Детство было, конечно, трудное, но класс почему-то внимал тяготам великого
пролетарского писателя довольно рассеянно.
Таким образом, первому
пролетарскому писателю всё время приходилось балансировать на тонкой грани между своим органическим мироощущением и усвоенным от марксистов мировоззрением.
Русские
пролетарские писатели прекрасно осознавали это, даже если выражались проще.
Ощущение присутствия сакрального в мире и в собственной жизни переполняет сочинения
пролетарских писателей.
Некоторый бум произошёл в 1996 году в связи с 60-летием со дня смерти
пролетарского писателя.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: пустодомка — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
И поза лежащей женщины, естественно, лишь распаляла будущего
пролетарского писателя.
С помощью
пролетарского писателя отец воссоединился с сыном…
По одной стене стояли книжные стеллажи, на другой – висел строгий портрет тёзки корабля,
пролетарского писателя начала XX века.
Русские
пролетарские писатели затрагивали эти вопросы и аспекты весьма сложным образом.
По вопросу о том, насколько
пролетарскому писателю важно владеть техникой стиха, высказывались разные мнения.
При рассмотрении таких вопросов, как язык интерпретации собственной личности и модерности, мы вновь и вновь сталкиваемся с настоятельной необходимостью понять и внятно описать то, как
пролетарские писатели обращаются с этой неуловимой и неоднозначной формой знания.
Но спасибо
пролетарскому писателю!
Благодаря огромному авторитету и широкой известности
пролетарскому писателю удалось освободить художницу из неволи, дать возможность ей продолжить свою деятельность.
Это и обеспечило бы некогда обещанную «гегемонию
пролетарских писателей» – на издательском уровне.
Более всего
пролетарских писателей волновали три темы, имеющие экзистенциальное значение: личность, модерность, сакральное.
Этот культурный контекст значительно повышал уровень чувствительности к материальным и социальным условиям жизни, по мере того как материальное и социальное продолжало влиять на образ мыслей
пролетарских писателей и способ усвоения ими чужих идей.
Христианские понятия, образы и нарративы использовались
пролетарскими писателями не столько в буквальном христианском значении, сколько в качестве языка, который позволяет говорить о сакральном благодаря своему богатому метафорическому и символическому содержанию.
Символический язык сакрального
пролетарские писатели чаще всего использовали для того, чтобы разрозненные фрагменты повседневной жизни сделать частью нарратива, наделённого смыслом и целесообразностью, включить в согласованную картину бытия.
Русские
пролетарские писатели осваивали и использовали богатый ассортимент доступных им идей, представлений и образов и вместе с тем переживали такие важные формы опыта, как бедность, социальная зависимость, общественные изменения, новые возможности, война, революция.
Мои усилия по реконструкции «воображения» русских
пролетарских писателей нацелены как раз на это взаимодействие между внешним и внутренним миром, на сотрудничество ума, размышления и эмоций.
Влиятельные чиновники от культуры постоянно напоминали
пролетарским писателям, что в советской литературе нет места для «сомнений», что в пролетарской культуре «нужна ясность, чёткость, твёрдость, выкован – ность, а не бесконечная неопределённость» [Полянский 1918: 42–43; Полянский 1925: 262].
Если не считать этого последнего проявления высокомерия, перечень популярных и любимых авторов
пролетарских писателей во многом совпадал с предпочтениями остальных «сознательных» и «культурных» рабочих, что видно, например, из списков книг, выдававшихся на руки профсоюзными библиотеками и библиотеками рабочих клубов.
Таким образом, литература факта – это уже не раннеавангардистский жест редукции к медиуму, но ещё и не пассеистское желание
пролетарских писателей (или их партийных руководителей) вернуться к сокровищнице буржуазных жанров XIX века.
На самом деле
пролетарский писатель был весьма неравнодушен к женщинам и вообще очень увлечён женской темой.
Встреча с великим
пролетарским писателем запомнилась на всю жизнь.
Не какому – нибудь там весьма подкованному классовому врагу, но прозревшему
пролетарскому писателю хватило мудрости проникнуть в самую животрепещущую сердцевину трагических событий.
Он был одним из организаторов группы «Октябрь», затем – Российской ассоциации
пролетарских писателей.
В ту пору только-только начинала давать трещины идеологическая платформа советской литературы, в основе которой лежал метод социалистического реализма и «классовое самосознание
пролетарских писателей».
Так, например, Ассоциация
пролетарских писателей полагает, что рабочий класс одинаково примет все формы, как школу, и не примет ни одной, как направление, как метод, хотя бы только переходного порядка, (см. журнал «Кузница», N 1), предоставляя каждому пролетарию самобытничать на свой манер.
Единственной организацией, которая в жестокие дни прошлого серьёзно взяла на себя задачу объединения и воспитания
пролетарских писателей, была нелегальная большевистская организация с газетами «Правда» и «Звезда».
Опять же, трагедией воспользовались рапповцы, дав самоубийству несчастной девушки жёсткую идеологическую подоплёку – мелкобуржуазным пошловатым литераторам и их старорежимным преподавателям не место в стройных колоннах
пролетарских писателей!
Выросший в городской интеллигентной семье и, по завершению учёбы, сделавшийся профессиональным революционером – теоретиком, он по существу всегда оставался горожанином, для которого жизнь подавляющего большинства крестьянского народа была чистой абстракцией, необходимой для теоретических построений (в таких понятиях – клише, например, как кулак, беднякдля него не заключалось никакого реального содержания) – о чём писал в своих публикациях
пролетарский писатель.
Слова нашего уважаемого
пролетарского писателя можно отнести и к школе.
Легенда имела мощную визуальную составляющую: многочисленные скульптуры, картины и фотографии изображали сцены оживлённых дружеских бесед
пролетарского писателя с вождём мирового пролетариата.
Сгинул
пролетарский писатель, и всё.
Как выразился известный
пролетарский писатель – пьющих уважаю, пьяных жалею, непьющих боюсь…
Заметим, что знаменитый
пролетарский писатель употреблял исключительно красные французские вина и только хороших урожаев.
Швейная машинка, «спидола», первые советские транзисторы, утюг, коврик на стене с незамысловатым сюжетом, чёрно-белый телевизор, книги
пролетарских писателей, куски из полного собрания сочинений вождя мирового пролетариата, а вот и патефон и многое другое, как артефакты того невозвратного времени нашей молодости.
Как провели краевую конференцию
пролетарских писателей, так просто спасу нет – завалили редакцию романами о домнах и о тракторах, о колосках и о заре новой счастливой жизни.
Это повторилось в 1929 году, когда он, казалось бы, получил разрешение покинуть страну после кампании, проведённой против него организацией
пролетарских писателей (РАПП), но в последний момент ему запретили выехать за границу.
Я только не понимал, почему
пролетарский писатель, а не просто писатель.
С момента окончания школы прошло три десятка лет, за которые изменилось многое: химию в школах стали изучать меньше, к первому
пролетарскому писателю стали относиться без пиетета и придыхания.
И я с
пролетарским писателем полностью согласен.
У нас в клубе вчера читали
пролетарские писатели, – я видела и слышала этих пионеров нашей, пролетарской литературы.
Находят, правда, деньги на тех, кто по первой команде сверху готов по примеру великого
пролетарского писателя кричать: «Если враг не сдаётся, его уничтожают!» Так было в дни «чёрного октября».
Его перекочевавшее затем в советские учебники истории литературы социологическое объяснение, связанное с культурным выдвижением разночинства как социального слоя на фоне развития городов, промышленного капитала и новых производственных отношений, не объясняет также, почему большинство
пролетарских писателей 1920-х вернулись к эстетике и поэтике «дворянского» реализма, не приняв идей коммунистического футуризма.
Только за своей бесконечной пропагандистской ложью
пролетарский писатель прикрыл своё личностное неприятие женщины.