Не мы ноне в почёте у государя великого –
татарва проклятая…
– Это я-то псарь!? Да я верой-правдою государю русскому служу! Я с
татарвой рубился, ранен был дважды… – вскипел стрелец.
– Ваше высокопревосходительство, с дальней казачьей сторожи весть сообщают:
татарва объявилась!
Там за коней, оружие, арах и рухлядь казак сам, не привередничая, подъезжает каждый раз под тесаки и пули – рядом за то же барахло свободно гибнут лучшие товарищи, а на обратном, медленном от веса дувана пути, уже укреплённый отряд
татарвы настигает станичников по тёплому следу.
– Смири свою гордыню. Умом
татарву надо брать, только умом.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: встащиться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Где
татарва оружная там опочивает, нам это неведомо, а эти уже никому ничего не расскажут, – кивнул он на лежащие подле углей костра тела.
– Веди! Пустим кровя
татарве! – послышались одобрительные выкрики, народ зашумел, потянулся к ендовам с мёдом. – Тебе верим, боярин, веди на татар!
Вот князь-то рязанский и дал их в проводники
татарве поганой.
А тут посидим, посмотрим откуда
татарва появится.
Отеческие поучения митрополита и, главное, чувство невольного уважения к церковным установлениям, всосанное с молоком матери, не позволяло ему уподобляться
татарве некрещёной, не признающей ничего святого на свете.
После набега
татарвы город уже отстроился, а родовое подворье так и зияло пустырём.
Бояре ещё не успели как следует обсудить подробности последнего набега казанской
татарвы, как придверник широко распахнул двери, что предвещало появление самой именинницы.
А остальные земли так и оставались незащищенными, вот и стали для
татарвы лёгкой добычей.
Если
татарва нагрянет, они тут нас могут и не найти.
На капище
татарва хозяйничала, разбирала и делила то добро, что нашла – те подношения, что рязанцы носили волхвам и старым богам.
– Не пристало в степи, где вчера казаки с
татарвою рыскали да на шашках переведывались, возводить морскую фортецию!
Нечего на русский престол
татарву сажать.
–
Татарва пожаловала, – вполголоса пискнул десятник. – Не всех повырезали, остались ещё, проклятые.
– Эх-ма! А нас, что ль, мало? Да мы
татарву копытами вытопчем.
– А для чего это русские-то люди с
татарвой сошлись? – недоумевали некоторые, не понимая возможности объединения неверных с православными.
Хотя она была необходима, чтобы не пали пленённые
татарвой русичи окончательно, не забыли о том, каковы они были и какими стать могут, если слепо не станут подчиняться стервятникам.
Но главное, – продолжал с одушевлением развернувшийся путешественник, – мы уже не рабы
татарвы некрещёной!
Нутром чувствуешь вдруг крымцев, текущих, аки волки, к редким окским бродам – пограничным телом реки – вздрагивающим, почти агонизирующим, пружинящим – и отбрасывающим
татарву вспять.
Другую сторону тракта я уже смотрел, там были только следы недавно пришедшего каравана, который так «удачно» попал под атаку
татарвы.
Думали крепкую думу друзья; но куда ни кинь, так клин – и вот, наконец, решили: оставили коней с перерубленными шеями, чтоб не достался
татарве, и, пользуясь темнотою, свернули бурки, надели на них папахи и усадили чучел к разведённому костру; сами же как тати сползли в ущелье и бродом по ручью пробрались между стерёгшими их горцами.
Жаль вот токмо братьев, что головами выданы
татарве.
Три года хранил, да прознала
татарва о нём.
Значит, решить надо, куда это
татарва идти намерилась?..
Тем паче мои козаки, да ваши люди – при случае можно и от
татарвы отбиться…
– Ой, тятя! Мы ж тебя заждались! Ну, что, побили
татарву?
Ныне турка да
татарва захудалая пошла, не то, что в старину…
Но бойся
татарвы и тамошних князей.
– Я тебе дам – «баба»! Это хто тут мужики? Горобцы желторотые! Это ты чего там
татарва зажимаешь? Чего я там не видела?
– Вот
татарва, умёты, сыроядцы!
С
татарвой разбираться тебе уж негоже, боярин.
– Так ещё шестнадцать скитов рубим, четыре башни вежевых, что
татарва спалила, и три часовенки. В баню ходить каждодневно устав не велит. Нечего баловать тело…
Он вечный труженик на отчей земле, всю пашенку за сохой обходит, грады и села из пепла и запустения после
татарвы поднимает, ему бы ликовать да радоваться, а он бедствует.
– Оставь со мной двоих. Надо прикрыть: вдруг
татарва сунется. Да не тяни ты, пора сигналить! Ружья нам дайте.
Мы ведь все наполовину
татарва и выжили, поскольку наши пращуры-мужики соображали: захватчику надо отдать свою бабу, другого выхода нет.
– Погарцуют, а как под пули идтить, так и нет
татарвы.
– Пане!
Татарва ножи в зубы берёт, сейчас на нас пойдут.
Вот они там и останутся, да ещё и вылазки совершать будут, чтобы как следует
татарву потрепать.
Мурзы своевольны… и султан подчинить их себе безвладен: как ему остановить их грабёж, коли это единый для
татарвы промысел?..
И не такой, как здесь, с подгнившими – вот-вот рухнут – минаретиками и ленивой
татарвой, то вспоминающей русский язык, то забывающей, смотря по выгоде…