Перевод трактата, предназначенный для современного
советского читателя, неминуемо должен сопровождаться комментарием.
Она выполняла особые функции, оставаясь понятной и любимой
советским читателем и зрителем.
Это определение принадлежало человеку, который считался буржуазным ученым-белоэмигрантом, и уже из‐за этого клейма многие годы оставалось недоступным
советским читателям.
Даже в легендарной макулатурной серии любимого французского писателя
советских читателей издавали несколько раз.
Широкому
советскому читателю этот писатель, пожалуй, был неизвестен вовсе (если только в семье не было бабушки, помнившей мхатовские спектакли).
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: безурядица — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Потому ли, что рассчитывали именно на сатирический талант писателей, которые представят
советскому читателю американский капитализм «соответствующим» образом?
Формовка
советского читателя была неотделима от формовки советского зрителя.
Поэтому и для
советского читателя основная идея книги окажется новой, – он, живя в абсурде, привыкнув к нему, например, к паспортной системе, к неплатежам заработной платы месяцами и годами, естественно, считает их нормой.
Из пяти основных тезисов автора
советский читатель воспринимает четыре как нечто общепризнанное, а пятый – о «Влесовой книге» – как личный каприз автора.
Считалось, что зарубежный автор, не стоявший последовательно на позициях марксистско-ленинского учения, не в состоянии был достоверно толковать сущность происходящих общественных процессов и делать верные выводы и в результате знакомство с его работой могло внести смуту в сознание
советского читателя.
В данной работе широко использованы тексты средневековых испанских и португальских хроник, которые неизвестны
советскому читателю.
Словом,
советские читатели регулярно получали сведения о ходе работ как из местной, так и из всесоюзной печати.
Многие образованные
советские читатели (в противоположность советским критикам) разделяли эту точку зрения.
Для обычного
советского читателя это должно было означать, что руководитель фабрики сошёл с ума.
Советский читатель получил возможность ознакомиться с ней только через четверть века.
Во имя общедоступности литературной продукции издательства и редакции жертвуют развитой дифференцированностью
советского читателя.
Огромным свершением была „Библиотека всемирной литературы”, энтузиастам которой удалось донести до читателей десятки и сотни неизвестных доселе
советскому читателю имён.
Газета распространялась главным образом за границей и была малодоступна
советскому читателю.
Предлагая
советскому читателю эту небольшую книгу, я считаю необходимым дать некоторые пояснения.
Это издательство, сплотившее вокруг себя около ста литераторов, поставило перед собой специальную цель – повысить уровень переводческого искусства и подготовить кадры молодых переводчиков, которые могли бы дать новому
советскому читателю, впервые приобщающемуся к культурному наследию всех времён и народов, лучшие книги, какие только есть на земле.
Поставив своей целью при опубликовании настоящих воспоминаний рассказать
советскому читателю о всём том, что за 27 лет моего пребывания за рубежом в качестве эмигранта глаза мои видели и уши слышали, я менее всего хотел при этом говорить о себе самом, полагая, что ни моя персона, ни моя личная судьба не могут представлять для читателя какой-либо особенный интерес.
Имена первопроходцев южных полярных морей, наконец-то, стали известны
советскому читателю.
По своему содержанию журналы явно отстают от жизни, от запросов
советского читателя.
Немецкие генералы показали
советскому читателю историю с другой стороны.
В литературе соцреализма никаких «кровавых бандуристов» не могло быть в принципе, а от переводных мертвецов, вампиров и призраков
советского читателя охраняли строго.
Именно читая их повести,
советские читатели осознавали, в чём состоит преимущество коммунизма: не только во всеобщей сытости и отнюдь не в казарменном порядке.
Вполне закономерно, что молодые люди, входившие в литературу, не могли не ощущать на себе этого жёсткого идеологического давления и настойчивого (на грани здравого смысла) целеуказания в творчестве, что нужно
советскому читателю, а что ему категорически противопоказано.
На другой день я снова пришёл в эти маленькие комнаты, так много говорящие сердцу
советского читателя.
Не исключено, как нам кажется, что автор намеренно включил рассуждения на разного рода «актуальные» темы в свои «Записки», стремясь сделать их более интересными
советскому читателю.
Не исключено, что к этому его подталкивали не только сохранившиеся впечатления, но и желание поделиться ими с воображаемыми
советскими читателями, для которых подобные поездки в ту пору были уже совершенно недоступны.
В пору роста самосознания
советского читателя – такой сюжет казался жизненно необходимым во имя победы коммунизма.
Восточно-европейские и
советские читатели искали более интересные материалы, чем им предоставляли тогда.
Оба романа были доступны
советскому читателю.
Отсутствуя, она делала полезное дело, каковым его и понимал
советский читатель.
Особенности российского
советского читателя, уже вполне сформировавшегося, были таковы, что он искал в литературе, особенно в мучительной ситуации войны, утешения, прямой поддержки.
Набрав себе на книжном стенде стопку вожделенных для
советского читателя книг, придерживая подбородком, он притащил её к кассе и щедро расплачивался перед кассиршей долларами.
Но сейчас оно сохранилось в памяти только у самых старших поколений
советских читателей.
Они просили меня принести стихи, уверяя, будто без них взыскательный
советский читатель просто не находит себе места, а литературный процесс неумолимо оскудевает, но я вежливо отнекивался, ссылаясь на глубокий творческий кризис и на не очень удачные попытки перейти со стихов на прозу.
Наивный
советский читатель сразу решит, что в таких условиях лучше оставаться круглым сиротой, дабы избежать домашних уроков.
Несколько лет назад, готовясь к урокам, посвящённым новым процессам в тогда ещё советской литературе, произведениям, долгое время закрытым и запрещённым для рядовых, тогда ещё
советских читателей, она случайно наткнулась на одну фразу, которая ей очень понравилась.
Да чего там царские времена – разве сейчас не предоплачивают так же точно печать книг и газет
советские читатели?
Задумался ли тогда
советский читатель, почему рассказанная история случилась не в той стране, где должна была произойти на самом деле?
Поэтому
советский читатель практически вообще не был знаком с современной зарубежной фантастикой.
А ведь лучший в мире
советский читатель глотал книгу жадно и обсуждал воспаленно.
Всё это «коробит
советского читателя».
Но
советские читатели самостоятельно разобрались в содержании этой «сенсационной» повести и не нашли в ней положительного и воспитательного значения, а теперь её уже перестали читать, а перечитывать едва ли кто будет.
Вы уж сами боритесь за новый тип
советского читателя (он и так тип подозрительный).
На прилавках магазинов, а стало быть, и на книжных развалах, появилось то, о чем послушный
советский читатель и мечтать не мог.