Я не пишу историю региона или case-study какого-либо широкого явления или события в конкретном месте, но исследую советскую
экологическую историю посредством детального анализа локальных сюжетов.
Применяя всеобъемлющий подход к написанию
экологической истории, я исследую восприятие природы в культуре, планы экономического развития, опыт жизни в арктической среде и изменения физического мира.
Мы начинали общение как коллеги по аспирантуре, изучающие
экологическую историю, но вскоре влюбились друг в друга.
Я отношу себя к тем исследователям, которые изучают развитие науки, национальных идентичностей, историю катастроф, животных, климата, сельского хозяйства и воды в контексте
экологической истории.
Перечисленные работы по
экологической истории показывают, каким образом особенности климата, ландшафта, флоры и фауны могут взаимодействовать с религиозными, экономическими и культурными различиями, вследствие этого приобретая связь с самоощущением человека и пониманием роли, которую играют животные в его истории.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: профбилет — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Чтобы наиболее полно рассмотреть различные аспекты
экологической истории региона, я сосредоточусь на пяти отраслях экономики, стремительно развивавшихся в XX столетии: строительстве железных дорог, добыче полезных ископаемых и производстве химических удобрений, оленеводстве, выплавке никеля и меди, а также энергетике.
Все они нацелены на развитие международного сотрудничества в области
экологической истории.
Таким образом, в качестве аудитории публичной
экологической истории были показаны другие профессионалы, в первую очередь учёные, инженеры, менеджеры корпораций.
Важно то, что взаимодействие человека и природы исследователь рассматривает в рамках истории природопользования как компонент
экологической истории.
Основное направление
экологической истории села исследователи видят в постепенном разрушении экологического равновесия между крестьянством и природой.
Благодаря недавним достижениям
экологической истории некоторые исследователи всё больше открыты для такого сближения.
Экологическая история возникла в 1970-е годы, в десятилетие, известноe быстрым ростом экологических движений.
Они снова подчеркнули, что рассматривают
экологическую историю в первую очередь как способ мышления и инструмент, которым должны уметь владеть публичные историки.
Он выводил
экологическую историю в публичное поле как самостоятельного игрока.
Более старые музеи, придерживающиеся традиционных подходов, медленнее включали темы
экологической истории, хотя тенденция в этом направлении набирает обороты во всём мире.
Инструментальный подход к
экологической истории унаследовали музеи различных ведомств и предприятий, занимающихся добычей и переработкой природных ресурсов.
Это, с одной стороны, иллюстрация основ
экологической истории – понимания, что перемещения людей в истории всегда сопровождаются перемещением связанных с ними животных и растений, не только домашних, но и диких.
В XXI веке дискуссии о наиболее действенном проникновении
экологической истории в музеи, с её возможностью показать исторический контекст экологических проблем и прописать сюжеты непростого движения «от эксплуатации природных ресурсов к устойчивому развитию», становятся важным направлением историографии.
Проекты в области публичной
экологической истории могут быть условно разделены на несколько групп: информационные – подкасты, блоги, энциклопедии; охраняемые ландшафты; музеи и выставки; фильмы и другие медиаформы.
Именно процесс превращения природы при помощи технологий в окружающую среду (process of environing), собственно, и является главным предметом
экологической истории.
Ещё одной важной особенностью
экологической истории как публичной истории – и даже преимуществом, которое экологические историки смогли принести в эту область, – стала необходимость коллективной работы и особенно вхождение историков в междисциплинарные коллаборации.
Авторы рассматриваемого выше выпуска The Public Historian отмечают, что представленный подход к взаимодействию экологической и публичной истории не единственно возможный, и отсылают к другим публикациям, например к обзору о месте
экологической истории в музеях.
Становится очевидным, что нарративы
экологической истории, рассказанные средствами музеев, а также показанные в национальных парках, способны содействовать углублению понимания широкой публикой причин, последствий и сложности экологических проблем – и тем самым углублять дискуссии в области экологической политики.
Таким образом, мое исследование отвечает на все еще насущную потребность
экологической истории в том, чтобы уделять больше внимания людям и средствам их существования.
Её наличие также указывает на необходимость внести две важные коррективы в понимание советской
экологической истории.