Вспомнить все? Политика памяти современной Европы

Николай Медушевский

Данная работа задумана автором как попытка проанализировать различные политические механизмы, существующие в Европейском союзе и направленные на реализацию мягкой силы в области исторической памяти. В данной связи историческая память предстает важным ресурсом европейской интеграции, за который разворачивается борьба между официальным Брюсселем и национальными политическими силами. Через призму политики памяти, европейская политика открывается в новом когнитивном измерении.

2. Европейская историческая память: вызовы и современные практики

В конце ХХ — начале ХIХ вв. мир охватывает волна этноцентризма. Народы, которые ранее успешно существовали внутри многосоставных обществ начинают бороться за независимость. Часто эта борьба носит даже не физический характер, так как народ фактически давно независим, а ментальный характер, так как на него все еще воздействует консервативный (имперский) характер мышления, который якобы нужно изжить. Это явление можно назвать борьбой за историю, которая неизбежно приобретает спекулятивный характер. Кроме того данная борьба связана с развитием групповой и идейной (религиозной) идентичности, которые носят вторичный характер, но, тем не менее, являются частью комплексной национальной идентичности.

Именно здесь можно говорить о том, что коллективная память начинает доминировать над формальной историей и определяет путь ее развития и одновременно путь ее забвения вопреки исторической науке и мнению профессиональных историков. Память становится пространством политического, где действуют направленные механизмы сохранения, создания и подавления воспоминаний, и в данном ракурсе политика памяти неизбежно становится элементом культурного пространства будущего.

Особенно это становится актуально, когда мы говорим про европейское пространство, которое характеризуется сразу несколькими особенностями. В первую очередь следует отметить, что Европа очень развита в индустриальном, экономическом и информационном плане, что обеспечивает интенсивное развитие европейских государств и европейских обществ. Тем не менее, это лишь одна из характеристик.

Вторым не менее важным фактором выступает уровень свободы в обществе. В Европе, ввиду доминирования либерально-демократического устройства, уровень свободы, в том числе и вопросах трактовки истории крайне высок, что порождает возможность исторического поиска и размышлений.

Наконец третьим фактором выступает наличие государственной политики, нацеленной на мягкое управление политикой памяти с целью консолидации общества. Важно, что речь идет именно о мягком управлении, так как в противном случае политика памяти неизбежно станет частью идеологии и потеряет свой органический свободный характер. Отметим, что грань между мягким управлением и жесткой формализацией часто проницаема, но принципиальным остается некий общий тренд, характеризующий степень идеологизации общества.

Сосуществование в Европе на территории Европейского Союза данных трех факторов формирует по-своему уникальное пространство диалога обществ и политических сил по вопросам истории и исторической памяти, который, тем не менее, постоянно сталкивается с конфликтами и противоречиями, обусловленными различиями групповых интересов.

Преодоление множества конфликтов на пути достижения общей цели неизбежно порождает вопрос о сути данной цели, о том должна ли и почему Европа быть единой и какие для этого существуют предпосылки?

Фактически, особое положение Европы в сравнении со многими другими объектами изучения связано с тем, что в Европе, а точнее в Европейском союзе столкнулось два противоположных вектора. Первый из них — это центростремительная сила глобализации, которая заставляет страны и народы сближаться, создавать блоки, альянсы и конфедерации. Евросоюз является продуктом этой силы и существует именно за счет интеграционных тенденций.

В тоже время есть и центробежная сила, связанная с желанием стран и народов сохранить свою идентичность, интегрироваться лишь фрагментарно, получив выгоды, но не понеся издержек.

Такую позицию, во многом выбрали для себя Польша и Великобритания, действуя в составе ЕС. Фактически, Польша и Великобритания — это две страны, которые исторически претендовали на европейское лидерство, оставаясь удаленными от центра в лице Франции и Германии. Как следствие, их политика в рамках ЕС также оказалась нациоориентирована, что обнаруживается, в том числе при рассмотрении «правовых отводов» или «opt-outs». Здесь уместен следующий пример. В рамках переговорного процесса перед подписанием Лиссабонского договора, такие страны, как Великобритания и Польша выступили против принятия части договора, сформулированной в виде Хартии основных прав. Как итог их демарша был подписан Протокол №30 — о применении Хартии основных прав ЕС к Польше и Великобритании³¹. Итогом подписания протокола №30 стала дискуссия о правомерности данного протокола, статусе Лиссабонского договора и, в принципе, будущем Европейского союза, в рамках которого существуют государства, не разделяющие полностью правовых основ конфедерации.

Польша и Великобритания имели различные причины для подписания протокола. В частности позиция Британии была связана с тем, что в ЕС были декларированы более благоприятные права для бизнеса, чем в самой стране, что могло привести к оттоку капитала³².

Польша, в свою очередь, выступила против слишком широкого массива социальных прав, превышающих в своем объеме уровень прав, установленных национальным законодательством³³,³⁴.

Дискуссия об «отводе» была представлена сторонниками «позиции отрицания» и сторонниками «фиктивного отвода». Первая позиция представлена в работе Я. Ирасек³⁵, где автор говорит о том, что Польша и Великобритания сами делают из себя изгоев и это может кончится их выходом из ЕС.

Позиция «фиктивного отвода» более популярна. Ее придерживался, например И. Пернис, который заявил о формальном статусе протокола, который не затрагивает общей правовой практики и носит частный характер, а сама Хартия не содержит новых типов прав³⁶.

Интересна также позиция еще двух авторов — П. Крейга и Г. де Бурки, которые и вовсе заявили, что хартия не дает права Европейскому суду влиять на национальное судопроизводство, а значит, никаких правовых последствий быть не может.

Решение проблемы было достигнуто в 2011 году достаточно директивным способом. Тогда Европейский суд постановил, что Протокол №30, по сути, не имеет юридической силы³⁷, а следовательно, Польша и Великобритания обязаны признать Хартию в полном объеме.

Кроме Протокола №30 были также и иные примеры «отводов», представленные в следующей таблице³⁸.

Таблица 1

Как демонстрирует приведенная таблица, количество стран, предпринимавших попытки отвода достаточно велико, но в их числе особенно выделяется Великобритания, которая на протяжении всего своего пребывания в ЕС пыталась ограничить интеграцию и сохранить свое уникальное правовое и экономическое положение.

Также показательно, что отвод стал механизмом «фундаментального противодействия», так как он применялся по наиболее болезненным для ЕС с точки зрения интеграции вопросам, в числе которых границы³⁹, таможенные барьеры, финансовая система, валютная система⁴⁰, социальные права⁴¹ и др.

Определенным итогом таких споров стал британский Брексит 23-го июня 2016 года, который через апелляцию к интересам множества отдельных граждан Великобритании навсегда подвел черту под интеграционным процессом и поставил вопрос о полном выходе страны из ЕС.

Данное событие является историческим и исключительным для ЕС, так как ранее подобные прецеденты отсутствовали, и не была даже проработана техническая сторона вопроса, хотя механизм был прописан в Лиссабонском договоре в статье №50⁴².

В данной связи важным является не только и не столько наличие формальной процедуры, сколько эффект от выхода Британии из ЕС. Фактически Брексит стал символом недовольства отдельной страны тем путем, которым движется Единая Европа. Таким образом, страна оказалась перед выбором: подавлять свои национальные интересы и бороться с ЕС дальше, в том числе путем отводов, или дистанцироваться от ЕС, сохранив в своей национальной практике определенные позитивные достижения, в числе которых, например, связующая общество культура толерантности, новации европейского права и др⁴³.

Пример Британии, Польши и других стран четко показывает неоднозначность выбранного Европой интеграционного пути, который предполагает определенную сделку с обществом по поводу национальных интересов. Таким образом на данный момент пока нельзя говорить о том, что интеграционный проект ЕС находится на завершающей стадии.

Скорее наоборот, статистика организации Евробарометер⁴⁴ демонстрирует, что лишь часть населения ЕС воспринимает себя как членов «европейской нации». Так, например, гражданином Европейского союза (при наличии единого гражданства) себя воспринимает около 62% опрошенных. Количество лиц, заявляющих о наличии у них космополитичной европейской идентичности, не превышает 3% респондентов. Опрос также показал, что техническое большинство европейцев — 55% обладают двойной идентичностью, а 38% находят у себя только национальную идентичность.

Представленные цифры демонстрируют выраженные риски с которыми сегодня сталкивается ЕС. Очевидно, что данные риски требуют преодоления, которое может и должно быть реализовано, в том числе, в русле моделирования исторической памяти.

Здесь речь заходит о создании единого европейского исторического наследия, которое смоделировало бы общее представление европейцев о совместной истории, начиная с «обозримого» периода — второй половины ХХ века, отделенной Второй мировой войной от предыдущих периодов и последующих событиях, к которым большинство европейских аналитиков относят память о тоталитаризме 20-го века, сконцентрированный на социализме и сталинизме, Холокост и интеграционный процесс современности, начиная с 1990 г. Именно такой подход был закреплен в европейских программах «Европа для граждан», начатой в 2006 году и обновленной в на 2014—2020 годы⁴⁵.

2.1. Дилемма общеевропейской исторической памяти

Обращаясь к истории, следует отметить, что идея европейской интеграции не нова и многократно поднималась в научной и публицистической литературе еще в ХIХ веке. Позже, но более системно основания для европейской интеграции рассматривались, к примеру, в работах Р. Н. Куденхове-Калерги, который в 1921 г. опубликовал знаковую статью «Чехи и немцы», в которой одним из первых обратился к идее панъевропеизма⁴⁶. Куденхове-Калерги сформировал концепцию, в которой была заложена идея объединения государств через общность идеалов, существующих у разных наций. В качестве основы он рассматривал демократическую культуру, которая, как он предполагал, должна стать основой справедливого порядка⁴⁷.

Основа новой идеологии интеграции, по мнению Куденхове-Калерги должна была быть сведена к объединению стран и народов во всех сферах социально-экономического взаимодействия, потенциалом для которого служит единство общей культуры, основанной на античной эллинистической традиции и продолжающей ее традиции христианской⁴⁸.

Характерно, что здесь автор говорит не о европеизации «через силу», как многие его современники. Скорее Куденхове-Калерги предполагает использование разновидностей «мягкой силы», которая не имеет целью разрушить идентичность, упразднить национальный язык или ликвидировать какие-либо культурные особенности, а наоборот, создает определенный стимул к интеграции, демонстрируя объективную выгоду от нее для конкретного индивида.

По мнению Куденхове-Калерги подобное стимулирование приведет к тому, что люди сами захотят уйти от своего гражданства в пользу определенного космополитизма. Аналогичная судьба ждет и религиозное мировоззрение, исторически разъединявшее человечество. По мнению автора, результатом трансформации должно стать создание свободной нации⁴⁹.

Свободная нация должна будет неизбежно построить и свободное государство, которое будет лишено традиционных национальных границ и будет охватывать все развитое европейское пространство. Идентичность данного государства будет обусловлена не историческими стереотипами, а тем общим мировосприятием, которое появится у всех европейцев в области культуры, экономики, политики и т. д.

Показательно, что, не смотря на то, что со времени написания работы прошло много десятилетий, современная Европа фактически строится на изложенных принципах, но трактует их вариативно и достаточно творчески.

Здесь следует отметить наличие двух подходов — формального и неформального. С точки зрения формального подхода Европа объединяется через законодательство, валюту, образовательную систему и систему трудоустройства. Евросоюз дает гражданам стран-членов европейские паспорта и право перемещения по всей территории ЕС. Однако, несмотря на все перечисленные действия, европейцы в итоге не отказываются от своей национальной идентичности, так как данные действия носят достаточно бюрократизированный и формальный характер. Решение же проблемы интеграции оказывается размещено на эмоциональном уровне. Важным становится то, чем ЕС является для каждого отдельного человека.

В данной связи крайне актуально исследование, реализованное по заказу Европейской комиссии в 2012 году, которое было озаглавлено «Развитие европейской идентичности/идентичностей: неоконченное дело»⁵⁰.

Данное исследование представляет интерес, так как дает обзор различных гуманитарных и социальных проектов, проведенных в Европейском союзе начиная с его образования и заканчивая последними годами. Применительно к современному периоду исследование и вовсе проводит своеобразный учет проектов, реализованных на деньги ЕС в рамках Рамочной программы научных исследований (2014—2020) и программы «Горизонт 2020».

Авторы исследования не только проводят формальный обзор и систематизацию разных программ, но и выделяют четыре концепта, на базе которых данные программы выстраиваются и реализуют управление идентичностью. В их числе:

• Первый — Идентификация с Европой⁵¹ которая предполагает, что личность сама активно выбирает европейскую идентичность и сочетает ее с коллективным поведением в рамках которого происходит идентификация с несколькими группами или общностями. Группы, на которые распространяется индивидуальная идентификация не хаотичны, а зависят от сформированного, в том числе информационного, контекста. Исходя из этого можно говорить о ситуативном выборе, который далеко не всегда прогнозируется.

• Второй — Европеизация⁵². Она содержит в себе элемент принуждения, так как в ходе европеизации локальные институты вытесняются общеевропейскими более сильными, универсальными и масштабными аналогами. Также показательно, что не всегда возможно разделить европеизацию и глобализацию, которые имеют одинаковый принцип действия, что несколько девальвирует ценность европеизации в формировании именно европейской идентичности.

• Третий — Транснационализм. Транснационализм также служит формированию новой европейской идентичности. Суть транснационализма в том, что человек не привязан к одной территории. Он может жить, работать, учиться и отдыхать в разных странах и регионах и воспринимать их все как часть своей жизни и часть своей большой Родины.

• Четвертый — Космополитизм⁵³. Из всех четырех моделей космополитизм представляется наиболее благоприятным с точки зрения создания общеевропейской идентичности. Это обусловлено тем, что космополитизм предполагает активную позицию индивида на принятие многообразия и также является специфическим европейским феноменом сочетающим «социальный поиск» с представлениями о гуманности, толерантности и свободе.

Четыре приведенных теоретических концепции являются макро концепциями, которые взаимно влияют друг на друга и сосуществуют в общем европейском пространстве. В свою очередь каждая из перечисленных концепций основана на более частных поводах, оказывающих влияние на формирование уникального специфического дизайна индивидуальной идентичности.

Европейские исследователи также обратились к исследованию всего многообразия частных поводов, дифференцировав их по девяти подтипам⁵⁴:

По данным аналитиков, определивших данные частные поводы, все они складываются в достаточно четкую систему, нацеленную на многомерное воздействие на индивидуальность в целях трансформации ее менталитета в пользу пан-европейского. Воздействие на личность характеризуется и своеобразной обратной связью, выраженной в социологических исследованиях, в которых задаются вопросы на самоидентификацию.

Многочисленные проекты, реализованные под эгидой Европейского союза и основанные на анализе публичной сферы, дали возможность сформировать совокупность интерпретаций того, что есть для человека Единая Европа:

Схема 1. Трактовки европейской идентичности

Итогом анализа комплекса исследований идентичности европейцев, проведенных в разные годы европейскими аналитическими центрами, стало возможным выделить уже рассмотренные принципы формирования идентичности «европейца», а также сформулировать две базовые платформы формирования идентичности — культуралистскую и структуралистскую.

Культуралистская платформа включает ценностную ориентацию. Речь идет о базовых универсальных европейских ценностях, которые имеют отражение в социальной и правовой практике. В их числе, например, система прав человека, которые формируют основу европейского законодательства и в то же время укоренены в общественном сознании в качестве фундаментальной ценности.

Структуралистская платформа строится по иному — обратному принципу. Она ориентирована на личность и предполагает, что европейская идентичность формируется в контексте взаимодействия человека с другими европейцами. Фактически человек участвует в процессе социализации и начинает идентифицировать себя с группой. Таким образом в рамках структуралистской платформы речь идет о формировании европейской идентичности «снизу» и одновременно по многим каналам.

Сопоставление двух платформ, проведенное исследователями продемонстрировало большую укорененность и востребованность в исследованиях именно культуралистской платформы. До последнего времени именно культуралистская платформа доминировала в исследованиях идентичности жителей Европы. Тем не менее, в исследования последних нескольких лет культуралистская платформа активно сочетается со структуралистской, что привело к повышению репрезентативности исследований и позволило подойти к вопросу программируемого формирования европейской идентичности более комплексно.

Подводя итог данному краткому обзору европейских исследований по формированию идентичности, можно резюмировать, что на сегодняшний день в Европейском союзе запущена и активно реализуется программа формирования новой европейской идентичности. Очевидно, что в Брюсселе данному вопросу уделяют повышенное внимание, так как вопрос идентичности — это вопрос, решение которого позволит сплотить Европу и предотвратит ее возможный раскол по ценностному и идейному принципам. Уже на данный момент в исследованиях просматриваются видимые результаты, которые в перспективе позволят создать систему комплексного мягкого воздействия на жителей Европы в целях их объединения по принципу близости убеждений. В целом данная система будет неизбежно носить пропагандистский и идеологизированный характер. Так же очевидно, что одной из ключевых тем интеграции станет культура и практики толерантности, а также политика памяти, которые, как раз, и позволяют принять «другого» и сопоставить себя с ним на основании общих поводов, будь то принадлежность к гуманистической традиции, христианству или участию в историческом строительстве единого европейского общества.

Таким образом, историческая память в Европейском союзе должна выполнить уникальную функцию — она должна захватить и упорядочить определенный набор воспоминаний о прошлом, которые будут выполнять функцию построения социальных отношений между разрозненными этно-культурными и этно-религиозными группами, особенно в контексте быстрой политической, экономической и культурной трансформации, сопровождающих процесс европейской интеграции.

В целом, объединение европейского общества через историческое наследие и память о нем выглядит достаточно естественной и более того, благородной, так как люди, живущие в одном «доме» должны осознавать его единство и целостность.

Вызовы политики памяти

Тем не менее идея единой исторической политики или политики памяти в многосоставном демократическом либеральном обществе неизбежно провоцирует ряд проблем и вызовов, которые достаточно сложно преодолеть.

Вероятно, первой и одной из основных проблем здесь является вопрос избирательности и субъективизма. Когда мы говорим об исторической политике, мы делаем основной акцент именно на политической составляющей. История в данном случае становится пространством, на котором или за счет которого эта политика реализуется. Как следствие следует отметить избирательность политики и ее выборочную ориентацию на исторический контент. В таких условиях неизбежным окажется субъективизм, обусловленный политической волей акторов, причем во многих случаях данный субъективизм может оказаться этно — или религиозноцентричным, что неизбежно ведет к конфликту.

Конфликт в данном случае может быть спровоцирован одновременно фрагментированным взглядом на события прошлого и оценочными суждениями, которые неизбежны в контексте политизации, например: «фашизм/коммунизм — величайшее зло».

Объединение факторов субъективизма и выборочности ведет к неизбежной дискриминации отдельных групп, и более того, ставит вопрос о фальсификации истории в угоду политическим мотивам, например в соответствии с риторикой той или иной партии.

В таких условиях либеральный порядок требует создания механизмов, уравновешивающих ангажированные точки зрения и сохраняющих плюрализм мнений, что в свою очередь порождает вопрос о практиках соотношения коллективной и персональной исторической памяти и той степени влияния, которое они имеют на национальную и общеевропейскую политику памяти.

Здесь, рассуждая об уровнях исторической памяти, можно выделить три основных. Первый, самый низший уровень, связан с личностью и ее позитивным или негативным опытом в прошлом, который соотносим с историческим контекстом существования данной личности и ее семьи в системе национального строительства.

Второй уровень может быть обозначен как промежуточный. Он не персонализирован, но эклектичен. История представляется как коллаж, содержащий много фрагментов, видение которых не обеспечивает абсолютной полноты, но сильно упрощает восприятие целого.

Наконец третий уровень может быть обозначен как уровень исторического мифа, который позволяет подняться над частными деталями и перейти в восприятии истории в символическую плоскость. История нации в данном случае приобретает сакральный характер.

Все три уровня объективно существуют и присутствуют в любом обществе являясь результатом человеческой жизнедеятельности. Тем не менее, наличие данных уровней отнюдь не означает простоты их формирования, регулирования и трансформации. Именно в силу естественного характера своего складывания, данные уровни крайне устойчивы в своих основах и требуется комплексный подход для того чтобы изменить мировоззрение общества, преодолев, а не просто скрыв культурные, социальные, образовательных и религиозные разногласий, разделяющие людей.

Если говорить метафорично, то требуется преодолеть естественное состояние человека не только на поверхностном уровне через универсализм закона, но и на более глубоком уровне, создав универсализм мышления, установок и в итоге, поведения.

Именно этот курс и выбран Европейским Союзом, и здесь можно сказать, что ЕС отчасти идет по Американскому пути. На уровне ЕС констатируется, что формы памяти о прошлом могут сильно различаться и включать учебники, академическую литературу, музеи, исторические памятники, национальные праздники, художественное выражение, радио, кино и т. д. В тоже время все эти объекты объединены деятельностью СМИ, которые их продвигают и формируют «силу воздействия», которая, в свою очередь, оказывается поддержана инструментами государственного строительства, что в целом создает систему политики памяти и влияет на государственное строительство.

В тоже время неизбежной становится и апелляция к национальной истории, а точнее ее многообразию. Теоретически каждый гражданин Евросоюза должен видеть в истории ЕС элементы, интуитивно близкие именно ему. Национальная история обеспечивает очевидные исторические ориентиры для коллективной памяти⁵⁵ и в тоже время реализуется символическая политика. В качестве аналогии здесь можно привести принятие в США Декларации независимости и последующее празднование Дня независимости, как события, равно важного для всех жителей США.

Аналитики, в 2015 году составившие отчет «European Historical Memory: Policies, Challenges and Perspectives»⁵⁶ уделяют данной аналогии особое внимание, так как усматривают там корреляцию между исторической памятью и нацией, которая познает себя через успешное событие в прошлом. Авторы отмечают существование и большого количества аналогов, в числе которых, например, празднование 9 мая в России и даже, в определенном смысле, события ставшие переломными для исторического развития отдельных стран, как например, последний раздел Польши или поражение во Второй мировой войне для Японии или Германии.

Второй важный момент, который здесь следует отметить, — это символизм. Речь идет о том, что конкретное событие с его информационным шлейфом воспринимается гораздо более ярко и целостно чем история как таковая, даже если она изучается в школе и презентуется широкой общественности.

Такой процесс уточнения приводит к сужению, иллюстрированный фрагмент, создается впечатление о многих событиях, которые сложно охватить взглядом, осознать и запомнить. Таким образом история превращается в продукт, а затем и товар, которым можно успешно спекулировать при наличии спроса — широкого интереса к историческому прошлому.

Данный подход неминуемо ведет к формированию исторической эклектики, которая подменяет собой контекстное восприятие, однако, это, пожалуй, единственный способ популяризации прошлого и привлечения внимания к его, формирующим современность, элементам.

Сегодня, обращая взгляд на историю ХХ века, можно констатировать, что хотя знание истории важно для развития общества и оказывается неизбежно эклектично, оно, знание, также и представляет определенную угрозу, так как игнорирование общественным восприятием исторических контекстов неизбежно ведет к поляризации взглядов и созданию мифов, что переводит историческое знание в своего рода религиозный (сакральный) контекст, заставляя говорить о священном прошлом, богоизбранном народе, сакральной жертве и т. п.

Самооценка общества

Данный путь — путь сакрализации истории фактически неизбежен и это связано с человеческой природой и психологическими установками. В первую очередь речь идет о самооценке индивида, которая на широком социальном уровне приобретает отдельные комплексные черты, часто именуемые национальным характером.

В данной связи можно предположить, что у общества в отдельный исторический период может присутствовать определенный тип самооценки, связанный, в том числе со знанием своей истории, успехов и неудач в прошлом, а также их негласным рейтингом. К примеру, идея о том, что народ всегда побеждал и выходил победителем даже из самых немыслимых ситуаций по-своему надумана и абсолютизирована, но если общество так мыслит о себе, значит его самооценка высока и, скорее всего, высоким будет и уровень региональных и глобальных притязаний в сфере политики, культуры, религии и т. д.

В обратной ситуации, если история общества связана с разделами территории, завоеваниями, репрессиями и др. факторами, и именно вокруг них строятся актуальные исторические мифы, то объективно, самооценка общества будет достаточно низкой и чутко связанной с проблемами современности, даже если они не несут определяющего характера

Между высокой и низкой социальной самооценкой находится определенная условная шкала по которой распределяются взгляды, суждения, реакции на исторические, политические и культурные вызовы того или иного общества, которые, в свою очередь, влияют на текущий рейтинг общесоциальной самооценки.

Здесь уместно дать определение тому, что мы подразумеваем под социальной самооценкой, которое в своей основе неизбежно отталкивается от психологического термина ориентированного на индивида⁵⁷

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

31

Протокол №30 — о применении Хартии Европейского Союза об основных правах к Польше и Соединенному Королевству. Право Европейского союза URL: http://eulaw.ru/treaties/protoc/30

32

Craig, Paul; Grainne De Burca; P. P. Craig (2007). «Chapter 11 Human rights in the EU». EU Law: Text, Cases and Materials (4th ed.). Oxford: Oxford University Press. p. 15.

33

Poland Rejects EU Charter on homosexual rights, Catholic World News, 29th June 2007, available from http://www.cwnews.com/news/viewstory.cfm?recnum=52095. Zoll, A. et al.: Poland and the Charter of Fundamental Rights of the European UnionURL: http://kj.org.pl. No EU rights charter for Poland, BBC News, 23. 11. 2007. URL: http://news.bbc.co.uk/go/pr/fr/-/2/hi/europe/7109528.stm. Slovenian Presidency welcomes the adoption of the ratification bill on the Lisbon Treaty by Poland’s Parliament, Slovenian Presidency Press Realeases, 2nd April 2008, URL: http://www.eu2008.si/en/News_and_Documents/Press_Releases/April/0402MZZ_ratifikacija_Poljska.html.

34

No EU rights charter for Poland, BBC News, 23. 11. 2007. URL: http://news.bbc.co.uk/go/pr/fr/-/2/hi/europe/7109528.stm. Slovenian Presidency welcomes the adoption of the ratification bill on the Lisbon Treaty by Poland’s Parliament, Slovenian Presidency Press Realeases, 2nd April 2008. URL: http://www.eu2008.si/en/News_and_Documents/Press_Releases/April/0402MZZ_ratifikacija_Poljska.html.

35

Jirásek J.«Application of the Charter of fundamental rights of the EU in the United Kingdom and Poland according to the Lisbon treaty». URL: http://www.law.muni.cz/sborniky/cofola2008/files/pdf/evropa/jirasek_jan.pdf

36

Pernice I. The Treaty of Lisbon and Fundamental Rights. Published in: Stefan Griller/Jaques Ziller (eds.), The Lisbon Treaty. EU Constitutionalism without a Constitutional Treaty?, Springer Wien New York 2008. 256р.

37

Подробнее об этом здесь: Court of Justice of the European Communities (including Court of First Instance Decisions)>> NS (European Union law) [2011] EUECJ C-411/10 (21 December 2011) URL: http://www.bailii.org/eu/cases/EUECJ/2011/C41110.html

38

Медушевский Н. А. Толерантность как идеология геоинтеграции в Европе//Вестник развития науки и образования. №6. 2015. С. 24—32.

39

Например: Чешский политик: страны ЕС могут начать закрывать внутренние границы. Информационное агентство РИА НОВОСТИ. 15.02.2016. URL: http://ria.ru/world/20160215/1375024417.html

40

Например: Федякина А. Итальянцы заявили о желании выйти из зоны евро. Российская газета. 02.02.2015. URL: http://www.rg.ru/2015/02/02/italia-site.html

41

Медушевский Н. А. Толерантность как идеология геоинтеграции в Европе//Вестник развития науки и образования. №6. 2015. С. 24—32.

42

Лиссабонский договор, изменяющий Договор о Европейском Союзе и Договор об учреждении Европейского Сообщества (Лиссабон, 13 декабря 2007 г.) (2007/С 306/01). Право Европейского союза. URL: http://eulaw.ru/treaties/lisbon

43

What happens now the UK has voted Brexit — and what is Article 50? The Telegraph. 01.07.2016 URL: http://www.telegraph.co.uk/news/2016/06/24/britain-votes-to-leave-the-eu-what-happens-now-that-brexit-is-a/

44

Eurobarometer. European Comission. 2013. URL: http://ec.europa.eu/public_opinion/archives/eb/eb80/eb80_en.htm

45

Отчет 2015 European Historical Memory: Policies, Challenges and Perspectives

46

Медушевский Н. А. К вопросу изучения национального сознания жителя единой Европы // Власть. №11. 2016. С. 106—112

47

Куденхове-Калерги Р. Н. Пан-Европа / Отв. ред. Е. Айзпурвит. — М.: Вита Планетаре, 2006. — 120 с.

48

Куденхове-Калерги Р. Н. Пан-Европа / Отв. ред. Е. Айзпурвит. — М.: Вита Планетаре, 2006. — 120 с.

49

Куденхове-Калерги Р. Н. Пан-Европа / Отв. ред. Е. Айзпурвит. — М.: Вита Планетаре, 2006. — 120 с.

50

The Development of European Identity/Identities: Unfinished Business (Directorate-General for Research and Innovation 2012. Socio-economic Sciences and Humanities.

51

Фукуяма Ф. Проблемы европейской идентичности. The Global Journal 2013. URL: http://gefter.ru/archive/9047

52

Нутчева Г., Точчи Н., Копиттерс Б., Ковзиридзе Т., Эмерсон М., Хейссен М. Европеизация и сецессионистские конфликты: концепции и теории / Европеизация и разрешение конфликтов: конкретные исследования европейской периферии. / Бруно Коппитерс, Майкл Эмерсон, Мишель Хессен, Тамара Ковридзе, Гергана Нутчева, Натали Точи, Мариус Валь, с комментариями Нику Попеску, Гиа Нодиа; пер. с англ. — М.: Издательство «Весь Мир», 2005.

53

Бек У. Космополитическое мировоззрение. — М.: Центр исследований постиндустриального общества, 2008. — 336 с.

54

Данный вопрос подробно рассматривается автором работы в статье Медушевский Н. А. К вопросу изучения национального сознания жителя единой Европы // Власть. — 2016. — №11. — С. 106—112.

55

Anderson, Benedict. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. London: Verso. 1983. 240pp.

56

Отчет 2015 European Historical Memory: Policies, Challenges and Perspectives.

57

Самооценка. Большой психологический словарь. — М.: Прайм-ЕВРОЗНАК. Под ред. Б. Г. Мещерякова, акад. В. П. Зинченко. 2003.