Неточные совпадения
Главы книги я распределил
не строго хронологически, как в обычных автобиографиях, а по темам и
проблемам, мучившим меня всю жизнь.
Я решаюсь занять собой
не только потому, что испытываю потребность себя выразить и отпечатлеть свое лицо, но и потому, что это может способствовать постановке и решению
проблем человека и человеческой судьбы, а также пониманию нашей эпохи.
Марсель Пруст, посвятивший все свое творчество
проблеме времени, говорит в завершительной своей книге Le temps retrouvé: «J’avais trop expérimenté l’impossibilité d’atteindre dans la réalité ce qui était au fond moi-même» [«Я никогда
не достигал в реальности того, что было в глубине меня» (фр.).].
Для меня
не ставилась
проблема «плоти» как, например, у Мережковского и других, для меня ставилась
проблема свободы.
Меня никогда
не интересовали темы и
проблемы, меня интересовала одна тема и одна
проблема.
Это была
не только
проблема моей философии, но и
проблема моей жизни.
Он иногда употребляет слово «свобода», но
проблема свободы у него отсутствует, он ее никогда
не ставит.
Между мной и Розановым и Мережковским была бездна, потому что для меня основной
проблемой была
проблема свободы и личности, то есть
проблема духа, а
не «плоти», которая находится во власти необходимости.
У нас совсем
не было индивидуализма, характерного для европейской истории и европейского гуманизма, хотя для нас же характерна острая постановка
проблемы столкновения личности с мировой гармонией (Белинский, Достоевский).
В Западной Европе и особенно во Франции все
проблемы рассматриваются
не по существу, а в их культурных отражениях, в их преломлении в историческом человеческом мире.
Когда ставилась, например,
проблема одиночества (вспоминаю декаду в Pontigny, посвященную этой
проблеме), то говорили об одиночестве у Петрарки, Руссо или Ницше, а
не о самом одиночестве.
У нас в России, в период наших старых споров, дело шло о последних, предельных, жизненных
проблемах, о первичном, а
не об отраженном,
не о вторичном.
Я
не богослов, моя постановка
проблем, мое решение этих
проблем совсем
не богословские.
Мистика монистического типа (в Индии, у Шанкары, у Плотина, у Экхардта, в монофизитском уклоне христианской монашеской мистики)
не решает
проблемы личности, она имеет антиперсоналистическую тенденцию.
Ведь и уровень
проблем, которыми был занят собор, был невысокий и совсем
не соответствовал катастрофическому характеру эпохи.
На соборе
не было поднято ни одной
проблемы, поставленной русской религиозной мыслью.
В поставленной
проблеме не трепещет жизнь, нет творческого огня в отношении к ней.
Русские рассматривают
проблемы по существу, а
не в культурном отражении.
Я принес с собой мысли, рожденные в катастрофе русской революции, в конечности и запредельности русского коммунизма, поставившего
проблему,
не решенную христианством.
Но перед лицом западных христианских течений эпохи я все же чувствовал себя очень «левым», «модернистом», ставящим перед христианским сознанием новые
проблемы, исповедующим христианство как религию свободы и творчества, а
не авторитета и традиции.
Но этим
не решалась
проблема личной судьбы.
Неточные совпадения
— Теперь дело ставится так: истинная и вечная мудрость дана проклятыми вопросами Ивана Карамазова. Иванов-Разумник утверждает, что решение этих вопросов
не может быть сведено к нормам логическим или этическим и, значит, к счастью, невозможно. Заметь: к счастью! «
Проблемы идеализма» — читал? Там Булгаков спрашивает: чем отличается человечество от человека? И отвечает: если жизнь личности — бессмысленна, то так же бессмысленны и судьбы человечества, — здорово?
Нехлюдов
не понял, но Марья Павловна объяснила ему, что это знаменитая математическая
проблема определения отношения трех тел: солнца, луны и земля, и что Крыльцов шутя придумал это сравнение с отношением Нехлюдова, Катюши и Симонсона. Крыльцов кивнул головой в знак того, что Марья Павловна верно объяснила его шутку.
Проблема женщины у поляков совсем иначе ставится, чем у французов, — это
проблема страдания, а
не наслаждения.
Глубина
проблемы в том, что дух
не может зависеть от природы и общества и определяться ими.
Проблема справедливости и свободы ставится совсем
не в ее чистоте, она погружена в мутную атмосферу.