Предложения со словом «фасет»

Каждый фасет представляет собой последовательное перечисление объектов классификации по одному признаку.

При параллельном кодировании для значений фасет, кодируемых независимо друг от друга, выделяют чётко определённое количество разрядов кода.

Понятие фасеты, или “предметной области”, является, на наш взгляд, оптимальным для выделения интерпретативного аспекта знания.

Между тем догматы мировоззрений направлены на аккумуляцию “непредельных” ценностно-осознаваемых понятий – культурных концептов и не стремятся к заменам и порождению новых фасет.

На наш взгляд, при смене способа упорядочения фактов путём задания иной фасеты появляется специфический способ философствования.<…>…в сфере науки наблюдаются переходные ситуации, когда исследователь, оперируя исходными понятиями, принадлежащими разным парадигмам, получает возможность достигнуть уникальной интерпретации, которая не является семантически избыточной.

Бестия зависла в двух дюжинах саженей. Незримые по-прежнему крылья трепетали, сухо трещали, фасеты разгорелись сумрачным пламенем.

Увидев то, что я написал, учитель чуть не выбил мне верхний левый фасет.

– И приготовить сет или фасет оператора.

Но такие метафоры вносят упрощение: фасеты набоковских художественных миров требуют – каждый – своего подхода, особой исследовательской методологии.

В этой суете, в этом трепете, обнаружилась своя отличная возможность изучения различных фасетов жизни этого города и его обитателей, ставшая своего рода приключениями на поездах, где открывались множества людей, и наблюдалась повседневность их жизней.

Вот пальцы коснулись глаз, а затем по фасетам глазного яблока застучало что-то твёрдое.

Разведывательно-поисковая «селёдка» послушно шевелила объективами и сенсорными фасетами, отзываясь на голосовые команды инженер-офицера.

Наверху, где положено быть небу, смутно виднеются вдали мостовые фермы, но обзору препятствуют пар и дым, затмевающие свет, что просачивается между элементами конструкции, сквозь фасеты заражённых человечками офисов и квартир.

Небо сморщилось: завитки перистых облаков рассыпались мириадами осколков; тёмно-синее бесконечное пространство сверкало острыми гранями фасет; половина неба сложилась безумным оригами.

Клякса битума шлёпнулась на фасеты глаза.

Видели фасеты, что лапки брали.

И вот почему: вода слоилась, словно распадаясь минеральными венами, и каждая фасета светилась своим колоритом.

Что-то струящееся по коже и превращающее её гладкие и эластичные эпидермисы в барельефы майяского татуажа на сферах радужных ктеических фасет, когда два тела вычерчивают узоры эллипсов и гиперболических мягких меандров каскадами белых шаманических танцев.

Мой взгляд медленно опускается вниз от твоих светлых, как летний день, волос к тонким изгибам бровей и незабудкам-соцветиям глаз (поистине – их невозможно забыть), к нежным, словно осенние паутинки, мочкам ушей, к твоим губам – двум маленьким розовым аквариумным рыбкам, плывущих рядышком в любовной игре; к шее, повёрнутой вполоборота и словно свитой из пучков лунных лучей, проникших в прозрачную глубину горного озера; к груди – двум водным лилиям, слегка колыхающимся на звёздной глади ночной реки; к твоей талии и белому напёрстку, из которого так хорошо пить ароматы твоей кожи; и дальше вниз, там где в завитках дремлющих водорослей притаилась перламутровая стрекоза с розовой жемчужиной своих пока ещё скрытых фасет; и вот стремительно, как горнолыжник, мчится вниз по белым склонам бёдер и падает в восторженном финише у твоих стоп.

– В них семьдесят три фасета, сорок один вверху и тридцать два внизу.

Ах, мой бедный левый фасет.