По осколкам

Янка Рам, 2022

Одна пьяная ошибка рушит семью Арсенина. Не разбираясь в деталях беременная Дина выкидывает его из своей жизни. Разбившись об её пренебрежение, упрямство и категоричность Арс срывается. Утопив себя в алкоголе и куражах он пытается забыть… Но очнувшись, через год возвращается обратно, чтобы попробовать вернуть семью еще раз. Столько раз, сколько потребуется. Только теперь на его место много претендентов. Содержит нецензурную брань

Глава 10

Хочу домой. (POV Егор)

Меня будит сигнал клаксона. Слишком громкий. Уже светло. Оглядываюсь.

Чёрт… Скорая не может проехать. Завожу тачку, сдаю назад, пропуская карету. Проезжает к соседнему дому. Выхожу покурить и размять затёкшее тело.

Издалека вижу, что забирают беременную девушку.

В груди болезненно стучит. Так же забрали тогда и Дину, от нашего бара. И после этого…

Мимо идёт наша соседка, тётя Люда. Увидев меня, удивлённо застывает.

— Здравствуй, Егор.

— Здравствуйте.

— К дочке приехал?

Киваю.

Смотрит на часы. И я смотрю тоже.

Семь.

— Рановато…

— Подожду.

Смотрю на окна Дины. Никаких движений на кухне.

Доезжаю до ближайшей кофейни. Кофе, ещё одну сигарету… Перед выходом умываюсь ледяной водой.

Нет смысла в этих ночёвках под её окнами. Никакого. Но рефлекс работает. И ещё — непреодолимое желание наказывать себя. В угоду ей. На поводу которого я и улетел тогда в Тай. Очень много тогда всего намешалось во мне — безысходность, обида, боль, вина… И я сошёл с ума!

Мозг утверждает, что нужно ехать домой. Сердце — попробовать ещё раз поговорить. Мозг сильно проигрывает, тело подчиняется не ему. Покупаю два кофе с собой. Иду… как на эшафот! Нет, даже хуже. На эшафоте голову рубят лишь раз. Моя же слетает каждый. Дыхание сбивается.

Открой мне, пожалуйста, Дина.

Залетаю по лестнице.

Перехватываю стаканы одной рукой. Звоню.

— Сейчас! — слышу её голос за дверью. — Минуту!

Распахивает, не глядя. Тянет к двери коляску.

— Коляску помогите вынести… — замирает, подняв глаза.

И пока дверь перед моим носом не захлопнулась, я перехватываю её и захожу. Закрываю.

— Доброе утро, Дин. Кого ждала?

Молчит растерянно. Алиса в слинге. Маленькие пальчики крутят пуговицу на рубашке Дины. С любопытством меня разглядывает. Дина на автомате закрывает её от меня руками.

В дверь звонят.

— Кто это?

— Такси.

Открываю.

— Вызов отменяется, — даю купюру водителю, видимо, поднявшемуся за багажом. — Извините.

Захлопываю дверь.

— Я сам отвезу, ладно? Детское кресло я установил.

Протягиваю ей один стакан кофе. И тут же с сомнением отдёргиваю руку. А если она кормит? Она курила вчера…

— Дин… Ты кормишь Алису грудью?

— Пошёл к черту, Арсенин, — оживает она. — Это тебя не касается.

Скинув кроссовки, проходит внутрь квартиры, унося дочку.

Иду следом.

— Так, Арсенин, — глубоко вздыхает она, не глядя на меня. — Сейчас мы один раз поговорим с тобой, и ты оставишь меня в покое. Договорились?

— М. Давай попробуем.

— Говори.

И всё вылетает из моей головы! Я так долго ждал, чтобы она захотела выслушать меня. Месяцами разговаривал с ней в своей голове. Подбирал слова, объяснения, извинения, клятвы, и вот сейчас, когда кляп из моего рта вынут, у меня нет ни одного слова.

— Мне столько сказать тебе нужно.

— Я тороплюсь. Лаконичнее, в двух словах, — не глядя в мою сторону.

— В двух словах? — опускаю глаза. — Мне очень больно, Дин.

Не то говорю!

— Это твои проблемы.

— Я люблю тебя.

И это не то!

— И это тоже твои.

— Ладно, — киваю я, проглатывая ком в горле. — Дин, Алиса и моя дочь тоже. Я хочу иметь возможность быть отцом.

— Мне очень жаль, что именно ты её биологический отец. Но я найду для неё другого. Хорошего отца. Для которого будем приоритетом мы, а не пьянки, наркотики и тёлки.

— Не было тёлок. Наркота, да. Моя ошибка. Я осознал. И я буду хорошим отцом!

— Ты… Ты чуть нас обоих не уничтожил из-за своей похоти.

— Какой, к чёрту, похоти?! — взрываюсь я, подскакивая на ноги.

— Не ори здесь. Алиса итак тебя боится.

Сжимаю челюсти, садясь обратно в кресло. Внутри всё кипит.

Алиса смотрит на меня настороженно, пытаясь выбраться из рук Дины.

— Отпусти её, пожалуйста. Пусть поиграет.

Дина спускает дочку на пол, снимает ботиночки.

И мы молча наблюдаем за тем, как она ползает по полу, стягивает детские книжки с дивана… открывает их своими маленькими пальчиками… Время от времени поглядывая то на меня, то на Дину.

— Пойдём на кухню. Пожалуйста.

На подоконнике тонкие женские сигареты. Дина достаёт одну. И я прикуриваю тоже. Мы стоим у окна напротив друг друга.

— Чего тебе надо, Арс?

— Поговорить…

— Говори.

— Прости мне моё помешательство. Этот кокаин. Никогда я больше к нему не прикоснусь. Никогда.

— Очень за тебя рада, — равнодушно. — Ещё что-то?

— Да!! Я очень виноват в том, что накалил обстановку своими гулянками, когда ты была беременна. Мне казалось, что это важно для бизнеса. Все эти связи. Я ошибался и виноват в этом ОЧЕНЬ. Да — алкоголь был. Да — наркота. Но я никогда, никогда, слышишь? Я не прикасался к другим женщинам! Я чист в этом.

— Всё?

— Нет!! Тогда, на Костином дне рождения, я пережрал наркоты. Я даже ходить не мог сам. Как я оказался с этой тёлкой в одной кровати, не представляю! Я видел её первый раз в жизни! Клянусь! Чем хочешь!

— Хм… — злая ухмылка. — Это какой-то особенный спич, который принято говорить, когда жена застаёт мужа в постели с другой женщиной? Молодец. Воспроизвёл дословно и очень убедительно. Мне нужно поаплодировать сейчас? А ещё какие-то варианты есть? Этот уже даже в мыльных операх зае*ал.

— Дин… — от возмущения теряю дар речи. — Почему ты не веришь мне?

Я никогда ей не врал! Никогда!! Всегда был открыт весь до основания!

Закрыв глаза, она начинает надорванно, истерично смеяться и с болезненным стоном замолкает.

— Я готов сесть на детектор и ответить за каждый момент, бл*ть!

— Пошёл вон, Арсенин.

— Я не всё сказал.

— Окей. Продолжай.

— Дальше, Дина… Дальше мне было страшно и больно. Не меньше, чем тебе, слышишь?! Очень страшно было, — сглатываю я, вспоминая. — Я тоже был один. Беспомощность, сука!! Беспомощность и… Я не понимал, что происходит у вас. Врачи почти ничего не говорили. Ты же запретила. Сказала, что я — не отец. Я только знал, что всё плохо!! А за что?! За тёлку ту? Тогда это несправедливо. Не трогал я её! Х*р знает, как она упала туда! За то, что поехал на этот е*учий день рождения? Виноват!! За то, что не почувствовал грань — тоже виноват!! Но это же несоразмерно, Дин!

— Всё?

— Нет, — вдыхаю поглубже. — Я не только в этом виноват. Когда уехал… — опускаю глаза. — Я сломался и сошёл с ума. Было много наркотиков, грязи… тёлок, — мой голос пропадает. — Да. Это было. Не хочу врать. Зачем? Не знаю. Я ничего не соображал. Не позволял себе трезветь. Глушил и глушил. Не хочу за это просить прощения, — неровно дышу, съезжая опять с катушек от пульсирующей, удушающей боли в груди. — Не хочу!! Потому что это ты ломала меня и сломала. Ты хотела, чтобы я в этом утонул, и я тонул. Но больше не могу. Я хочу жить.

— Теперь всё?

— Теперь всё.

Выговорился. Прислушиваюсь к себе. Не становится, бл*ть, легче. Нисколько!

Почему?!

А потому, что не верит! Не чувствует! Не хочет разделить со мной!

А я хочу… Хочу её боль! Забрать, стереть, искупить. Что угодно! Но она не отдаст. Вижу по её равнодушной маске на лице.

— Жить? Живём дальше, Арсенин.

— В смысле?…

— Живём. Дальше. Я тебя больше не люблю. Мне всё равно — как и что было в той, прошлой жизни. В моей новой тебя нет.

— М.

Пытаюсь въехать в её слова.

— Попала. Больно. Заслужил.

— Уходи.

— Не могу.

Делю шаг к ней ближе, замечая, как бешено начинает колотиться венка на её шее.

— Диночка…

— Не трогать! — отдёргивает руку. — Ты грязный.

Смотрит на меня с отвращением.

— В яблочко, Дин. Давай ещё, — хриплю я.

— Я тебя презираю, Арсенин.

— Да я и сам… — хрипну окончательно. — Ещё?

Подхожу впритык, её губы начинают дрожать. Толкает ладонью в грудь.

— Ты отвратителен мне. Ничтожество!

Киваю.

— Ну, бей, Дин, давай! Сильнее! Чего ты… Ты же знаешь, я схаваю всё.

Её глаза наливаются слезами. Она часто-часто моргает.

— Просто уйди… — голос дрожит.

— Тихо-тихо… Так не надо, — сглатываю я. — Диночка…

Обессиленно съезжает по стене вниз.

Опускаюсь на колени, закрывая глаза.

— Прости… Прости… Прости меня!!

Лицо обжигает пощёчина.

Сжимаю губы, зажмуриваясь крепче.

Ещё одна. Ещё…

Слышу, как она истерично дышит.

Моё лицо немеет. Открываю глаза.

— Я очень люблю тебя. Пожалуйста. Я хочу домой.

— Убирайся! — она начинает плакать навзрыд. — Убирайся, я прошу тебя, убирайся…

— Мама… — начинает тоже рыдать застывшая в дверном проёме Алиса. — Мама…

Бл*ть… Бл*ть!!!

— Всё, всё… ухожу.