Беглецы

Vasil4enkO, 2019

Отправляясь в Туманный, журналист криминальной хроники Роман Саржин надеялся отдохнуть от изматывающего расследования и востановиться после ранения. Он никак не предполагал, что незавершенное дело настигнет его и здесь, тесно переплетя реальность с мрачными городскими легендами. Главное помнить, что, пытаясь докопаться до истины, подумай сначала, как будешь вылезать из могилы. Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Кукольник

Звонок Петрова застал Саржина на выписке из больницы, где он провалялся без малого три недели. Врачи сказали — повезло — нож вошел не прямо, а под углом, не пробив легкое. Иначе скорую уже можно было бы не вызывать.

— Взяли! — радостно выдохнул в трубку Костя, — Взяли гада!

Роман поймал попутку и помчался в управление. Наконец, кошмар последних шести месяцев закончится. Петров курил на крыльце.

— А, выписался уже! Как раны боевые, журналист? Хлебнул нашего ментовского счастья, гы-гы… Идем, покажу красавца. Над телом взяли, — Петров помрачнел, — жаль девчонку… А вообще, не иначе, как бог над нами сжалился: поступил звонок, что какой-то придурок в подвал жилого дома манекен в белье затащил. Ну мы туда, а оно не манекен… Этого умника кто-то из окна заметил, оказывается.

Вот тут бы Саржину и насторожиться, но радость от того, что ублюдок больше никого не убьет, пересилила, и он спокойно шел за Петровым.

В камере сидел белобрысый верзила в замызганной серой толстовке с надписью «Сан-Диего» и смотрел в одну точку, положив руки на колени. Роман уловил едва заметный душок мертвечины, исходивший, видимо, от заключенного.

— Представляешь, отказывается имя называть, мудила! Документов-то мы при нем не нашли, личность устанавливаем, — продолжал разглагольствовать Костя, — Его спрашивают: «Как зовут?», — а он мямлит что-то про осколки, и всё! Я его Сан-Диего называю, надо же как-то в документы заносить.

— Почему? — рассеянно спросил журналист.

— Что «почему»? — не понял опер. — А… почему Сан-Диего? Так у него на шмотье написано…

Роман молча кивнул, продолжая рассматривать задержанного. Здоровый лось. Саржин и сам не отличался хрупкостью сложения, однако, этот куда крупнее. Тот, в переулке, был мельче. Высокий — да, но не такой бычара.

Журналист будто снова ощутил, как с силой летит в кирпичную стену, и спину распарывает зазубренный ржавый штырь. Старое железо, разорвав мышцы, скользнуло по кости, оставив кривую рваную рану. Убийца по инерции качнулся вперед и, не успев затормозить, напоролся ладонью на тот же штырь. Роман скользнул взглядом по широкому лицу без тени интеллекта, задержал взгляд на кистях.

— Это не он, Костик! — голубые глаза Саржина потемнели. — Вы взяли не того!

— С ума сошел?! Мы его над трупом взяли, он этой несчастной глаза выколупывал!

— У него руки целы, мать твою! Руки, Петров! Я же помню, как он той ночью на штырь напоролся!

— Ты себя после той ночи толком вспомнил только спустя неделю в реанимации!! — раздраженно рявкнул опер. — И будешь мне теперь рассказывать?! Он. Был. У. Тела!!! С куклой! И такого порассказал на первом допросе, что у меня волосы дыбом встали. Он, сука, каждую деталь смаковал. А ты ни черта толком не видел в переулке ночью и втираешь, что мы не того взяли?!! — Петров надвигался на Романа, тесня его по коридору.

— Вынь голову из жопы! — взорвался Саржин. — Он полгода водил нас за нос и так глупо попался? — Журналист схватил худощавого опера за грудки — Не веришь мне, сравни детали!!!

Роман почувствовал, как на него наваливаются сзади, заламывают руки, оттаскивают прочь от перекошенного Петрова.

— Тебе голову лечить надо, Саржин! — огрызнулся тот, поправляя рубашку. — Того и гляди, сам маньяком станешь! Ребята, отвезите журналиста домой. И чтоб я тебя по этому делу больше здесь не видел! Придурок!

По дороге домой Романа слегка отпустило. Хотя сопровождающие то и дело косились на него. В парадном окликнула тетка-консьержка.

— А, Ромчик, вернулся. А я слышала, ты в больницу попал. Ну, все ж хорошо?

— Угу, — хмуро буркнул он. Вот только чужого льстивого участия ему сейчас не хватало.

— Тебе тут ключики просили передать. Ирочка, — консьержка сунула в руки Роману желтый конверт. — Она что, уехала куда-то?

— Уехала, — он забрал конверт и пошел к лифту.

Квартира встретила непривычной пустотой. Саржин кинул сумку на полку для обуви. Пробежал глазами пару строчек на пришпиленном к зеркалу блокнотном листке.

Это она ещё много написала. Все послание можно было уместить в три слова: «Все кончено. Прости».

— Ожидаемо, — процедил он, сминая бумажку и проходя на кухню. Посмотрел на бутылку коньяка в шкафчике, саркастически хмыкнул.

Когда в дверь позвонил его непосредственный начальник, Зимин, настропаленный Петровым и компанией, он приканчивал уже вторую чашку кофе, зарывшись в материалы по делу Кукольника.

— Ну? — Роман смерил тяжелым взглядом топчущегося на пороге Зимина. Полноватый невысокий главред «Питерских дворов» добродушно усмехнулся.

— Ты прости, что без приглашения. Не успел тебя из больницы забрать… А тут ребята из убойного позвонили, мол, твой Саржин дебоширит…

Хозяин квартиры нахмурился, до побеления костяшек сжав кулаки, но быстро взял себя в руки.

— Проходи, — тяжело вздохнул он, пропуская свое непосредственное начальство в прихожую. Вытолкать Зимина взашей не позволяли годы дружбы и совместной работы в «Дворах».

К тому же, это он тут такой весь из себя смущенный и вежливый, а в редакции безобидный на вид тюфяк Коля Зимин превращался жесткого сурового главреда, наводящего ужас на всю «Дворовую» журналистскую братию. Кроме, пожалуй, Романа и ещё пары старожилов. Зато своих никогда не подставлял и в беде не бросал. В прошлом военный журналист, побывавший во всех мыслимых и немыслимых горячих точках планеты, пару лет назад Зимин получил должность главреда, остепенился, женился и старался ни в какие авантюры не лезть. Но когда закрутилась история с Кукольником, подключил все свои связи, чтобы Саржин остался в расследовании.

Зимин безропотно проследовал за Романом на кухню, прижимая к груди пухлый кожаный портфель. Цепкие поросячьи глазки пристально изучали квартиру. Чисто, но тонкий флер бардака уже расползался по комнатам. Скомканный плед на диване, заваленный рабочий стол, начавший увядать фикус…

— Удивлен, что я не лежу, упившись в хлам? — Криво усмехнулся Роман, доставая початую пачку кофе.

— Признаюсь, да… — осторожно произнес Зимин. Выкладывая из портфеля конверт с фотографиями. — Я звонил Ирине. Не понимаю, все же вы столько лет вместе, а сейчас…

— Я тебе что, школота гребаная, по такому делу в бутылку лезть? Ты меня сколько лет знаешь? — огрызнулся Саржин, заливая чайник. — Пока я три недели на койке валялся, она ни разу не пришла. Я ведь тоже не дурак, Коля… И в состоянии понять, когда крысы бегут с корабля, — он подкурил от горящей конфорки, выпуская дым в приоткрытое окно.

— Как, кстати, рука, спина, общее самочувствие? — участливо спросил он, стремясь перевести разговор в другое русло.

— Спасибо, не жалуюсь, — фыркнул Роман, потирая левое предплечье, только вчера освобожденное от гипса. Свежий шрам под левой лопаткой внезапно откликнулся болезненным зудом. — Готов к труду и обороне.

Зимин приподнял краешек папки с материалами, перелистнул несколько страниц. Повертел в руках исчерканную разноцветными маркерами схему, сунул нос в ноутбук.

— Ты же знаешь, что Кукольника взяли? — он укоризненно поглядел на Романа, придвигая к себе чашку.

— Это не Кукольник. Я говорил Петрову, повторю и тебе — они взяли не того! — Роман навис над другом, тяжело опершись о стол.

— Ты же толком его не разглядел, с чего такая уверенность? Слушай, у тебя есть чего пожрать?

— Тебя, что, жена не кормит? — вытаращился на него Саржин.

— До жены ещё доехать надо, а жрать я сейчас хочу, — буркнул Зимин.

— Иди в холодильнике поройся. Мышь там вроде ещё не повесилась. — Роман присел на высокий табурет и принялся рассматривать выложенные Зиминым фотографии. Со снимков на него взирал тип из камеры сизо, судя по «разъехавшемуся» взгляду, то ли в приходе, то ли в жесточайшей ломке. Таращилась кровавыми глазницами последняя жертва. Похоже, Зимин снова рискнул подергать за ниточки, и достал копии документов с убийства, на котором взяли этого недо-Кукольника.

Да, Саржин толком не рассмотрел сумасшедшего, решившего избавиться от дотошного журналиста, видно, подобравшегося слишком близко к разгадке. А вот руку, налетевшую на штырь, помнил четко. И был уверен — в этот раз полиция облажалась, взяв, пусть и по горячим следам, но совершенно не того.

Кукольник — этот бич Питера, чьи жертвы, Роман подозревал, будут ещё долго являться ему в кошмарах, совершенно не походил на обдолбыша с фотографий. Было в том типе что-то… инфернальное.

Журналист поморщился, будто куснул лимон. Не верил он во всю эту потусторонщину. Однако же никак не мог избавиться от странного чувства — с Кукольником что-то не так. Не может обычный человек так двигаться и так смотреть. И, это Роман помнил четко, мерзавец двоился. Смотришь в упор — здоровый лось в капюшоне, чуть глазами повел — жердяй в безумном рванье. На его заявление Петров только посмеялся:

— Это ты, брат, уже мистику городишь. Дурной был от потери крови и болевого шока, вот и привиделось.

Зимин вернулся к столу, сжимая в объятьях палку колбасы, пакет с хлебом и пару помидоров.

— Что, никак не налюбуешься на красавца? — ехидно хмыкнул он, отрывая Романа от фотографий.

— Это не он, — покачал головой Саржин. — Я полгода этим делом вместе с операми занимался. С первого дня и пока этот ублюдок меня на койку не отправил. Кукольник — бестия. Сильный, изворотливый. И мозги у него работают, будь здоров, даром, что набекрень. А у этого — он постучал пальцем по фотографии, — если мозги когда-то и были, то он их на герыч променял. Похоже, что взяли неумелого подражателя…

Роман отхлебнул поостывшего кофе. Мерзость… Снова закурил…

Впервые он столкнулся с Кукольником в конце февраля. Завернул к старинному армейскому дружку-оперу за концами по совершенно другому делу. А тот возьми да предложи, мол, давай со мной на срочный вызов, будет тебе сенсация про страшный вандализм. Какая-то бдительная бабка-консьержка заметила приколоченную к стене у подъезда куклу, облитую краской, вызвала наряд. Район-то хоть и спальный, но из престижных. Посмеялись. Приехали.

Кукла, одетая в кокетливый шелковый халат, сиротливо свисала с железного костыля, которым кто-то приколотил набивное тело к стене. Глаза аккуратно выжжены. А то, что поначалу приняли за краску, оказалось подсыхающей кровью. Совсем весело стало, когда Роман заметил на одном из общих балконов ногу в домашнем шлепанце. Ухоженная бледная, она как-то неестественно торчала между проржавевших прутьев.

Женщина сидела, привалившись к бетонному выступу. Черный шелковый халат клочьями торчал вокруг железного костыля. Короткие русые волосы, совсем молодое лицо. Крови вокруг тела почти не было. Пожалуй, что на кукле побольше будет. На черной бархатке, поблескивал в пентаграмме-оправе маленький аметист Лицо застыло восковой маской вечного спокойствия, от чего становилось не менее жутко — у покойницы не было глаз…

Роман вздрогнул, выныривая из воспоминаний. После второго убийства эта тварь и получила прозвище Кукольник.

— Семь девчонок, — глухо произнес он. — Семь красивых молодых девчонок, Коля… А эта мразь их убила и изуродовала просто ради забавы! И сейчас, пока Петров с товарищами готовится звёзды получать, он новую жертву ищет…

Саржин умолк и вновь погрузился в свои мысли. Разные районы, все убитые между собой незнакомы. Но все, как сестры — русые, светлоглазые. И украшения… на каждой было что-нибудь с аметистом. Поначалу решили, что это убийца так развлекается, но оказалось, все побрякушки принадлежали несчастным.

Зимин помог выбить разрешение на участие в расследовании.

В какой-то момент Роман понял, что полиция топчется на месте, и начал работать сам. Видно, где-то копнул слишком удачно, и Кукольник напал. Повезло, что не прикончил… Спугнули.

Костян Петров, тот самый дружок-опер, потом долго ему в больнице мозги полоскал за беспечность и раздолбайство.

— Вот что, Рома, — вырвал его из раздумий обеспокоенный голос Зимина. — Езжай-ка ты в отпуск. Отдохнешь, в себя придешь. Забудешь, наконец, об этом чертовом маньяке. Редакция без тебя месяц кое-как прожила, проживет ещё один.

— И куда я поеду в средине сентября и в нашем климате? — хмыкнул Роман, думая о том, что все равно собирался на несколько дней сорваться в область. Была у него неотработанная ниточка по делу Кукольника, не успел до больницы проверить.

— Да мест что ли мало? — взмахнул пухлыми руками Зимин. — Вон, хоть в Карелию, считай по-домашнему…

— Мне бы где поближе. Что про свою малую родину скажешь?

— Ты про Туманный что ли? — удивленно воззрился на него Зимин. — А что? Городок тихий, красивый. Отдохнешь душой, напишешь цикл статей «Жизнь захолустья» или очерков исторических пару. Там по всему городу остатки укреплений раскиданы. Говорят, ещё сам Петр заложил. И маяк старинный. Ты же любишь такое, чтобы помрачнее да позаброшеней и подвалы поглубже, — главред «Дворов» намекал на давнее увлечение диггерством. — Местных расспросишь — таких баек про тот маяк порасскажут, волосы дыбом. Опять же, тебе развлечение, редакции материал… — он замолчал на полуслове и подозрительно уставился на Саржина. Тот вроде и не слушал его, сосредоточенно думая о чем-то своем и периодически поглядывая на экран ноутбука. — Рома, бросай это дело, — серьезно произнес Зимин.

–Проверю оставшуюся зацепку, и тогда посмотрим, — спокойно ответил Роман, выкладывая перед товарищем мятый рекламный флаер, обещавший «мистическую фотосессию на старом маяке» — если ничего не выгорит, брошу. Мне эту бумажку родители одной из жертв отдали. У девчонки после съемок кукла появилась, очень похожая на тех, что Кукольник оставляет.

–Так вот чего ты про Туманный заговорил, — протянул Зимин, изучая рекламку. Фотографа хочешь найти? Но телефоны-то питерские! — он постучал толстым пальцем по флаеру.

–Я пробивал адрес накануне нападения. Там пустая квартира под аренду. Риэлтор сказала, что хозяйка не питерская, а из области. Может, что-то удастся выяснить в Туманном. Если фотосессия проводилась не один раз, местные наверняка должны запомнить. Ниточка, конечно, хлипкая…

–Ты бы с дружком своим, Петровым, поговорил.

–Да не о чем пока. Тем более, он не очень хочет меня слушать. Найдется что-то в Туманном, тогда и поговорим.

–Черт с тобой, Рома, — Зимин запихнул в рот остаток бутерброда. — Может, оно и хорошо, что в Туманный поедешь. Хоть остановиться есть где. У Ляли подружаня туда перебралась, как с мужем разошлась… Совместишь полезное с приятным, — а про себя добавил: «Глядишь, и мозги переключатся с мертвых на живых». — Ты сейчас парень свободный…

— Вот только сватать меня не надо! — вспылил Роман.

— Так, а если хороший человек, то чего б и не посватать, — хихикнул Зимин. — Ладно-ладно, — примирительно поднял руки, — я же шучу. Хотя, Ялена — баба толковая, не то, что некоторые в нашей редакторской братии, — Зимин поморщился, вспоминая собственного помощника. — Правда, безбашенная — на мотоцикле такое вытворяла, что не всякому мужику под силу. И странная чутка. Ну так все мы не без ку-ку. Ляля вообще, говорит, что Ялька ведьма. Только не верю я в это все, — он машинально потер запястье, перетянутое черной плетеной полоской. Ялена тогда сказала — от лихих людей. Ну, людей, не людей, а перед каждой директорской выволочкой браслет точно начинал нагреваться. — В общем, я Ляле скажу, чтоб договорилась за тебя.

Роман тоскливо смотрел на друга. Лучше бы перекантоваться в гостинице, но ведь Зимин все равно сделает по-своему. Из самых искренних побуждений.

Снова неприятно заколол шрам под лопаткой. Виски сдавило.

Саржин на секунду подумал, что главред, а вместе с ним и Петров, наверное, не так уж неправы. Разоблачение маньяка уже действительно стало превращаться в навязчивую идею. Проверит зацепку в Туманном и хватит с него Кукольника. Вот уж точно, стремясь докопаться до истины, подумай, как будешь вылезать из могилы.

«Жизнь продолжается, — напомнил он себе, — даже если просветы в ней не особо видны».

— Черт с тобой, Коля, давай адрес-телефон этой подруги. И что там до твоего Туманного от нас ходит?