое государство могут покоряться церкви и служить ей, могут в путях
истории защищать веру и воспитывать
человечество, но из недр церкви принуждение идти не может и никогда не шло.
Но не знает
история такого обострения в сознании вершин
человечества основных проблем жизни, такого выявления основных противоречий жизни.
История не имела бы религиозного, церковного смысла, если б она не закончилась полнотой откровения, откровения тайны творения Божьего, если б исторический процесс не перешел в процесс сверхисторический, в котором окончательно будет снята противоположность между земным и небесным,
человечеством и Божеством.
Неточные совпадения
— Что же ему нужно, по-вашему? Послушать вас, так мы находимся вне
человечества, вне его законов. Помилуйте — логика
истории требует…
—
История жизни великих людей мира сего — вот подлинная
история, которую необходимо знать всем, кто не хочет обольщаться иллюзиями, мечтами о возможности счастья всего
человечества. Знаем ли мы среди величайших людей земли хоть одного, который был бы счастлив? Нет, не знаем… Я утверждаю: не знаем и не можем знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о счастье — оно не было испытано никем из великих.
В каждой веревке, в каждом крючке, гвозде, дощечке читаешь
историю, каким путем истязаний приобрело
человечество право плавать по морю при благоприятном ветре.
И когда совсем готовый, населенный и просвещенный край, некогда темный, неизвестный, предстанет перед изумленным
человечеством, требуя себе имени и прав, пусть тогда допрашивается
история о тех, кто воздвиг это здание, и так же не допытается, как не допыталась, кто поставил пирамиды в пустыне.
В
истории нового
человечества происходит двойственный процесс — процесс универсализации и процесс индивидуализации, объединения в большие тела и дифференциации на малые тела.