Неточные совпадения
Историки, не интересующиеся духовной стороной вопроса, достаточно выяснили, что без реформ Петра самое
русское государство не могло бы себя защитить и не могло бы развиваться.
Он показал, что
русские идеи Данилевского заимствованы от второстепенного немецкого
историка Рюккерта.
Историк умственного развития России Щапов, близкий идеям Писарева, считал идеалистическую философию и эстетику аристократическими и признавал демократическими естественные науки [А. Щапов. «Социально-педагогические условия умственного развития
русского народа».].
Историки-позитивисты могут указать, что для характеристики
русского народа я делаю выбор, выбираю немногое, исключительное, в то время как многое, обыкновенное, было иное.
Мы очень хорошо понимаем, что от
русского историка, изображающего события новой русской истории, начиная с Петра, невозможно еще требовать ничего более фактической верности и полноты.
Стр. 39.…покойник Тимофей Николаевич… — Имеется в виду Грановский Тимофей Николаевич (1813–1855),
русский историк, общественный деятель западнической ориентации; с 1839 г. профессор всеобщей истории Московского университета, славившийся своим ораторским искусством.
Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и
русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев.
Неточные совпадения
— Героем времени постепенно становится толпа, масса, — говорил он среди либеральной буржуазии и, вращаясь в ней, являлся хорошим осведомителем для Спивак. Ее он пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих» людей направо, рассказами об организации «Союза
русского народа», в котором председательствовал
историк Козлов, а товарищем его был регент Корвин, рассказывал о работе эсеров среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она знала не хуже его и, не пугаясь, говорила:
— Католики дали Кампанеллу, Менделя, вообще множество ученых,
историков, а наши монахи чугунные невежды, даже сносной истории
русских сект не могут написать.
— Надо. Отцы жертвовали на церкви, дети — на революцию. Прыжок — головоломный, но… что же, брат, делать? Жизнь верхней корочки несъедобного каравая, именуемого Россией, можно озаглавить так: «История головоломных прыжков
русской интеллигенции». Ведь это только господа патентованные
историки обязаны специальностью своей доказывать, что существуют некие преемственность, последовательность и другие ведьмы, а — какая у нас преемственность? Прыгай, коли не хочешь задохнуться.
— Жюли, это сказал не Карасен, — и лучше зови его: Карамзин, — Карамзин был
историк, да и то не
русский, а татарский, — вот тебе новое доказательство разнообразия наших типов. О ножках сказал Пушкин, — его стихи были хороши для своего времени, но теперь потеряли большую часть своей цены. Кстати, эскимосы живут в Америке, а наши дикари, которые пьют оленью кровь, называются самоеды.
— Благодарю, Серж. Карамзин —
историк; Пушкин — знаю; эскимосы в Америке;
русские — самоеды; да, самоеды, — но это звучит очень мило са-мо-е-ды! Теперь буду помнить. Я, господа, велю Сержу все это говорить мне, когда мы одни, или не в нашем обществе. Это очень полезно для разговора. Притом науки — моя страсть; я родилась быть m-me Сталь, господа. Но это посторонний эпизод. Возвращаемся к вопросу: ее нога?