Неточные совпадения
— Католики дали Кампанеллу, Менделя, вообще множество ученых,
историков, а наши монахи чугунные невежды, даже сносной истории
русских сект не могут написать.
— Надо. Отцы жертвовали на церкви, дети — на революцию. Прыжок — головоломный, но… что же, брат, делать? Жизнь верхней корочки несъедобного каравая, именуемого Россией, можно озаглавить так: «История головоломных прыжков
русской интеллигенции». Ведь это только господа патентованные
историки обязаны специальностью своей доказывать, что существуют некие преемственность, последовательность и другие ведьмы, а — какая у нас преемственность? Прыгай, коли не хочешь задохнуться.
— Героем времени постепенно становится толпа, масса, — говорил он среди либеральной буржуазии и, вращаясь в ней, являлся хорошим осведомителем для Спивак. Ее он пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих» людей направо, рассказами об организации «Союза
русского народа», в котором председательствовал
историк Козлов, а товарищем его был регент Корвин, рассказывал о работе эсеров среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она знала не хуже его и, не пугаясь, говорила...
Мы очень хорошо понимаем, что от
русского историка, изображающего события новой русской истории, начиная с Петра, невозможно еще требовать ничего более фактической верности и полноты.
Стр. 39.…покойник Тимофей Николаевич… — Имеется в виду Грановский Тимофей Николаевич (1813–1855),
русский историк, общественный деятель западнической ориентации; с 1839 г. профессор всеобщей истории Московского университета, славившийся своим ораторским искусством.
Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и
русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев.
Неточные совпадения
— Жюли, это сказал не Карасен, — и лучше зови его: Карамзин, — Карамзин был
историк, да и то не
русский, а татарский, — вот тебе новое доказательство разнообразия наших типов. О ножках сказал Пушкин, — его стихи были хороши для своего времени, но теперь потеряли большую часть своей цены. Кстати, эскимосы живут в Америке, а наши дикари, которые пьют оленью кровь, называются самоеды.
— Благодарю, Серж. Карамзин —
историк; Пушкин — знаю; эскимосы в Америке;
русские — самоеды; да, самоеды, — но это звучит очень мило са-мо-е-ды! Теперь буду помнить. Я, господа, велю Сержу все это говорить мне, когда мы одни, или не в нашем обществе. Это очень полезно для разговора. Притом науки — моя страсть; я родилась быть m-me Сталь, господа. Но это посторонний эпизод. Возвращаемся к вопросу: ее нога?
Во всяком случае, я позволю себе думать, что в ряду прочих материалов, которыми воспользуются будущие
историки русской общественности, моя хроника не окажется лишнею.
Он показал, что
русские идеи Данилевского заимствованы от второстепенного немецкого
историка Рюккерта.
Историки-позитивисты могут указать, что для характеристики
русского народа я делаю выбор, выбираю немногое, исключительное, в то время как многое, обыкновенное, было иное.