Неточные совпадения
«Очерки по
истории русской
культуры», т. III.
Славянофилы искали в
истории, в обществе и
культуре ту же духовную целостность, которую находили в душе.
Неустанное размышление о расцвете и упадке обществ и
культур, резкое преобладание эстетики над этикой, биологические основы философии
истории и социологии, аристократизм, ненависть к либерально-эгалитарному прогрессу и демократии, amor fati — все это черты, роднящие Леонтьева с Ницше.
Основная тема русской мысли начала XX в. есть тема о божественном космосе и о космическом преображении, об энергиях Творца в творениях; тема о божественном в человеке, о творческом призвании человека и смысле
культуры; тема эсхатологическая, тема философии
истории.
— Возвращение человека назад, в первобытное состояние, превращение существа, тонко организованного веками культурной жизни, в органическое вещество, каким
история культуры и социология показывает нам стада первобытных людей…
Легкая форма его бесед, с тонкою критикою
истории культуры, зароняла во мне мысль, что жизнь современного общества, которая делалась доступною моему ведению, идет не по тому течению, которое может вывесть человечество к идеалу. Идеал этот представляло мне христианство, которое все будто бы уважают, но к которому, однако, никто сильно и искренно не стремится. Что это за ложь? как повернуть, чтобы это пошло иначе?
Неточные совпадения
— «Людей, говорит, моего класса, которые принимают эту философию
истории как истину обязательную и для них, я, говорит, считаю ду-ра-ка-ми, даже — предателями по неразумию их, потому что неоспоримый закон подлинной
истории — эксплоатация сил природы и сил человека, и чем беспощаднее насилие — тем выше
культура». Каково, а? А там — закоренелые либералы были…
Он неохотно и ‹не› очень много затратил времени на этот труд, но затраченного оказалось вполне достаточно для того, чтоб решительно не согласиться с философией
истории, по-новому изображающей процесс развития мировой
культуры.
«Германия — прежде всего Пруссия. Апофеоз
культуры неумеренных потребителей пива. В Париже, сопоставляя Нотр Дам и Тур д’Эйфель, понимаешь иронию
истории, тоску Мопассана, отвращение Бодлера, изящные сарказмы Анатоля Франса. В Берлине ничего не надо понимать, все совершенно ясно сказано зданием рейхстага и “Аллеей Победы”. Столица Пруссии — город на песке, нечто вроде опухоли на боку Германии, камень в ее печени…»
Европа перестанет быть центром мировой
истории, единственной носительницей высшей
культуры.
Раньше или позже должно ведь начаться движение
культуры к своим древним истокам, к древним расам, на Восток, в Азию и Африку, которые вновь должны быть вовлечены в поток всемирной
истории.