В этом отношении судьба литургики не только сходна с судьбой
экклезиологии в догматическом богословии, но и непосредственно связана с нею.
Примирить исторический подход с каноническим, освободиться от западных схем, дать объяснение феномена папства с точки зрения православной
экклезиологии русскому богословию было ещё не под силу.
Следует особо отметить, что статьи, включённые в эту книгу, далеко отходят от идеи, что основания евхаристической
экклезиологии исчерпываются представлением о сакраментальном акте, равно как и о его реальном совершении.
Такого внимания к вопросам
экклезиологии впоследствии в истории церковной мысли не будет уже вплоть до XX века!
Тем самым, с торжеством универсальной
экклезиологии, начинает витать в воздухе идея вселенского собора, неосуществимая до поры лишь технически.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: таймшит — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Благодаря этим узам, столь характерным для святоотеческой мысли,
экклезиология приобретает особое значение не только для всех аспектов богословия, но и для экзистенциальных нужд человека любого возраста.
Результаты их важнейшей богословской работы, которая никогда не была бы проделана без опыта церковного бытия и без которой
экклезиология утратила бы своё глубокое экзистенциальное значение, можно кратко свести к следующему.
Причём эта икономия будет основанием настоящей
экклезиологии, но не её завершением.
Мы попытаемся в весьма узких рамках данной работы показать, насколько глубоки и неразрывны узы, связывающие идею личности с богословием и
экклезиологией отцов церкви.
Если аутентичная православная
экклезиология покоится на опыте конкретного евхаристического «собрания» (см. гл. 7.2 и 7.3), то пиетистическая мысль исходит из любого сообщества верующих, а не непременно из евхаристического «собрания».
Центральное место в православной
экклезиологии занимает учение о епископате.
Наконец, в
экклезиологии главным элементом, объединяющим мысль свт.
Настоящий труд автора, вместе с вышедшей недавно монографией «Богословие истории и актуальные проблемы
экклезиологии», представляет собой первую попытку обосновать богословие истории в качестве самостоятельного научного направления современной богословской мысли.
Как правило, она инсталлирована в мысль богословов о самых разных современных проблемах богословия, особенно – затрагивающих область
экклезиологии. De facto внимание богословию истории уделяют все без исключения значимые богословы XX столетия, однако лишь в редких случаях мы видим попытки посвятить этой теме отдельные и специальные исследования, которые, как правило, не претендуют на фундаментальный или хотя бы монографичный уровень.
Речь идёт о так называемой «
экклезиологии общения», импульс развитию которой дал II Ватиканский собор.
Подобная позиция в полной мере отвечает принципам африканской
экклезиологии.
Однако в тюрьмах и лагерях 50-х годов, где священнослужители разных конфессий находились вместе, под воздействием нового жизненного опыта и бесед с товарищами по несчастью богословы нередко приходили к мысли о необходимости пересмотра определённых положений католической
экклезиологии.
С православной точки зрения новая латинская
экклезиология нарушила равновесие трёх этих начал.
Несмотря на предельную остроту ситуации, он терпеливо, последовательно и вдумчиво разбирался в канонических нюансах церковно-приходских реалий, полагая, что на «ложных нормах формируется порочная
экклезиология» .
Лекции по проблемам каноники и
экклезиологии прот.
За узкоконфессиональной теологией вполне может скрываться т. н. клерикальная
экклезиология как разновидность тоталитарной идеологии…
Автор считает долгом своей архипастырской совести предостеречь своих собратьев и призвать их к совместной, всеправославной работе над ошибками – к уврачеванию раскола и выправлению той ложной
экклезиологии, которая стала его опорой.
Издание книги на русском языке поможет раскрыть для русскоязычных читателей подлинную соборную
экклезиологию, которая не совместима с единоличной попыткой оказаться «первым без равных».
Всё это формирует претензии богословия истории на особый статус, создаёт потенциал развития её из дискурса в отдельное и потенциально влиятельное направление в богословской науке, делает его в перспективе сателлитом
экклезиологии.
Равным образом, например, протестантская идея всеобщего священства не представляла для православия такой же революции, как для построенных на клерикализме западной
экклезиологии и, соответственно, церкви.
Подобное впечатление окажется неизбежным, если мы не продвинемся дальше привычных рамок евхаристической
экклезиологии и не попытаемся раздвинуть наши богословские и философские горизонты.
Написанная в 1940 г., эта работа красноречиво характеризует и своего автора, заявившего о себе как об одном из крупнейших деятелей церковной науки XX века, ставшем фактическим основоположником современной православной
экклезиологии – разделе догматики, разработка которого была и остаётся особенно актуальной.
В материале, помещенном в настоящую книгу, читатель легко распознает основные положения «евхаристической
экклезиологии».
Эта концепция представляется классическим выражением африканской
экклезиологии.
Вероятно, неслучайно, что подобного рода чётко упорядоченная вертикальная модель в конце концов возобладала также и в латинской
экклезиологии, найдя выражение в учении о папском примате.