Исследование семантического потенциала политического мифа и ритуала как «симбиотического основания» современной
символической политики позволяет выявить причины «жизненности» политического мифа и ритуала в современных политических коммуникациях.
Они не только и не столько отражают некую реальность, сколько результат наблюдений социальными акторами за действиями других в социальных системах и, будучи трансформированы в
символическую политику, порождают у них символические конфигурации социальных ожиданий.
Реализуя функции легитимации или делегитимации через поддержание динамичного баланса в воспоминаниях субъектов власти и подвластных, функциональная память порождает формы политической памяти, создавая особые идентичности (этнополитические, национальные) и
символическую политику сохранения памяти.
Именно с этим уровнем взаимодействий («на расстоянии вытянутой руки») связываются представления о социальном и индивидуальном успехе, в то время как сфера политического, широких горизонтальных взаимодействий остаётся для «постсоветского человека» малозначимой, слабо связанной с его жизнью и интересами и в результате становится сферой «
символической политики», не требующей значительной вовлечённости и наполненной преимущественно абстрактными, символическими концептами.
Национальная история обеспечивает очевидные исторические ориентиры для коллективной памяти и в тоже время реализуется
символическая политика.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: вооруженец — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Так как понимание мира политического на наш взгляд невозможно без учёта мира
символической политики, включая и политику памяти, где концепция времени также играет большое значение, мы затронем темпоральную составляющую не только мира «вещей», но и мира идей.
Так, подобные установки и способы анализа
символической политики прослеживаются в работах по сравнительному исследованию «темпоральных культур» («темпоральных» кодов) тоталитарных и авторитарных политических режимов.
Технологии событий-триггеров успешно применяются сегодня в социально-культурной деятельности, в формировании мифо-дизайна и в
символической политике, в брендинге и репутационном менеджменте, политике и военной сфере и не только.
Нынешние коммуникативные сбои, возникающие при реализации национальных проектов, характерные для современного российского общества, в значительной степени предопределены одномерностью и «семантической бедностью»
символической политики, политики памяти и политики идентичности, по типизации политических событий прошлого и конструирования общенационального горизонта смысла.
Здесь рассматриваются, например, вопросы формирования и политизации территориальных (региональных и местных) и экстерриториальных (сетевых, корпоративных) идентичностей, складывания региональных и местных политических культур и субкультур, проблематика субнациональной
символической политики, политики памяти и т.д.
Качество коммуникативного, солидарного эффекта многообразных практик
символической политики в значительной мере зависит от коммуникативных структур политической памяти, возникающих в процессе реализации символической политики по конструированию темпоральных горизонтов коллективного взаимодействия.
Все три понятия – политическое использование прошлого, политика памяти и историческая политика – могут рассматриваться как проявления
символической политики, связанной с конструированием представлений о прошлом.
Однако она не только не была поддержана достаточными ресурсами, но и столкнулась с весьма успешным контрдискурсом, который, в отличие от
символической политики властвующей элиты, опирался на менее рискованную стратегию частичной трансформации привычного нарратива.