Кавалерийская лавина казаков производила такое сильное впечатление на
европейские умы, что многие газетные художники рисовали её с подробнейшими деталями, находясь за тысячу километров от русского фронта.
Наиболее капитальные произведения
европейского ума, которыми ознаменовался век свободного просвещения, почти уже все лежали на столе образованного читателя.
Они имели достаточную историческую подготовку, выработались из продолжительных усилий
европейского ума и сердца, подсказаны были застарелыми, наболевшими язвами европейского общежития, запутавшегося в собственных противоречиях.
Передовые
европейские умы тогда услышали его.
Недаром мы помещаем его в кавычки – ведь это понятие обусловлено особенностями
европейского ума, переносящего собственные предрассудки на благодатную почву индо-буддистского мистицизма.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: материалец — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Хотя странно, что картезианский
европейский ум не сподобило сделать это раньше.
К несчастью,
европейский ум достигает на этом своего предела.
Европейский ум, руководимый железной волею и непрестанно смягчаемый чувством.
Его
европейский ум нашёл неопровержимую логику в буре и, убеждённый ею почти против воли, добровольно сделал все выводы из огромной варварской истины, озарившей все извилистые галереи, парадные залы, сады и капеллы его полупридворной-полуфилософской души.
Все интересы, заботы, осложнения, стремления, волновавшие в продолжение целого века
европейские умы, мало-помалу бледнеют, становятся безразличными, делом привычки, вопросами партий.
В
европейском уме сразу же возникает готовый к непримиримому спору вопрос, представляющий собой телеологическое возражение: зачем?
Однако вернёмся к экстремализму
европейского ума, привыкшего принимать что бы то ни было в жизни по тому же самому принципу, по которому работает его анализирующий механизм: «да – нет»…
Некую высшую, недоступную
европейскому уму мудрость теперь модно искать в тибетских монастырях, уединённых ашрамах восточных созерцателей, у индусских махатм, якобы хранящих тайны древнейших цивилизаций, у факиров и йогов, обладающих сверхъестественными способностями.
Чтобы как-то ему помочь, выработан небольшой набор законов, принципов и правил, альтернативных линейной логике
европейского ума, названный паралогией, который отлично усваивается западным человеком, а в итоге производит тот же эффект, что и мировосприятие, скажем, исконного приверженца шаманизма.
Эффект влияния этой информации на
европейские умы был настолько сильным, что впоследствии было даже общепризнано, что именно со времени усвоения европейскими учёными содержания философских знаний, поступивших к ним через арабские тексты, начался принципиально новый период истории европейской философии.
Наивно думать, что эти броненосцы плод хитрого
европейского ума или, на худой конец, посланцы особой «материалистически ориентированной» цивилизации.
Под страстным воздействием передовых
европейских умов любимыми думами его тоже стали идеи всеобщей справедливости.
Играют холодные, педантичные англичане, расчётливые немцы, знойные испанцы, малопонятные
европейскому уму китайцы и японцы, величественные африканцы, молчаливые, углублённые в себя индусы…
О чём же тревожатся
европейские умы?
Не только ограниченный ярл, но и лучшие
европейские умы, кажется, так и не смогли объяснить, что такое рыцарство.
Безусловно, Запад обладает благодатным временным заделом в историческом формировании
европейского ума.
То есть
европейский ум воспринимает только вещи, которые можно увидеть, потрогать, взять, а восточный ум пытается установить их природу, определить сущность.
Молчаливый, созерцательно-сосредоточенный русский ум столетиями продумывал глубинные проблемы бытия и, когда заговорил в полный голос, не догонял и не повторял беглый и прагматичный
европейский ум, а сказал новое слово миру – в русской литературе XIX века и философии XX века.