Неточные совпадения
Действительно, скоро опять
стали попадаться деревья, оголенные от коры (я уже знал, что это значит), а в 200 м от них на самом берегу реки среди небольшой полянки стояла зверовая фанза. Это была небольшая постройка с глинобитными стенами, крытая корьем. Она оказалась пустой. Это можно было заключить из того, что вход в нее был приперт колом снаружи.
Около фанзы находился маленький огородик, изрытый дикими свиньями, и слева — небольшая деревянная кумирня, обращенная как всегда лицом к югу.
По всем признакам видно было, что горы кончаются. Они отодвинулись куда-то в сторону, и на место их выступили широкие и пологие увалы, покрытые кустарниковой порослью. Дуб и липа дровяного характера с отмерзшими вершинами растут здесь кое-где группами и в одиночку.
Около самой реки — частые насаждения ивы, ольхи и черемухи. Наша тропа
стала принимать влево, в горы, и увела нас от реки километра на четыре.
Около полудня мы с Дерсу дошли до озера. Грозный вид имело теперь пресное море. Вода в нем кипела, как в котле. После долгого пути по травяным болотам вид свободной водяной стихии доставлял большое удовольствие. Я сел на песок и
стал глядеть в воду. Что-то особенно привлекательное есть в прибое. Можно целыми часами смотреть, как бьется вода о берег.
Когда последняя лошадь перешла через болото, день уже был на исходе. Мы прошли еще немного и
стали биваком
около ручья с чистой проточной водой.
С вершины перевала нам открылся великолепный вид на реку Улахе. Солнце только что скрылось за горизонтом. Кучевые облака на небе и дальние горы приняли неясно-пурпуровую окраску. Справа от дороги светлой полосой змеилась река. Вдали виднелись какие-то фанзы. Дым от них не подымался кверху, а стлался по земле и казался неподвижным. В стороне виднелось небольшое озерко.
Около него мы
стали биваком.
Как и всегда, сначала
около огней было оживление, разговоры, смех и шутки. Потом все
стало успокаиваться. После ужина стрелки легли спать, а мы долго сидели у огня, делились впечатлениями последних дней и строили планы на будущее. Вечер был удивительно тихий. Слышно было, как паслись кони; где-то в горах ухал филин, и несмолкаемым гомоном с болот доносилось кваканье лягушек.
Покончив с осмотром фанз, отряд наш пошел дальше. Тропа
стала прижиматься к горам. Это будет как раз в том месте, где Улахе начинает менять свое широтное направление на северо-западное. Здесь она шириной
около 170 м и в среднем имеет скорость течения
около 5 км/ч.
Около полудня мы сделали большой привал. Люди тотчас же
стали раздеваться и вынимать друг у друга клещей из тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все время почесывался. Клещи набились ему в бороду и в шею. Обобрав клещей с себя, казаки принялись вынимать их у собак. Умные животные отлично понимали, в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем не то лошади: они мотали головами и сильно бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их от паразитов, впившихся в губы и в веки глаз.
По мере того как мы удалялись от фанзы, тропа
становилась все хуже и хуже.
Около леса она разделилась надвое. Одна, более торная, шла прямо, а другая, слабая, направлялась в тайгу. Мы
стали в недоумении. Куда идти?
В сырой чаще
около речки ютились рябчики. Испуганные приближением собак, они отлетели в глубь леса и
стали пересвистываться. Дьяков и Мелян хотели было поохотиться за ними, но рябчики не подпускали их близко.
Дальше мы не пошли и здесь
около фанзочки
стали биваком.
Туртыгин сел
около одного куста и
стал закуривать трубку.
Это понравилось стрелкам, и они
стали устраивать такие фейерверки
около каждого куста.
Длина второй пещеры
около 120 м, ширина и высота неравномерны: то она
становится узкой с боков и высокой, то, наоборот, низкой и широкой. Дно пещеры завалено камнями, свалившимися сверху, вследствие этого в ней нет сталактитов. Та к как эти обвалы происходят всюду и равномерно, то пещера как бы перемещается в вертикальном направлении.
Теперь дикие свиньи пошли в гору, потом спустились в соседнюю падь, оттуда по ребру опять
стали подниматься вверх, но, не дойдя до вершины, круто повернули в сторону и снова спустились в долину. Я так увлекся преследованием их, что совершенно забыл о том, что надо осматриваться и запомнить местность. Все внимание мое было поглощено кабанами и следами тигра. Та к прошел я еще
около часа.
Под большой елью,
около которой горел огонь, было немного суше. Мы разделись и
стали сушить белье. Потом мы нарубили пихтача и, прислонившись к дереву, погрузились в глубокий сон.
Выбрав удобное местечко, мы сели и
стали поджидать зверя. Я прислонился к пню и
стал осматриваться. Темнота быстро сгущалась
около кустов и внизу под деревьями. Дерсу долго не мог успокоиться. Он ломал сучки, чтобы открыть себе обстрел, и зачем-то пригибал растущую позади него березку.
Долго мы бродили
около озера и стреляли птиц. Время летело незаметно. Когда вся долина залилась золотистыми лучами заходящего солнца, я понял, что день кончился. Вслед за трудовым днем приближался покой; вся природа готовилась к отдыху. Едва солнце успело скрыться за горизонтом, как с другой стороны, из-за моря,
стала подыматься ночь.
Стрелки
стали на ночь рядом с маленькой фанзой, построенной из плавникового леса
около береговых обрывов. Здесь жили 2 китайца, занимавшиеся сбором съедобных ракушек в полосе мелководья. Большего радушия и большего гостеприимства я нигде не встречал.
Услышав шум приближающегося отряда, он закричал еще больше и
стал разжигать кучу дров, сложенных
около тропинки.
Отдохнув здесь немного, мы пошли снова к Сихотэ-Алиню. По мере приближения к гребню подъем
становился более пологим.
Около часа мы шли как бы по плоскогорью. Вдруг
около тропы я увидел кумирню. Это служило показателем того, что мы достигли перевала. Высота его равнялась 1190 м. Я назвал его Рудным. Отсюда начался крутой ступенчатый спуск к реке Тютихе.
Отойдя от бивака 1,5 км, мы остановились
около тихого ручья и
стали слушать.
Пока земля прикрыта дерном, она может еще сопротивляться воде, но как только цельность дернового слоя нарушена, начинается размывание. Быстро идущая вода уносит с собой легкие частицы земли, оставляя на месте только щебень. От ила, который вместе с пресной водой выносится реками, море
около берегов, полосой в несколько километров, из темно-зеленого
становится грязно-желтым.
Днем мы видели изюбра; он пасся
около горящего валежника. Олень спокойно перешагнул через него и
стал ощипывать кустарники. Частые палы, видимо, приучили животных к огню, и они перестали его бояться.
Во вторую половину дня нам удалось пройти только до перевала. Заметив, что вода в речке начинает иссякать, мы отошли немного в сторону и
стали биваком недалеко от водораздела. Весело затрещали сухие дрова в костре. Мы грелись
около огня и делились впечатлениями предыдущей ночи.
Больше всего здесь было пернатых. Орлы сидели
около воды и лениво, не торопясь, точно сознавая свое превосходство, клевали то, что осталось от медвежьей трапезы. Особенно же много было ворон. Своим черным оперением они резко выделялись на светлой каменистой отмели. Вороны передвигались прыжками и особое предпочтение оказывали той рыбе, которая
стала уже разлагаться. По кустам шныряли сойки, они ссорились со всеми птицами и пронзительно кричали.
Время шло, а кругом было по-прежнему тихо. Я тоже начал думать, что Дерсу ошибся, как вдруг
около месяца появилось матовое пятно с радужной окраской по наружному краю. Мало-помалу диск луны
стал тускнеть, контуры его сделались расплывчатыми, неясными. Матовое пятно расширялось и поглотило наружное кольцо. Какая-то мгла быстро застилала небо, но откуда она взялась и куда двигалась, этого сказать было нельзя.
Неточные совпадения
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они
около колокольни,
стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал:
«Ах, что я делаю!» сказала она себе, почувствовав вдруг боль в обеих сторонах головы. Когда она опомнилась, она увидала, что держит обеими руками свои волосы
около висков и сжимает их. Она вскочила и
стала ходить.
Два месяца он провозился у себя на квартире без отдыха
около мыши, которую засадил в маленькую деревянную клеточку, и добился наконец до того, что мышь
становилась на задние лапки, ложилась и вставала по приказу, и продал потом ее тоже очень выгодно.
Двести тысячонок так привлекательно
стали рисоваться в голове его, что он внутренно начал досадовать на самого себя, зачем в продолжение хлопотни
около экипажей не разведал от форейтора или кучера, кто такие были проезжающие.
Когда все это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться
около лошадей, а лакей Петрушка
стал устроиваться в маленькой передней, очень темной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, который был сообщен и принесенному вслед за тем мешку с разным лакейским туалетом.