Надобно, чтобы без судебного преследования, без всякого проступка
цензурное ведомство имело право по усмотрению производить формальное следствие, делать дознание, призывать свидетелей, приводить их к присяге и пр.
Надобно было бы предоставить
цензурному ведомству право допрашивать редактора о том, где он бывает, с кем видается, с кем беседует, с кем состоит в переписке; при этом осматривать его портфели и входить в сношения с его прислугой.
Пометы цензоров на сохранившейся в фонде
цензурного ведомства корректуре щаповской статьи «Областные земские собрания и советы» свидетельствуют о том, что нарекания у них вызывала не интерпретация областной истории в федеративном ключе, а критика существующих порядков и рекомендации по их усовершенствованию, которые нередко приобретали характер прямой агитации в пользу «необходимости ближайшего, непосредственно-местного дознавания и представительства народных нужд».
Казалось бы, эта точка зрения характерна для сотрудника
цензурного ведомства – однако в писательском цехе она была распространена почти повсеместно.
Существование исключительно подробных обзоров литературы, посвящённой истории
цензурного ведомства, избавляет нас от необходимости посвятить этому вопросу несколько десятков страниц.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: незаменяемость — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Кадровая политика
цензурного ведомства 1856–1858 годов до некоторой степени определялась репутацией цензоров в литературном сообществе.
Увеличение числа контролировавших литературную жизнь инстанций выразилось в умножении
цензурных ведомств.
Однако чем больше я вникал в содержание архивов
цензурного ведомства, тем сильнее менялось моё отношение к цензуре.
Моя идейная неприязнь к этому ведомству и его деятельности, конечно, никуда не делась, однако за скучными протоколами и донесениями мне открылась по-своему увлекательная и захватывающая жизнь
цензурного ведомства.
Такое понимание не могло не отразиться и на трактовке функций
цензурного ведомства, которая, напомним, неотрывно связана с категорией свободы слова.
Практика
цензурного ведомства быстро дала понять, что невозможно обсуждать литературные проблемы, не испытывая, в свою очередь, общественного давления.
За это время и литература, и театр, и
цензурное ведомство пережили кардинальные трансформации, связанные с общими модернизационными процессами, характерными для стремительно глобализирующегося мира этого периода.
Истории этих двоих людей сложным образом переплетаются и позволяют с разных сторон увидеть, как были связаны
цензурное ведомство и литературное сообщество и как характер их связей постепенно менялся.
Во втором разделе главы мы продемонстрируем, почему такой подход не соответствовал реалиям
цензурного ведомства.
Пересмотр традиционных представлений о работе
цензурных ведомств приходится прежде всего на вторую половину 1980‐х и 1990‐е годы – период, когда стало сложнее разграничивать более и менее свободные в отношении печати страны.
Поэт во главе
цензурного ведомства?!
Для него «покровительственный» взгляд на литературу выражался прежде всего в характере личных отношений между императором, руководителем
цензурного ведомства и писателями.
Чтобы познакомиться с деятельностью
цензурного ведомства, современному человеку не требуется проводить архивных изысканий: напротив, политическая цензура остаётся одним из самых значимых факторов, определяющих распространение информации на земном шаре.
Правило это очень походило на позднейшее распоряжение относительно раскольников, которым дозволялось сохранять свои старые часовни и молельни с строгим запрещением воздвигать новые около них, но разнилось от него тем, что тогдашнее
цензурное ведомство признало возможным допустить официальное подновление старых литературных часовень, чего раскольники не могли делать с своими иначе, как тайно или с подкупом.
Ревизия советских взглядов на цензуру подразумевала, что необходимо не обращаться к другим формам цензуры, а более внимательно рассматривать именно организацию
цензурного ведомства, не анализировать его функции, а документированно фиксировать ранее скрывавшиеся отдельные акты репрессий, направленных против писателей.
Многочисленные неудачные попытки реформы
цензурного ведомства, как кажется, свидетельствовали о фундаментальных противоречиях в проекте цензуры, предложенном «либеральной бюрократией» и предполагавшем роль цензора как посредника в коммуникации между властью и обществом.
Напротив, в интересующую нас эпоху постепенно (как мы увидим в части 1, далеко не быстро) складывалось представление о принципиальной оппозиции государства и общества, воплощением которой и стало
цензурное ведомство.
В 1863 г. в министерство внутренних дел было передано
цензурное ведомство, прежде являвшееся частью министерства народного просвещения.
После 1910 г. по решению
цензурного ведомства они были уничтожены.
Во-первых, не так-то просто отделить писателей от цензоров: штат
цензурного ведомства часто пополнялся за счёт литераторов, включая очень крупных.
Логика цензоров, как мы покажем, была не столько абсурдна, сколько недоступна большинству участников литературного процесса – как в силу плохого знакомства писателей с бюрократическим аппаратом российского государства, так и в силу полной непрозрачности
цензурного ведомства и принципов принятия решений (особенно это относится к драматической цензуре: авторы пьес подчас даже не знали, кто и за что запрещал ставить их произведения).
Цензурное ведомство могло, в зависимости от расположения монарха, как быть агентом высочайшего покровительства, направляя литераторов на «полезный» для государства путь, так и играть репрессивную роль, принимая «преследовательный и карательный» характер.
Принимая во внимание, с одной стороны, настоящее тревожное положение общества, волнуемого политическими событиями, а с другой стороны имея в виду, что вопрос об обучении грамотности на местных наречиях не получил ещё окончательного разрешения в законодательном порядке, министр внутренних дел признал необходимым, впредь до соглашения с министром народного просвещения, обер-прокурором св. синода и шефом жандармов относительно печатания книг на малороссийском языке, сделать по
цензурному ведомству распоряжение, чтобы к печати дозволялись только такие произведения на этом языке, которые принадлежат к области изящной литературы; пропуском же книг на малороссийском языке как духовного содержания, так учебных и вообще назначаемых для первоначального чтения народа, приостановиться.
Чиновники
цензурного ведомства внимательно следили за происходящим.
Болтуны, сочинители, Репетиловы: «Шумим, братец, шумим!» Или как в
цензурном ведомстве пишут о нас: «Упражняемся в благонравной словесности».
А скорее то, что в это время в
цензурном ведомстве произошёл скандал, с последующими кадровыми отставками.
Одна из первых кампаний
цензурного ведомства оказалась направлена против частушки.
Заметим, что сам факт служения писателей в
цензурном ведомстве первоначально, в отличие от позднейших времён, не считался чем-то зазорным в глазах общества.
Итого: десять
цензурных ведомств.
Это переосмысление сыграло огромную роль в развитии представлений о механизмах и внутренней логике работы
цензурного ведомства, продемонстрировав многообразие социальных и культурных функций цензуры, тесную связь печати, литературы и цензуры и постоянное взаимодействие цензоров, критиков, издателей и прочих акторов литературного процесса.
Сам руководитель
цензурного ведомства, впрочем, должен был не принимать решения самостоятельно, а прежде всего транслировать «Высочайшее покровительство» литературе (л. 48 об.).
Сотрудники
цензурного ведомства, как мы попытаемся показать, не могли полагаться исключительно на букву законов и распоряжений, но обращались также к собственному эстетическому вкусу и представлениям о морали, которые, разумеется, определялись не столько приказами начальства, сколько другими людьми, среди которых цензоры жили.
Нет ничего удивительного в том, что наиболее заметные литературные и театральные события происходили в двух столицах, – напротив, эта тенденция связана с общей организацией
цензурного ведомства, на которую не повлияли никакие реформы.
Он хотел крикнуть в это лицо, такое благополучное, флегматичное, что никому не позволит командовать над собой, как в штрафном батальоне, тем более генералу, превосходительству, чиновнику
цензурного ведомства.