Поверхностные приверженцы
иконологии быстро облачились в пошитые другими одежды, но за новой оболочкой суть осталась прежней.
Иконология задаётся вопросом, почему мы воспринимаем определённые изображения как образец конкретной культуры.
Эта одновременно биографическая, эстетическая и атрибуционная модель поглотила
иконологию, не изменив своей сути.
Но это не значит, что само древо, его ствол и ветви не могут быть материалом для возведения уже специальных и искусственных «сооружений», именуемых
иконологией, феноменологией и проч.
Среди искусствоведческих дисциплин ведущее направление для семиотики приобрела
иконология.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: фехраль — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Иконология возникла из иконографии.
В искусствоведении более чем где-либо история формы отделилась от истории содержания: «художественная критика», разрабатывающая списки атрибуций и выносящая суждения об эстетической ценности произведения, на деле противостоит
иконологии, стремящейся расшифровать значение образов, передаваемых из поколения в поколение.
Противники
иконологии, используя многочисленные негативные аллюзии и общие суждения, замалчивали собственные аргументы и действовали всегда в области формальной критики: подобная точка зрения очевидным образом подразумевает отказ от изучения значений, которые не могут находиться в центре внимания критика.
Однако также существует сюжет сторонников
иконологии, которые постоянно задаются вопросом о значении трёх «собравшихся воедино» (convenerunt in unum) торжественных немых свидетелей, изображённых на картине.
При этом тенденция отрицать, насколько это возможно, существование определённого сюжета, который можно проанализировать лишь с позиций
иконологии, выражает нетерпимость к исследованиям содержания «произведения искусства» и неприятие содержания как такового, ибо оно «препятствует» наслаждению картиной.
Черпая у
иконологии пояснительные шаблоны и методы исследования, эти учёные стремятся показать значение «за» формой «произведения искусства».
Есть определённая опасность, что
иконология поведёт себя не как этнология в противовес этнографии, но как астрология в противовес астрографии.
Надеюсь, эта лекция, при всей своей неполноте, показывает, что упрёк
иконологии, якобы сосредоточившейся на интеллектуальных, в ущерб формальным, аспектам искусства, зиждется на непонимании.
Иконология показала нам, насколько эта обязанность искусства отображать невидимый мир духовных сущностей считалась непреложной не только для религиозного, но и для многих отраслей светского искусства.
Толкованием образов и символов в изобразительном искусстве занимается
иконология.
Инерция платонической интерпретации христианской
иконологии сохранила своё значение и для более позднего времени.
Надеемся, что наша книга, не претендуя на широту энциклопедического взгляда и избегая полемической интонации авторов, более близких героям нашего исследования по поколению и по рангу, всё же внесёт свой скромный вклад в отечественную традицию изучения иконологического метода, в том числе и благодаря намеренно археологическому вниманию к текстам классиков
иконологии.
Идея
иконологии как интерпретации содержания и смысла художественного образа владела умами нескольких поколений учёных, но, как мы увидим, их методы, анализ содержания и понимание возможностей «достоверности» и «исчерпанности» толкования окажутся различными.
По этой причине понятие «архитектурная иконография» в большей мере присуще структуре, нежели дискурсу, а
иконология вполне свободна для того, чтобы плодотворно заниматься и правилами, а не только значениями.
Иконология помогает понять смысл различия, особенностей разных людей, народов, культур, учений….
Вот именно это, и призвана изучать
иконология.
Мифология или
иконология реализма – важнейшая составляющая мифологии современного искусства, существенно дополняющая его «формалистическую» составляющую.
Введение это – «Цели и границы
иконологии» – обращено главным образом к моим коллегам, изучающим метод, без которого историкам искусства уже не обойтись.
Образ не только возводит от истории к «феории», к «занебесной области» божественного пребывания, что само по себе уже немыслимо для новоплатонической
иконологии, но – сам историчен, ведёт к эсхатологическому сквозь само историческое.