Историческое значение этого славянского элемента не отнимает у языка нашего славного поэта непоколебимости, так сказать, вечной красоты, не отнимает и внутреннего
содержания выражений, понятного по преданиям веры и быта, или, по широкому древнерусскому выражению, «земли», исключающего узкость племенных или кровных отношений.
Повышенная «психичность» влечёт за собой концептуальную бессодержательность: когда нечего выражать,
содержанием выражения становится само выражение.
При этом, возможно, слово «вина»и отразило бы наиболее адекватно
содержание выражения mens rea, но лишь если взять, приложив к мыслительной, внутренней стороне деяния и ограничив его тем самым, исключительно то привычное понимание данного слова, которое сложилось в русском языке и которое может быть раскрыто, если прибегнуть к помощи таких характеристик, как «прегрешение, грех (в знач. проступка), всякий недозволенный, предосудительный поступок».
Оно самим механизмом творчества запрограммировано на легковесность, на абсолютизацию эстетизма, ибо когда нечего выражать,
содержанием выражения становится само выражение.