От 350 до 0

Kelly Newborn, 2023

Все знают, что мотоциклисты – это потенциальные доноры органов. Саманта Льюис – хирург-трансплантолог, знает это лучше всех. И даже на личном опыте…Во снах она видит бьющееся сердце своего любимого мужчины в своих руках, ведь наяву она не успела его спасти. Зато ей предстоит встретиться с тем, кому пересадили сердце её Алекса, и спасти его вновь… Что принесёт ей эта встреча? И кто поможет ей справиться с новыми испытаниями, которые ждут её? Сможет ли кто-то открыть сердце Саманты для любви снова?

ГЛАВА ПЯТАЯ

У меня вся кровь ухает в ноги. Поворачиваюсь поднять вилку, на нас смотрит уже весь кафетерий. «Отлично! Первый рабочий день, уже столько внимания…» — «радуюсь» я мысленно. Наклоняюсь поднять вилку, одновременно обдумываю отмазку, чтобы свалить от Крейна. Выпрямляюсь. Открываю рот, чтобы начать говорить, но не успеваю ничего сказать.

— Кажется, я перешёл черту, — говорит он, глядя мне в глаза.

— Да, не в первый раз, впрочем, — отвечаю я прямо.

— Ладно, забудь. Давай просто пообедаем? — предлагает он и начинает есть.

— Я… Мне… — пытаюсь я придумать быстро причину, чтобы уйти от него.

— Обещаю, больше никаких бестактных вопросов, — говорит он серьёзно. — По крайней мере, за обедом, — добавляет он, ухмыляясь.

«Опять его чертова ухмылка.» — злюсь я. Но всё-таки остаюсь, так как поесть надо, впереди долгий день, операции, и вечером Ники встречать. Но ем очень быстро, чтобы быстрее избавиться от его компании.

— Даа, сильно я тебя достал… Смотри не поперхнись, — говорит он, глядя на то, как быстро я ем.

— Не переживай так за меня, — отвечаю я ему. Он уставился на меня так внимательно, что не по себе. — Просто хочу успеть ещё раз пройтись по историям болезней… — лгу я о причинах своей расторопности. Доела. — Спасибо за обед, — благодарю я его, вставая из-за стола.

— Да, не за что… — непринуждённо отвечает он.

Иду готовиться к операциям. В предоперационной Крейн встаёт мыть руки у соседней раковины. Но, к моему счастью, молча.

Холецистэктомия проходит без сюрпризов. Готовимся к лапаротомии. Я ещё раз мысленно пробегаюсь по анамнезу больной. Что-то не даёт мне покоя. Всё идёт по расписанию, пациентка под наркозом. Начинаю операцию. И замираю.

— Что? — спрашивает Крейн.

— Позовите мужа, — прошу я медсестру. Она вызывает мужа в смотровую над операционной. — Будь готов добавить наркоз, — говорю я Крейну.

— Л–ладно, — отвечает протяжно он.

Максимально спокойно объясняю мужу пациентки, что на левом яичнике опухоль с локальными метастазами, которая была не заметна на УЗИ и при обследовании. Что требуется его согласие на удаление всех тканей, задетых метастазами. Мужчина в ужасе. Не может ответить. Говорю, что удалять буду левый яичник и левую фаллопиеву трубу. Что матка и правый яичник с правой трубой не задеты метастазами. Муж не выдерживает такой новости и скоротечности происходящего, губы дрожат, на глазах слёзы.

— Нужно ваше согласие, — настаиваю я, не из бессердечности, просто знаю, что лучше для пациентки решить это сейчас. — Мы уже в процессе операции. Лучше удалить опухоль сейчас. Понадобится химиотерапия и обследования каждый год, но то, что мы обнаружили опухоль сейчас, пока метастазы не пошли в другие органы — удача, — говорю я мужу, пытаясь убедить. Он наконец подтверждает своё согласие, сначала кивая, а затем тихо произнеся: «Согласен, согласен…». Даю знак Крейну, чтобы добавил наркоз.

Всё проходит хорошо. Пациентку увозят в реанимацию. Я оформляю бумаги по операциям и захожу в реанимацию спустя час. Встаю у кровати женщины. Просто молча стою и смотрю на неё.

— Все хорошо? — обращается ко мне Крейн, чем пугает меня, появившись неожиданно из-за моей спины.

— Да, — отвечаю я ему.

— Но ты здесь… — подразумевает он какой-то вопрос, видимо. Я мгновение молчу, решая, стоит ли ему объяснять свой приход сюда.

— Она шла на диагностическую лапаротомию, а проснётся и узнает, что у неё рак… — озвучиваю я ему свои мысли и причину моего прихода сюда.

— Ты всё сделала, чтобы помочь ей. Ты спасла её, — он кладёт свою руку на мою.

— Не надо, — прошу я его.

— Что? — делает он вид, что не понял. Или действительно не понимает.

— Вот это не надо, — киваю я на наши руки. Он убирает свою руку, но продолжает смотреть на меня. Я это чувствую. Но, к моему счастью, он молчит. Мысленно прошу его не задавать мне вопросов. Откровенничать сейчас не хочется, тем более с ним. Он, уходит. Я стою ещё какое-то время у постели пациентки, затем, доделываю дела и выхожу из больницы. Заезжаю за продуктами. Так как холодильник пуст. Успеваю приготовить ужин и еду на такси встречать Ники.

Автовокзал переполнен людьми, каждую минуту объявляют о прибытии или отправлении нового автобуса. Я пробираюсь сквозь суетящихся людей к информационному табло, чтобы посмотреть к какому выходу приедет Ники. Её автобус прибывает по расписанию, ждать остаётся ещё десять минут. Я иду к нужному выходу и осматриваюсь в поисках свободного места, но все заняты. Так что моё ожидание проходит стоя. И волнительно. Мысли одолевают меня: понравится ли Ники здесь, понравится ли ей её новая комната, как она вольётся в коллектив нового класса, сколько пройдёт времени, прежде чем она найдёт новых друзей, заведёт лучшую подругу, или нескольких…

Когда объявляют о прибытии автобуса Ники, я уже успеваю перебрать все возможные варианты: хорошие и плохие. Но заставляю себя думать о хорошем.

— Привет, — здоровается Ники, выходя из автобуса. И, вроде, не выглядит ужасно расстроенной. Глаза кажутся немного заплаканными, а в остальном всё та же Николь: красивая блондинка, с длинными волосами, среднего роста, стройная, спортивная и подтянутая. Вообще, она — вылитая Алекс. У неё, его пухлые губы, красивые серо-зелёные глаза, изогнутые брови. Только нос достался ей от матери: небольшой и вздёрнутый. Но он, наоборот подчёркивает её красоту.

— Привет, — обнимаю я её. — Как доехала? — интересуюсь я.

— Нормально, — коротко отвечает она. — Надеюсь, ты не на своём средстве самоубийства? — спрашивает она, чуть раздражённо.

— Нет, на такси…

— Отлично. Поехали, — говорит она и уже торопится со своим чемоданом на стоянку такси.

Когда приезжаем домой, я показываю квартиру Ники.

— Это твоя комната, — заходим мы вместе. Она никак особо не показывает нравится ей или нет. Просто ставит свой чемодан к шкафу, и поворачивается ко мне. Я смотрю на неё внимательно, мне не хочется вытягивать это из неё клещами, но хочется знать, что ей здесь хотя бы терпимо. — Как тебе? — спрашиваю наконец я, потому что она так ничего и не говорит.

— Нормально, — оглядывается она по сторонам, что я принимаю за хороший знак.

— Показать тебе мою комнату? — спрашиваю я. Она мгновение медлит, а затем кивает как-то нерешительно. Мы доходим до моей комнаты молча и также молча осматриваем её. Только в ванной я объясняю ей свой выбор: — Взяла себе комнату с ванной, чтобы не шуметь и не будить тебя, если вернусь с дежурства ночью…

— Да, я поняла, — коротко отвечает она. — Может поедим? — спрашивает она и идёт на кухню. Я иду за ней. Садимся ужинать.

— Я надеюсь, тебе здесь понравится… — начинаю я. — Школа в десяти минутах пешком. Тебе там понравится. Я была там и говорила с директором… — пытаюсь я приободрить её.

— Правда? Думаешь, понравится? — с вызовом смотрит она на меня, и я слышу ироничный тон в её голосе. — В Балтиморе остались мои друзья. А тут у меня никого…

— Я понимаю… — начинаю я.

— Понимаешь?! — перебивает она, чуть не взрываясь. — Если бы не ваши грёбаные мотоциклы, папа был бы жив! — уже злясь, восклицает она, и резко встав, выходит из–за стола, и идёт в свою комнату.

Я заканчиваю ужин в одиночку.

Ночью мне снова снится бьющееся сердце в моих руках. Открываю глаза с чувством такой тоски, что горло сжато подступившим комком.

— Алекс, как же я по тебе скучаю…