Западноевропейский человек чувствует себя сдавленным малыми размерами пространств земли и столь же малыми пространствами души.
Для
западноевропейского человека больше не может быть и речи о великих живописи и музыке.
Организованная прикрепленность всего к своему месту создаёт мещанство
западноевропейского человека, столь всегда поражающее и отталкивающее человека русского.
Западноевропейский человек, при всём своём историческом мышлении и ощущении, в определённом возрасте никогда не осознавал подлинного своего направления.
Какое же значение для нас могут иметь мысли и перспективы, выступающие с притязанием на универсальное значение, но чей горизонт не распространяется далее духовной атмосферы
западноевропейского человека?
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: гледичия — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Что, при таких обстоятельствах, могут значить для нас понятия и перспективы, выдвигаемые с притязанием на всеобщую значимость, между тем как их горизонт не выступает за пределы духовной атмосферы
западноевропейского человека?
Однако на самом деле здесь заявляет о себе необузданное никаким скептицизмом тщеславие
западноевропейского человека, в уме которого и развёртывается этот фантом – «всемирная история».
И потому из всех русских писателей он наиболее интересен для
западноевропейских людей.
Он был выше остальных, потому что он был, во-первых, нерусского происхождения, у него не было той сентиментальности, а было положительное отношение к вопросам, как у
западноевропейских людей, и он не был чистым продуктом общественности, а был в своё время чиновником.
Почти два века господства позитивизма во всех его исторических формах в науке повлияло на способ мышления
западноевропейского человека.
Но в действительности это голос несдерживаемого никаким скепсисом тщеславия
западноевропейского человека, в уме которого развёртывается фантом – «всемирная история».
Конечно, очень многое зависит от менталитета того, кто пишет историю: например, для
западноевропейского человека практически невозможно представить, чтобы кто-то добровольно и сознательно желал быть в первых рядах войск и идти на смерть с криком «Ура!».
Поскольку сама эта перспектива является, в свою очередь, симптомом и выражением эпохи и потому она внутренне возможна и, значит, необходима только теперь и лишь для
западноевропейского человека, её можно отдалённо сравнить только с определёнными воззрениями новейшей математики в области групп преобразований.
Западноевропейский человек вынужден беречь и экономить, поколениями концентрировать свои силы на небольшом пространстве.