Софья Николавна это предчувствовала и еще до болезни успела написать к свекру самое
откровенное письмо, в котором старалась объяснить и оправдать по возможности поступок своего отца; но Софья Николавна хлопотала понапрасну: Степан Михайлыч обвинял не Николая Федорыча, а его дочь, и говорил, что «она должна была всё перетерпеть и виду неприятного не показывать, что бы шельма Калмык ни делал».
Клеопатра Петровна уехала из Москвы, очень рассерженная на Павла. Она дала себе слово употребить над собой все старания забыть его совершенно; но скука, больной муж, смерть отца Павла, который, она знала, никогда бы не позволил сыну жениться на ней, и, наконец, ожидание, что она сама скоро будет вдовою, — все это снова разожгло в ней любовь к нему и желание снова возвратить его к себе. Для этой цели она написала ему длинное и
откровенное письмо:
Дергачев. Ничего; задумалась, может быть, плачет. Я ей сказал, что скоро она получит известие от тебя. Теперь тебе остается написать ей честное,
откровенное письмо.
Неточные совпадения
— Я прибавлю к словам священника одно — запираться вам нельзя, если б вы и хотели. — Он указал на кипы бумаг,
писем, портретов, с намерением разбросанных по столу. — Одно
откровенное сознание может смягчить вашу участь; быть на воле или в Бобруйске, на Кавказе — это зависит от вас.
Кроме самого почтительного изъявления преданности, в
письмах этих начинают иногда появляться (и всё чаще и чаще) некоторые
откровенные изложения взглядов, понятий, чувств, — одним словом, начинает проявляться нечто похожее на чувства дружеские и близкие.
К
письму этому он приложил самые рукописи романа и повести, прося Мари прочесть и сказать ему свое
откровенное мнение об его творениях.
Егора Егорыча несказанно поразило это
письмо. Что Сусанна умна, он это предугадывал; но она всегда была так сосредоточенна и застенчива, а тут оказалась столь
откровенной и искренней, и главным образом его удивил смысл
письма: Сусанна до того домолилась, что могла только повторять: «Господи, помилуй!». «Теперь я понимаю, почему она напоминает мадонну», — сказал он сам себе и, не откладывая времени, сел за
письмо к Сусанне, которое вылилось у него экспромтом и было такого содержания:
Приехав в Петербург, он никуда не пошел с
письмами благодетелей, но освежился, одумался и в
откровенную минуту высказал все свое горе одному старому своему детскому товарищу, земляку и другу, художнику Илье Макаровичу Журавке, человеку очень доброму, пылкому, суетливому и немножко смешному.