– Я тебе ещё не разрешил ходить ни в какую школу! – с ревностью в голосе сказал
дед домовой.
– Конечно, – говорит
дед внуку, – можно грабли в магазине купить, но там они железные, тяжёлые.
– Не думаю! А ещё
дед говорил, что жены у таких всегда в париках.
– Слишком резкий поворот в жизни, – мрачно, но уже почти без сопротивления в голосе ответил
дед.
Рассчитывать, что здесь, в этом доме, кто-то будет помогать ей и её старому
деду, было не просто глупо – это можно было назвать полнейшим идиотизмом.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: трафаретность — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Но дом
дедов казался мне таким уютным, таким красивым, таким просторным и высоким, как дворец!
А вот
дед рассказывал, что когда великая засуха нападала, тогда появлялись высохшие деревья, они оживали и ходили…
– Что здесь? – не успели толком рассмотреть, как
дед уже оказался рядом, заглянув внутрь.
Нормальная повседневная жизнь. Однако смерть
деда перевернула всё с ног на голову. К тому же всё это случилось чересчур неожиданно.
Поощряемый одним из уважаемых преподавателей университета и поддерживаемый кредитом, предоставленным добрым двоюродным
дедом, в июне 1897 г.
Его отец – ювелир – тоже, видать, образцовый скряга, рано пустил
деда жить своим умом.
Он видел только движение руки
деда, в которой был резной ножик и карандаш, но не понял, что надо взять стул и сесть.
Другие, напротив, не мудрствуют лукаво и называют ребёнка в честь
деда, отца, бабушки или других родственников.
Лёньке не хотелось говорить, и он оставил слова
деда без ответа, взяв в руки ком сухой глины и разминая его пальцами в пыль с серьёзным и сосредоточенным выражением на лице.
Они поженились, потом
дед умер, оставив её одну с маленькой дочкой.
Никого из родных
дед особо не жаловал, да и принимал их только по праздникам.
– Сейчас у меня столько нет, – отвечал голос
деда. – Какая ещё травля крыс? Не понимаю…
Остановился на том месте, где видел
деда в последний раз, он испугал меня тогда своей неподвижностью.
А однажды она кружилась в большой комнате так долго, что у
деда пошла голова кругом и ему стало нехорошо.
На моей памяти в 1930-е годы
дед и бабушка говорили по-русски хорошо, но с заметным эстонским акцентом.
– Ты да, а вот
дед нет. – Я глянул на него, улыбнувшись. – А то шагнёт не туда, половина переместится, а остальное останется.
Как старый лесной житель
дед знал, что звери гораздо лучше человека чуют, откуда идёт огонь, и всегда спасаются.
По дороге от вокзала к дому покойного
деда он наблюдал из окна такси, как городок просыпался и оживал на глазах.
Не только в сапожном, но и в столярном, и в слесарном деле
дед работал отменно.
Тем временем
дед успел выбежать в прихожую, вернувшись в гостиную со своей старой тростью.
– Что, ещё дрыхнет? – на помощь
деду приходит бабушка. – Ваня, идём завтракать. Без него пойдём, пусть спит.
– Что это, дедушка? – заинтересовались снеговики, помогая
деду вытаскивать ящик из саней.
Тогда
дед ещё не был таким древним и рыбачил с лодки на озере, а не в замуте и вытаскивал удочкой не окуней, а язей, а то и жирных форелей.
Кресло из гнутого дерева, в котором любил сидеть
дед, было слегка отодвинуто от письменного стола.
Юноша ничего не сказал в ответ на рассказ
деда, но в его больших тёмных глазах сверкнул лукавый огонёк.
– А то девка совсем извелась, – продолжает
дед простовато. Хотя глаза его светятся от удовольствия, что завел-таки мичмана.
– Не надо мне таблеток, – тихо произнёс
дед. – Я бы кофе выпил – вот он бодрит меня, а то иногда мне начинает казаться, что я настоящий старик…
Всё лицо
деда заросло щетиной, словно из подбородка и щёк торчало множество железных гвоздиков.
– Поэтому мы с твоим
дедом начали отмечать некоторые области голубыми звёздами.
Но тут
дед сделал нечто ещё более удивительное. Он вытащил руку из кармана, подхватил её рюкзак и, не оглядываясь, пошагал к своей машине.
Сумасшедшими глазами
дед смотрел на серебряный крест – четырёхконечный, никонианский!
Дед мой учился у своего
деда быть рачительным хозяином, экономным, правильно расходовать средства, знать, куда их вкладывать.
Улицы и магазины были украшены, на перекрёстках и площадях стояли
деды морозы, которые уже предлагали сфотографироваться с ними.
Вздохнув, он смахнул божью коровку в ладонь и вышел во двор навстречу весёлой песенке, которую
дед любил напевать за работой.
На недоуменный взгляд внука
дед лишь хитро ухмыльнулся и сделал успокаивающий жест – мол, скоро сам всё поймёшь.
– У этого паука на лапах когти ядовитые, – перестал улыбаться
дед.
А здесь уже готовы блинчики, ну
дед даёт! Как я их обожаю, да ещё со сметаной!
Он знал, что
дед всегда рассказывал такие сказки, которые никогда и нигде не услышишь.
Никакой привязанности ни к одному из мест, где
деду приходилось жить, я с его стороны не чувствовал.
Надоела она бабе своей красотой, послушанием и прилежанием, и велела мачеха
деду отвезти её в лес и оставить под сосной.
– Вон оно, видно в окно озеро, – кивнул головой
дед, хотя за окном уже не было ничего, кроме непроглядной осенней темени.
Я мысленно прикинул, в какие примерно годы
дед мог посылать деньги, – конечно, до войны 1914 года.
– Мой
дед называет пустые разговоры «катать камни в жестянке».