Неточные совпадения
Кант так далеко заходит в своем рационализме, что для него вся
действительность, все живое бытие есть продукт
знания, мышления: мир созидается категориями субъекта, и ничто не в силах из этих тисков освободиться, ничего не является само по себе, независимо от того, что навязывается субъектом.
Для данного мира
действительности, мира видимого, объекта
знания, волевой акт свободного избрания, т. е. акт веры, уже совершен, совершен в таинственной глубине бытия; для мира же иного, мира невидимых вещей, мы вновь должны совершить акт свободного волевого избрания, избрания того мира предметом своей любви, т. е. акт веры.
Подмена же веры
знанием в данных условиях мира есть отказ от свободного выбора, есть трусость перед опасностью, перед проблематическим, предпочтение гарантированного и безопасного, т. е. жизнь под принуждением данной природной
действительности.
С нашей точки зрения, и
знание предполагает веру, оказывается формой веры, но веры элементарной и неполной, веры в низшую
действительность.
Научное
знание познает
действительность, но не понимает ограниченности и болезненности этой
действительности.
Научное
знание, как и вера, есть проникновение в реальную
действительность, но частную, ограниченную; оно созерцает с места, с которого не все видно и горизонты замкнуты.
Рационалисты по-одному, эмпирики (рационалистические) по-другому видели в
знании отражение
действительности в познающем, или адекватное отражение, или отражение измененное, точно в кривом зеркале.
Но при таком понимании природы познания
знание оказывалось дублированием
действительности, ненужным каким-то ее повторением.
Критицизм справедливо восстал против такого превращения
знания в пассивное копирование и дублирование
действительности и захотел утвердить творческую ценность
знания как порожденного активностью субъекта.
Опыт есть сама жизнь во всей ее полноте и со всеми ее бесконечными возможностями; мышление есть само бытие, объект
знания присутствует в
знании своей
действительностью.
Лосский задается целью показать в своей гносеологии, что сама
действительность присутствует в
знании, что бытие всегда имманентно
знанию.
И это поистине революционная точка зрения, знаменующая собой переворот в теории
знания, так как большая дорога в развитии теории
знания вела до сих пор к все большему и большему разобщению между субъектом и объектом и полному отрицанию возможности овладеть бытием, добиться присутствия в
знании самой
действительности.
Очень важно установить, что для Лосского в
знании дано не адекватное отражение, верная копия
действительности, а сама
действительность.
Лосский признает только имманентность бытия
знанию, для него
действительность непосредственно присутствует в акте познания, но он нисколько не отрицает бытия трансцендентного, само бытие у него вне субъекта и до субъекта.
Лосский горячий и крайний сторонник имманентности всякого
знания; для него
знание есть вхождение
действительности в познающего, и потому трансцендентность
знания есть внутреннее противоречие, имманентность объекта
знания субъекту
знания и само
знание — одно и то же.
Если
действительность непосредственно воспринимается нами и непосредственно присутствует в
знании, то общее в
знании не может быть истолковано номиналистически, не может быть производным, не есть абстракция от частных реальностей, а есть сама общая реальность.
Риккерт не видит индивидуальности общего и отрицает данность индивидуально-общей и индивидуально-частной
действительности в
знании.
«Если истина есть не копия
действительности, не символическое воспроизведение ее и не явление ее, сообразное с законами познавательной деятельности, а сама
действительность в дифференцированной форме, то критерием истины может быть только наличность самой познаваемой
действительности, наличность познаваемого бытия в акте
знания.
Но если во всех суждениях, из которых состоит
знание, заключена сама
действительность, присутствует само бытие, то возникают большие затруднения с пространством и временем, так как мы строим суждения о
действительности, отделенной от нас пространством и временем.
И Лосский принужден допустить, что бытие входит в
знание, в суждение, разрывая пространство и время, что
действительность дана нам вне времени и вне пространства, что в суждении присутствует и то, что было 1000 лет тому назад, и то, что находится на другом конце мира.
Познание наше болезненно не потому, что субъект конструирует объект, опосредствывает, что опыт есть лишь наше субъективное состояние или что
знание есть лишь копия, отражение
действительности, причем наш познавательный механизм оказывается кривым зеркалом, а потому, что все бытие наше болезненно, что мир греховен, что все в мире разорвано.