Неточные совпадения
Лишь жертвенность большого и сильного, лишь
свободное его уничтожение в этом
мире спасает и искупляет.
В розановской стихии есть вечная опасность, вечный соблазн русского народа, источник его бессилия стать народом мужественным,
свободным, созревшим для самостоятельной жизни в
мире.
Но мировой Город не может погибнуть, он нужен
миру, в нем нерв нового
свободного человечества с его добром и его злом, с его правдой и его неправдой, в нем пульсирует кровь Европы, и она обольется кровью, если Парижу будет нанесен удар.
Это дело
свободного движения в
мире, а не статического равновесия.
Наука развивалась в европейском
мире, как
свободное исследование и искание истины, независимо от ее выгодности и полезности.
Бесспорно достоинство человека в бесстрашии перед смертью, в
свободном принятии смерти в этом
мире, но для окончательной победы над смертью, для борьбы против торжества смерти.
Можно было бы сопоставить мысли Сартра, Камю и др. с трагическим гуманизмом Герцена, для которого
мир был случаен и бессмыслен, но человек был
свободным существом и мог создать лучший
мир.
Он также есть существо
свободное и рабье, склонное к жертве и любви и к эгоизму, высокое и низкое, несущее в себе образ Божий и образ
мира, природного и социального.
В нашем первоначальном опыте дано оправдание Творца, сотворившего
свободный мир, в котором свободно и творчески должен гармонизироваться хаос и образоваться космос.
Неточные совпадения
«Если б я влюбился в нее, она вытеснила бы из меня все… Что — все? Она меня назвала неизлечимым умником, сказала, что такие, как я, болезнь
мира. Это неверно. Неправда. Я — не книжник, не догматик, не моралист. Я знаю много, но не пытаюсь учить. Не выдумываю теории, которые всегда ограничивают
свободный рост мысли и воображения».
Скоро он своей идиотской техникой исчерпает запас
свободных энергий
мира и задохнется в мертвой неподвижности»…
Без слуг невозможно в
миру, но так сделай, чтобы был у тебя твой слуга
свободнее духом, чем если бы был не слугой.
«Разве она и теперь не самая
свободная страна в
мире, разве ее язык — не лучший язык, ее литература — не лучшая литература, разве ее силлабический стих не звучнее греческого гексаметра?» К тому же ее всемирный гений усвоивает себе и мысль, и творение всех времен и стран: «Шекспир и Кант, Гете и Гегель — разве не сделались своими во Франции?» И еще больше: Прудон забыл, что она их исправила и одела, как помещики одевают мужиков, когда их берут во двор.
Отрицание
мира рыцарского и католического было необходимо и сделалось не мещанами, а просто
свободными людьми, то есть людьми, отрешившимися от всяких гуртовых определений. Тут были рыцари, как Ульрих фон Гуттен, и дворяне, как Арует Вольтер, ученики часовщиков, как Руссо, полковые лекаря, как Шиллер, и купеческие дети, как Гете. Мещанство воспользовалось их работой и явилось освобожденным не только от царей, рабства, но и от всех общественных тяг, кроме складчины для найма охраняющего их правительства.