Вот и еще особенность нашего времени: презирать писание ради литературы, хотя и помнишь, и соглашаешься <там> с Белинским, что у настоящей литературы цель — сама литература, художественность, а остальное приложится. Но слишком противны эти наши самодовольные деятели литературы сегодня, а потому и их литература, даже если и не лишена чисто литературных достоинств.
Деньги не исправляют несправедливостей природы, а углубляют их.
Многих малодушных, уже решившихся на самоубийство, удерживало на земле сознание, что они нужны для любящих их, и они долго еще жили, укрепляясь в мысли, что более храбрости требуется для жизни, нежели для смерти. А еще более бывало таких, которые забывали причины, побудившие их на самоубийство, и даже жалели, что жизнь так коротка.
Храбрые люди выжидают благоприятных случаев — сильные их создают.
Да будем мы к своим друзьям
Пристрастны!
Да будем думать, что они
Прекрасны!
Терять их страшно, бог не приведи!
Когда моих товарищей корят,
я понимаю слов закономерность,
но нежности моей закаменелость
мешает слушать мне, как их корят.
Не зря слова поэтов осеняют,
не зря, когда звучат их голоса,
у мальчиков и девочек сияют
восторгом и неведеньем глаза.
Ленинград стал для моих стихов их дыханием…
Непогребенных всех — я хоронила их,
Я всех оплакала, а кто меня оплачет?
О, есть неповторимые слова,
Кто их сказал — истратил слишком много.
Русский язык так молод и гибок, что мы еще совсем недавно пишем стихи, что мы их любим и верим им.
Х. спросил меня, трудно или легко писать стихи. Я ответила: их или кто-то диктует, и тогда совсем легко, а когда не диктует — просто невозможно.
Если ты поэт и хочешь быть могучим,
Хочешь быть бессмертным в памяти людей,
Порази их в сердце вымыслом певучим,
Думу закали на пламени страстей.
Есть много несказанных слов
И много созданий, не созданных ныне, —
Их столько же, сколько песчинок среди бесконечных песков
В немой Аравийской пустыне.
Есть поцелуи — как сны свободные,
Блаженно-яркие, до исступления,
Есть поцелуи — как снег холодные.
Есть поцелуи — как оскорбление.
О, поцелуи — насильно данные,
О, поцелуи — во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастия и отвращения!
О, Лермонтов презрением могучим
К бездушным людям, к мелким их страстям
Ты был подобен молниям и тучам,
Бегущим по нетронутым путям,
Где только гром гремит псалмом певучим.
Пусть радости живущим жизнь дарит,
А смерть сама их умереть научит.
Великие люди предпринимают великие дела, потому что они велики, а дураки — потому, что считают их безделками.
Друзей дает случай, их дает время!
…Мое сладострастие: сделаться достойным дружбы достойных людей.
Женщины меня бесят. Они имеют дар ослеплять и ослепляться. Они упрямы, оттого что слабы. Они злопамятны, оттого что слабы… Им надобна беспрестанная пища для чувств, они не видят пороков в своих идолах, потому что их обожают; а оттого-то они не способны к дружбе, ибо дружба едва ли ослепляется! — Но можно ли бранить женщин? Можно: браните смело. У них столько же добродетели, сколько пороков.
Ничто не может изгладить из памяти сердца нашего первых сладостных впечатлений юности! Время украшает их и дает им восхитительную прелесть.
Слог есть расположение и действие, в которое мы приводим свои мысли. Если мы их стесним, то и слог сделается силен и краток. Если мы их распустим, а свяжем одними словами, хотя и благозвучными, то слог будет растянут, вял и мертв.
Все согласились в том, что в народной речи есть своя свежесть, энергия, живописность, а в народных песнях и даже сказках — своя жизнь и поэзия, и что не только не должно их презирать, но ещё и должно их собирать, как живые факты истории языка, характера народа.
Дело не в том, чтобы никогда не делать ошибок, а в том, чтобы уметь сознавать их и великодушно, смело следовать своему сознанию.
Если вы хотите, чтоб с вами спорили и понимали вас, как должно, то и сами должны быть добросовестно внимательны к своему противнику и принимать его слова и доказательства именно в том значении, в каком он обращает их к вам.
Есть много родов образования и развития, и каждое из них важно само по себе, но всех их выше должно стоять образование нравственное.
Знание точного значения слов и их различия между собою, хотя бы и самого легкого, есть необходимое условие всякого истинного мышления, ибо слова суть выражения понятий, а можно ли мыслить, не умея отличать, во всей тонкости, одного понятия от другого?
Истина выше людей и не должна бояться их.
Их всех родов славы самая лестная, самая великая, самая неподкупная слава народная.
Как бы ни был язык неразвит и необработан, — он все же ведь имеет свой гений, свой дух, свои законы и свои, только ему свойственные, характер и физиономию: исследовать, определить, привести их в ясное сознание, есть дело грамматики…
Как грубо ошибаются многие, даже лучшие из отцов, которые почитают необходимым разделять себя с детьми строгостью, суровостью, недоступной важностью! Они думают этим возбудить к себе уважение, и в самом деле возбуждают его, но уважение холодное, боязливое, трепетное, и тем отвращают от себя их и невольно приучают к скрытности и лживости.
Многие, увлекаясь фразами, привыкают почитать их за поэзию и делаются неспособными понимать истинную поэзию.
Образование только развивает нравственные силы человека, но не дает их: дает их человеку природа.
Обращайте ваше внимание не столько на истребление недостатков и пороков в детях, сколько на наполнение их животворящей любовью: будет любовь — не будет пороков. Истребление плохого без наполнения хорошим — бесплодно: это производит пустоту же; выгоните одну, явится другая.
Пушкин не любил щеголять эпитетами, не бросался ни в сентименталь-ность, ни в таинственность, ни в надутость, ни в пустословие; он жив и стремителен в рассказе, употребляет слова в надлежащем их смысле, наблюдает умную соразмерность в разделении мыслей: все это действительно составляло неотъемлемые качества пушкинской поэзии, качества великие.
Создать язык невозможно, ибо его творит народ; филологи только открывают его законы и приводят их в систему, а писатели только творят на нем сообразно с сими законами.
Сравните басни Крылова, комедию Грибоедова, произведения Пушкина, Лермонтова и, в особенности. Гоголя, — сравните их с произведениями Ломоносова и писателей его школы, и вы не увидите между ними ничего общего…
Важно, что есть на свете вещи, за которые стоит платить их настоящую цену.
Чтобы говорить понятно людям, надо развешивать, соизмерять выражение своих чувств с их понятиями.
Чтобы говорить понятно людям, надо развешивать, соразмерять выражение своих чувств с их понятиями. Надо раболепствовать правилами языка, потворствовать моде, ползать у ног приличий, подбирать падежи и созвучия, когда я хотел бы выразить себя ревом льва, песнею вольного ветра, безмолвным укором зеркала.
Весь огромный мир кругом меня, подо мною и надо мной полон неизведанных тайн. И я буду их открывать всю жизнь, потому что это самое интересное, самое увлекательное занятие в мире.
Мир <…> полон неизведанных тайн. Их можно открывать всю жизнь, потому что это самое интересное, самое увлекательное занятие в мире!
Время летит: год от года, день ото дня, час от часу все яснее, что цивилизация обрушится на головы ее творцов, раздавит их собою; но она — не давит: и безумие длится: все задумано, все предопределено: гибель неизбежна; но гибель медлит; все должно быть, и ничего нет; все готово произойти, ничего не происходит. Революции ударяют, разряжаются, пролетают. Люди трясутся от страха — всегда.
И многие просят и требуют у писателя того, что им нужно, как воздух и хлеб. И писатель должен давать им это, если он писатель, то есть обреченный. Может быть, писатель должен отдать им всю душу свою, и это касается, особенно, русского писателя. Может быть, оттого так рано умирают, гибнут, или, просто, изживают свое именно русские писатели, что нигде не жизненна литература так, как в России, и нигде слово не претворяется в жизнь, не становится хлебом или камнем так, как у нас. Потому-то русским писателям меньше, чем кому-нибудь, позволительно жаловаться на судьбу; худо ли, хорошо ли, их слушают, а чтобы их услышали, наполовину зависит от них самих.
Не родина оставит человека, а человек родину. Мы еще дети и не знаем сроков, только читаем их по звездам; но, однако, читаем уже, что близко время, когда границы сотрутся и родиной станет вся земля, а потом и не одна земля, а бесконечная вселенная…
Россия-мать, как птица, тужит
О детях; но — ее судьба,
Чтоб их терзали ястреба.
Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже
Одиночество.
Смерть — это все машины,
Это тюрьма и сад.
Смерть — это все мужчины,
Галстуки их висят.
Смерть — это стекла в бане,
В церквах, в домах — подряд!
Смерть — это все, что с нами —
Ибо они узрят.
Каждый человек — отдельная определенная личность, которой вторично не будет. Люди различаются по самой сущности души; их сходство только внешнее. Чем больше становится, кто сам собою, тем глубже начинает понимать себя, — яснее проступают его самобытные черты.
Метод науки… — анализ; метод искусства — синтез. Наука путем сравнений, сопоставлений, соотношений пытается разложить явления мира на их составные элементы. Искусство путем аналогий жаждет связать элементы мира в некоторые целые. Наука, следовательно, дает те элементы, из которых творит художник, и искусство начинается там, где наука останавливается.
Источник: Словарь афоризмов русских писателей. Составители: А. В. Королькова, А. Г. Ломов, А. Н. Тихонов
ИХ1. 1. Род. и вин. п. от личного местоимения они.
ИХ2, междом. Произносится удлиненно (и-их, и-и-их). Прост. Употребляется как эмоциональное выражение высокой степени чего-л.
– Раз в пергаменте написано, что сокровища спрятаны в воде, мы должны проверить все места, где они могут быть скрыты.
Они явно не рассчитаны на толстопопых искателей приключений, слишком уж они узкие.
Мозг взрослой кошки никогда не смог бы распознать горизонтальные линии, если бы она не увидела их ещё котёнком.