И в первый раз за всю войну (не знаю, чем это объяснить) я понял, что значит слово «победа». Да, это не кот наплакал, это возвышает, это всего человека со всеми его потрохами поднимает на необыкновенную высоту! Победа… и слово какое простое, и сколько раз его слышал и сам произносил, а только теперь вижу, что это за сокровище… победа!
Так и хочется кричать на весь дом: победа, победа!
Неточные совпадения
И так хочется бежать
и укрыться… а куда?
Спать-то
захотелось, а как лег на постель,
так сон
и прошел;
и снова до утра ворочался
и курил, придумывая себе честные
и подходящие занятия. Два отыскал как будто
и подходящих: лакеем в ресторане (сейчас мужчин мало) или кондуктором на трамвае. Но днем, при свете солнца
и ума, понял вздорность этих предложений, совершенно несовместимых с моим слабым здоровьем
и непривычкою к лакейскому трудовому делу. Куда уж!
А все-таки
захотелось в зеркало взглянуть…
и что же, правда!
Захочет ли чего-нибудь Илья Ильич, ему стоит только мигнуть — уж трое-четверо слуг кидаются исполнять его желание; уронит ли он что-нибудь, достать ли ему нужно вещь, да не достанет, — принести ли что, сбегать ли за чем: ему иногда, как резвому мальчику,
так и хочется броситься и переделать все самому, а тут вдруг отец и мать, да три тетки в пять голосов и закричат:
— Слушайся меня, сударыня, пока жив! — говорил он ей, — умру,
так и захотелось бы с Герасимом посоветоваться — ан, его нет!
Духовный брат Конон просыпается. Ему
так и хочется обругать, а то и побить духовную сестру, да рука не поднимается: жаль тоже бабенку. Очень уж сумлительна стала. Да и то сказать, хоть кого боязнь возьмет в этакую ночь. Эх, только бы малость Глеб подрос, а тогда скатертью дорога на все четыре стороны.
На нашем здешнем горизонте тоже отражается европейский кризис. Привозные вещи вздорожали. Простолюдины беспрестанно спрашивают о том, что делается за несколько тысяч верст. Почтовые дни для нас великое дело. Разумеется, Англии и Франции достается от нас большое чихание. Теперь и Австрия могла бы быть на сцене разговора, но она слишком низка, чтоб об ней говорить. — Она напоминает мне нашего австрийца Гауеншильда. Просто желудок не варит.
Так и хочется лакрицу сплюснуть за щекой.
Неточные совпадения
Черт побери, есть
так хочется,
и в животе трескотня
такая, как будто бы целый полк затрубил в трубы.
— Неволя к вам вернулася? // Погонят вас на барщину? // Луга у вас отобраны? — // «Луга-то?.. Шутишь, брат!» // —
Так что ж переменилося?.. // Закаркали «Голодную», // Накликать голод
хочется? — // — «Никак
и впрямь ништо!» — // Клим как из пушки выпалил; // У многих зачесалися // Затылки, шепот слышится: // «Никак
и впрямь ништо!»
Так вот что с парнем сталося. // Пришел в село да, глупенький, // Все сам
и рассказал, // За то
и сечь надумали. // Да благо подоспела я… // Силантий осерчал, // Кричит: «Чего толкаешься? // Самой под розги
хочется?» // А Марья, та свое: // «Дай, пусть проучат глупого!» //
И рвет из рук Федотушку. // Федот как лист дрожит.
Сработано было чрезвычайно много на сорок два человека. Весь большой луг, который кашивали два дня при барщине в тридцать кос, был уже скошен. Нескошенными оставались углы с короткими рядами. Но Левину
хотелось как можно больше скосить в этот день,
и досадно было на солнце, которое
так скоро спускалось. Он не чувствовал никакой усталости; ему только
хотелось еще
и еще поскорее
и как можно больше сработать.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что
такие виды на него Свияжского есть только его ни на чем не основанное предположение,
и потому он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души ему
хотелось испытать себя, примериться опять к этой девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна,
и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.