Неточные совпадения
Таким веком я буду считать XIX в., век мысли и слова и вместе
с тем век острого раскола, столь для России характерного, как внутреннего освобождения и напряженных духовных и социальных исканий.
Александр I был связан
с масонством и
так же, как и масоны, искал истинного и универсального христианства.
Так можно было определить русскую тему XIX в.: бурное стремление к прогрессу, к революции, к последним результатам мировой цивилизации, к социализму и вместе
с тем глубокое и острое сознание пустоты, уродства, бездушия и мещанства всех результатов мирового прогресса, революции, цивилизации и пр.
«Мы
так странно движемся во времени, что
с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас безвозвратно.
Киреевский, им выражена
так: «Внутреннее сознание, что есть в глубине души живое общее сосредоточие для всех отдельных сил разума, и одно достойное постигать высшую истину —
такое сознание постоянно возвышает самый образ мышления человека: смиряя его рассудочное самомнение, оно не стесняет свободы естественных законов его мышления; напротив, укрепляет его самобытность и вместе
с тем добровольно подчиняет его вере».
Киреевский противополагает тип русского богословия типу богословия западного, то это нужно понимать, как программу, план русского богословия,
так как никакого русского богословия не было, оно лишь начинается
с Хомякова.
Тургенев
так выразил свое впечатление от казни Тропмана в Париже: «Никто не смотрел человеком, который сознает, что присутствовал при совершении акта общественного правосудия; всякий старался сбросить
с себя ответственность в этом убийстве».
Вопрос об этом влиянии не надо оспаривать; оно возникает из того примера, который показывает Русская Церковь, из ее доктрины, прочно основанной на церковной науке, от которой
так далек римский католицизм,
с заложенным в нем принципом разрушения и со своей наукой, враждебной вере…
Но слово гуманизм все-таки связано
с человеком и означает приписывание человеку особенной роли.
Так как русский народ поляризованный, то
с человечностью могли совмещаться и черты жестокости.
К. Леонтьев не только не верит в возможность царства правды и справедливости на земле, но он и не хочет осуществления правды и справедливости, предполагая, что в
таком царстве не будет красоты, которая всюду для него связана
с величайшими неравенствами, несправедливостями, насилиями и жестокостями.
Когда в его отсутствие у него в деревне однажды сделали обыск, явление не редкое в России, он пришел в
такое бешенство, что потребовал от правительства извинения перед ним, просил, чтобы его тетя, близкая ко двору, говорила об этом
с Александром III, и грозил навсегда покинуть Россию.
Такие свойства первый раз встречаются
с религиозной мыслью.
Так и Достоевский, враг нигилистов, восставал против «высокого и прекрасного», порвал
с «шиллерами»,
с идеалистами 40-х годов.
Но
такой нигилизм может быть связан
с утонченностью и совсем не принадлежит эпохе просвещения.
Повсюду и всегда Толстой изображает правду жизни, близкую к природе, правду труда, глубину рождения и смерти по сравнению
с лживостью и неподлинностью
так называемой «исторической» жизни в цивилизации.
Такой продукт усложненной культуры, как Пруст, соединял в себе утонченность
с простотой.
Западные христиане, и католики и протестанты, обыкновенно
с трудом понимают, что
такое соборность.
Вл. Соловьев — романтик, и, в качестве романтика, у него происходило неуловимое сближение и отожествление влюбленности в красоту вечной женственности Премудрости Божией
с влюбленностью в красоту конкретного женского образа, которого он
так никогда и не мог найти.
Но были и
такие, которым удавалось соединить совершенную свободу науки
с искренней православной верой.
Религиозно-философские собрания существовали недолго, и
такой встречи интеллигенции
с духовенством уже не повторилось.
Так, необычайные, почти космические, размеры приобретала распря Белого
с Блоком, хотя за ней скрыты чувства, в которых ничего космического не было.
Выражает он это
с большими опасениями,
так как книга его была диссертацией для Духовной академии, и он стал ее профессором и священником.
В. Эрн, который не успел вполне себя выразить,
так как рано умер, наиболее был близок к софиологии о. П. Флоренского и о.
С. Булгакова.
Политически журнал был левого, радикального направления, но он впервые в истории русских журналов соединял
такого рода социально-политические идеи
с религиозными исканиями, метафизическим миросозерцанием и новыми течениями в литературе.
Несмотря на это, на меня часто находили минуты отчаяния: я воображал, что нет счастия на земле для человека
с таким широким носом, толстыми губами и маленькими серыми глазами, как я; я просил бога сделать чудо — превратить меня в красавца, и все, что имел в настоящем, все, что мог иметь в будущем, я все отдал бы за красивое лицо.
Порфирий Петрович, как только услышал, что гость имеет до него «дельце», тотчас же попросил его сесть на диван, сам уселся на другом конце и уставился в гостя, в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не в пропорции
с таким необыкновенно важным, оказываемым вам вниманием.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться
с другими: я, брат, не
такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал
такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей
с маленькими гусенками, которые
так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в
таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Еще военный все-таки кажет из себя, а как наденет фрачишку — ну точно муха
с подрезанными крыльями.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит
с ног. Только бы мне узнать, что он
такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший
с другой стороны Бобчинский летит вместе
с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (
с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд
с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали,
так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!