Безбашенная

Янка Рам, 2021

Очень легко, оказывается, сесть в ноги женщине в сексе. Нет. Не очень легко… Но в этом есть своя прелесть – позволять маленькому чудовищу резвиться. И если откинуть все предубеждения и расслабиться – это несложно. Сложно уйти вниз по-настоящему. Когда ты понимаешь, что связь работает только в один конец. Что ты ничего не можешь сделать для того, чтобы что-то получить. И всё, что ты в истерике пытаешься делать, только отдаляет тебя от результата. Ты можешь только ожидать и быть благодарным. Ты даже не можешь ничего предпринять, чтобы это прекратить. Ломает ли меня это? Неописуемо ломает. И единственное, что я действительно могу сделать, чтобы не сломаться окончательно, это отдать тебе контроль, слепо веря в то, что я тебе нужен, не безразличен…

Глава 5 — Владеть

Сделав вдох поглубже, сажусь в машину на переднее сиденье.

А он не спешит, доставая сигареты. Прикуривает, присаживаясь на капот. Я вижу, как дрожат его пальцы. И это единственное, что выдает его состояние. Потому что даже эмоционально он не то что закрыт — он запечатан в свинцовый саркофаг. И даже мой эмпат-рентген не может пробить эту броню.

Ни Семьсот двенадцатого, ни его тачки на стоянке уже нет. Уехал. И это правильный выбор. По-другому вряд ли мы разрулили бы эту ситуацию. Я испытываю облегчение, что он не сорвался, и не было никакой жести. Аронов провоцировал… К счастью, сорвалась только я. Больше от неожиданности.

Офигеть.

Аронов…

Один ты ездил?

Осмысливаю его слова. И что? Это даёт тебе право поступать так, как ты сделал сейчас?

Но внутри я почему-то чувствую, что даёт. Не по отношению к Семьсот двенадцатому. Нет! По отношению ко мне. Как интересно… Что это значит? Что он всё ещё мой мужчина? Или подождите… Я — его женщина?

А как его женщина я могу несколько раз врезать ему по лицу за то, что он устроил, или это перебор?

Ветер вдруг стихает. Начинают кружиться редкие снежинки.

Его перекур затягивается. Сигарета просто тлеет в пальцах.

Включаю на панели радио. С раздражением слегка нажимаю на клаксон.

Выбрасывает сигарету. Садится рядом. Мы молчим. Снег становится гуще. Он навевает мне почему-то ту ночь, когда он забирал меня из Заельцовского, как мы молча ехали до моего дома и как потом, все в снегу, горячо целовались на капоте тачки. По радио играет какая-то старая-старая песня.

Мы одновременно сосредотачиваемся на припеве, встречаясь глазами.

А помнишь наш вечер, и белый снег

Ложился на плечи тебе и мне,

Шел первый и теплый снег декабря,

Тогда я не знал, какая ты…

— Дрянь! — вслух с эмоцией повторяет он конец текста.

Нормально!

— То есть, я дрянь, да? Окей. Как пожелаете! Но у меня есть что сказать.

— Скажи.

— Не надо скидывать моих зайцев с качелей, на которых я их раскачиваю! — рявкаю я. — Когда сочту нужным, ссажу их сама. У тебя нет права их убивать. Это право есть только у меня. Это мои зайцы!!! И я буду делать это настолько ласково, насколько способна.

— Мне показалось, что он занял моё место, и я сделал то, что должен был.

— Тебе показалось!

— Да? Тогда извини за зайца. Это инстинкты.

— Отдай мой паспорт.

— Завтра.

— Отвези меня домой.

И мы опять едем молча. Только в этот раз кипит не он, а я.

И никаких тебе поцелуев на капоте.

Паркуется.

— Жень.

Искоса смотрю на него.

— Ты что сделала со мной, м? — нервно проезжается пятернёй по волосам.

— Я не скидывала тебя с качелей, ты спрыгнул сам.

— Я всё равно разбился.

— Не обессудь, но жалости не будет. После неё только брезгливость. А это поход в один конец.

Его брови возмущённо взлетают.

— Тормози, Жень.

— Качели раскачаны. Не вижу оснований притормаживать их для тех, кто не оценил удовольствия от полёта.

Да, очень хотелось врезать тебе по лицу. Получай!

Выхожу из тачки, не дожидаясь его реакции, и быстро скрываюсь в подъезде.

Захлопываю с раздражением дверь в квартиру. Не включая свет, скидываю обувь, верхнюю одежду, сажусь у стены на пол.

Как-то так…

Моё сердце колотится. Вспоминаю его дрожащие пальцы. Это просто адреналин… В его руках смущает меня другое. Напрягаюсь, вспоминая, как они лежали на руле. Там свежие проколы от игл. Именно в тех местах, в которых шила его я.

Концентрируюсь на этой картинке, и вдруг прихожу в себя. Всё слетает — эта ситуация, его побег, метания…

Звонок в дверь.

Прислушиваюсь к ощущениям. Аронов.

Встаю, открываю, не глядя в глазок, отступаю назад.

Делает шаг в квартиру, резко оказываясь очень близко. Наше дыхание синхронно сбивается. Я чувствую его запах. В темноте это во много раз острее и детальнее. Такой знакомый и уже такой непривычный за это время. Грудь накачивает этим запахом. Я чувствую себя очень жёсткой. И я чувствую его…

Как ему пьяно… неустойчиво… неконтролируемо… Наши губы в паре сантиметров друг от друга. Но он не смеет. Я чувствую это тоже.

Веду большим пальцем по его кисти, ощущаю чуть припухшие проколы.

— Да, — хрипло. — Ты воткнула их намертво. Я пытался воссоздать иллюзию твоего присутствия.

— Вниз.

Он оседает на колени очень спокойно, уверенно, красиво, без всякого пафоса и попыток торговаться.

И я словно взлетаю, наполняясь щемящей эйфорией.

Ему хорошо и спокойно, я чувствую! Он «дома».

— Владей…