Ненавистная жена

Янина Логвин, 2022

Я для него Мышь – нелюбимая и нежеланная жена.Он для меня – настоящее, из которого я обязательно вырвусь!***Еще вчера Ярослав Борзов не мог меня выносить. Лучший боец миксфайта по прозвищу Ярый, одна только мысль, что его связал со мной долг, ломала ему душу, оголяя неприкрытую злость. Так что же изменилось сейчас?Неужели то, что он узнал, я прятала от него свои секреты?

Глава 8

Марина

Как только дверь в спальню закрылась, и я осталась одна — плечи опустились и ослабли колени.

Я медленно подошла к кровати и села на постель. Закрыла рукой глаза.

Чужой дом, чужой мужчина и чужая жизнь, к которой я не хочу иметь никакого отношения. Только кто же меня спрашивает…

Свет оставался включенным. Немного посидев в тишине, я заставила себя открыть глаза, встала и осмотрелась.

На вид комната показалась довольно удобной — не хуже той, в которой я жила в доме Корнеева. Большая двуспальная кровать, высокий шкаф, большое окно, сейчас задёрнутое портьерой, письменный стол и просторная гардеробная… Еще одна клетка со всеми удобствами, только и всего.

Завтра мне привезут мои вещи, ноутбук, и я смогу сбежать из этой клетки, уйдя в работу. В мой личный мир комфорта и свободы, в котором я могла оставаться собой, и в котором могла отгородиться от мужа даже без замка.

Он сказал, что всегда занят — это хорошо. И хорошо, что мы не обменялись телефонами. Звонить ему я не стану — никогда.

А он не станет входить в эту комнату. Я знала это, потому что смогла задеть его гордость.

Сидела я долго. Смотрела в стену перед собой, словно онемела и обессилила от всего случившегося. Даже мыслям не оставила места, так хотелось исчезнуть и почувствовать себя неживой. А потом услышала женские голоса и смех…

Сначала они донеслись в приоткрытую раму окна, а затем раздались за дверью — развязные и игривые. Из той жизни, которая мне никогда не была знакома.

И холодный голос Борзова, грубо объяснивший поздним гостьям, зачем их сюда привезли, и что им надлежит делать.

Я невольно горько усмехнулась, догадавшись о мести. Как жену, он наверняка хотел меня задеть — не очень-то умный мне достался муж. А на деле мне стало только легче.

Значит, и правда, жизнь у каждого своя, но только под одной крышей.

Вот и хорошо. Мышь вполне комфортно сможет существовать и в своей норке.

Я встала и без опаски сняла платье. Сдернула его с себя с облегчением, оставшись в одном белье. Вошла в гардеробную и нашла чистую мужскую рубашку. В другом случае ни за что бы не надела вещь Борзова, но голой ложиться в чужую постель не хотелось, а усталость от тяжелого дня и шумных гостей уже брала свое.

Войдя в ванну комнату, и здесь осмотрелась. Замерла на минуту, привыкая к незнакомой обстановке.

Гель с волос смывать не стала — нужно было прежде дождаться свои принадлежности, но душ приняла. Обтерлась чистым полотенцем и надела рубашку. И хотя, вернувшись в комнату, ясно слышала звук грубой оргии за стеной, выключила верхний свет, включила неяркую напольную лампу вместо ночника и легла в постель.

Опустив висок на чистую подушку, сунула под нее руки и закрыла глаза.

Напрасно Борзов вздумал меня задеть. Уже через минуту я спала и была не здесь и не с ним. А с Сашкой в нашем солнечном и таком счастливом лете…

***

Спала я на удивление крепко и без снов. За короткую ночь без сновидений тело отдохнуло и прояснилась голова. Когда проснулась и вновь очутилась в своей действительности, вспомнив вчерашнее, только губы сомкнула жестче и решительно встала с постели.

Ждать в новом дне мне было нечего, поэтому я не стала церемониться, оделась в свою одежду и позвонила отцу. Услышав его голос, ровным тоном ответила на вопрос, что со мной все в порядке, и попросила как можно быстрее привезти мне мои вещи.

Распоряжения Корнеева выполнялись быстро, и уже через час две машины его охраны стояли возле дома Борзовых, напротив ворот.

Прошлым вечером мой новоиспеченный муж сказал мне разбираться во всем самой — что ж, будем считать, я поняла его буквально. Выйдя из своей спальни, я прошла через гостиную мимо спящих вповалку голых баб и ша́фера, открыла дверь и вышла на улицу.

У калитки меня встретил мрачный Макар. Сухо поздоровавшись с ним, я принялась заносить вещи в дом.

Я как раз проносила ноутбук и несколько книг в спальню, когда одна из девушек проснулась, распахнула глаза и непонимающе уставилась на меня. Сев в постели, быстро толкнула рукой подругу, которая спала на груди у Игоря. Борзова с ними не было. Он спал один, в своей спальне, но сквозь открытую дверь хорошо было видны на постели его широкие плечи и крепкое голое бедро.

— Эй, ты кто? — наконец-то произнесла одна из девушек, уставившись на меня осоловевшими глазами. Надо понимать, ночная оргия щедро сдабривалась спиртным. — Эй!

Пришлось остановиться и посмотреть на незнакомку. Видимо, лежать неглиже с чужими мужчинами ей было не привыкать, потому что она и не подумала прикрыть грудь.

Хотя, возможно, просто растерялась.

— Жена, — ответила ей.

— Чья? — испуганно выдохнула потрепанная с виду брюнетка, уж слишком спокойно я выглядела. Покосившись на Игоря, девушка на всякий случай спихнула с себя его руку.

— По всей видимости, хозяина. Он спит в спальне, — уточнила. — А ты кто?

— О-оксана.

Девушка не спускала с меня глаз и шарила вокруг себя рукой, пытаясь найти свое белье или хоть какую-то одежду. Но ей это никак не удавалось.

Если учесть тот бардак, который творился вокруг — сброшенные на пол диванные подушки, мужские рубашки, брюки и… чего жеманиться, из песни слов не выкинешь — использованные презервативы, то вряд ли и удастся.

Я уже отвернулась, чтобы уйти, когда в гостиную вошел Макар с сумкой в одной руке и принтером в другой. Оценив картину, мужчина замер на пороге, но ни слова не сказал.

— Куда нести вещи? Где ты спишь? — только и спросил, когда я к нему обернулась.

— Сюда, пожалуйста, — я протянула руку и открыла дверь в свою новую комнату. — Если не трудно.

— Не трудно.

Ему предстояло перенести еще несколько тяжелых сумок и всего того, что собрала для меня Ольга Борисовна, и он пересек гостиную с каменным выражением лица. Оставив вещи, вышел за новыми.

Когда Макар вошел вновь, Игорь уже проснулся и натягивал брюки, стараясь на меня не смотреть. Он грубо чертыхался на незнакомок, которые стремительно собирались.

Друг Борзова меня тоже мало интересовал, поэтому я перенесла из машины оставшиеся книги и не обратила внимания, когда он проорал:

— Ярослав, мать твою, просыпайся! Так дерьмово я себя еще ни разу не чувствовал!

Ярослав

«Пошла отсюда!.. Надоела….»

Спал хреново. Тошнило не только от шлюх и алкоголя, но и от себя самого.

Не помню, как уснул. Запомнил только, что прогнал девку, которая сидела между ног, и повалился в постель, проклиная упрямую Мышь, прочно засевшую в голове.

Удовлетворение от секса не пришло и покой не вернулся. Злость продолжала кипеть внутри, не отпуская даже во сне и заставляя только туже чувствовать прутья железной клетки, в которую я попал.

Я бы удовлетворился слезами девчонки и ее покорным взглядом — тем, что она приняла свое положение в моем доме. Я не собирался давать ей ни малейшего права менять мою жизнь. Все ждал, когда она выйдет из спальни и увидит собственными глазами, какого жеребца ей подсунул папаша. Но проклятой гордячки не было слышно. Словно она, и правда, забилась в щель.

Голова болела и трещала, но я хорошо запомнил последнюю мысль перед тем, как отключиться: А что дальше, Ярый? Продолжишь трахать шлюх?.. Как это поможет избавиться от ошейника, который на тебя надел Корнеев? Ты теперь его цепной пес при единственной дочери. Твоя собственная жизнь ничего не стоит, она — лишь гарантия ее безопасности. И на скольких бы продажных баб ты не влез, этого не изменить.

Вот почему старику плевать, что именно я стану делать и как жить. Я обязан заботиться о его Мыши. Точка!

Моей Мыши.

Моей жене… Черт!

— Ярослав? Твою мать!

Я просыпаюсь от окрика Игоря и протираю рукой глаза. Тряхнув головой, приподнимаюсь на локте, собираясь спросить друга, какого черта он вздумал орать… и вдруг замираю, охренев от увиденного…

В моей гостиной находится здоровяк. Тот самый хмурый тип, с которым я вчера сцепился у ворот дома — еще один пес Корнеева. С сумками в руках он направляется через всю комнату и идет так, словно находится на своей территории. Брезгливо поджав губы, пинком отбрасывает с дороги мешавшую ему пройти вещь, и скрывается за стеной.

Что?

— Какого…

Я вскакиваю с постели, обматывая простыню вокруг голых бедер, и вываливаюсь из спальни. Очутившись в гостиной, рявкаю:

— Эй, ты! Стоять! — приказываю незваному гостю, наливаясь злостью. — Какого хрена здесь происходит? Что ты делаешь в моем доме?!

Сначала убираются девки. А за ними, чертыхаясь и матерясь сквозь зубы, исчезает Серов. В гневе со мной лучше не связываться и Игорьку это хорошо известно, но ублюдок Корнеева не теряет самообладания и, оставив сумки в соседней спальне, возвращается.

Хмуро глядя на меня, цедит сквозь зубы:

— В ее доме, Борзов. Теперь это дом Марины, и я делаю то, что должен был сделать ты. Обеспечить ей комфортную жизнь.

— А еще что?

— Доказать, что Корнеев не ошибся, выбрав тебя, — вдруг хладнокровно бросает.

Мне плевать, что он думает и кому служит. Но он забылся и, похоже, что-то недоговаривает, и вот на это я уже не могу закрыть глаза.

Я надвигаюсь на него и хватаю рукой за борт кожаной куртки. Рванув к себе, предупреждаю, давая ублюдку Босса последний шанс остаться на своих двоих:

— Убирайся вон! Еще раз увижу тебя в спальне моей жены — убью! И я не шучу. Мне Корнеев не указ!

Это мой дом, и здесь действуют мои правила. Ему придется убраться. Однако он знает, кому служит и, с трудом освободившись из моей хватки, обещает:

— Это мы еще посмотрим… Ярый! По зубам ли я тебе. Может, ты со вчерашнего дня и муж девчонке, но явно только на бумаге. Можешь и дальше пользовать своих шлюх, но тогда не удивляйся, если в ее спальне окажется настоящий мужчина!

Что?

— Что?!

Мой кулак уже взлетает, а я всем телом подаюсь вперед, желая уничтожить урода, посмевшего мне это сказать, как вдруг между нами оказывается Мышь.

— Спасибо, Макар! — бойко заявляет мудаку, даже не понимая, что я едва ее не зашиб. — Мне ничего не нужно! Дальше я сама справлюсь.

— Ты уверена?

Ах, они, мать твою, на «ты»?!

— Уверена, — уже спокойно добавляет. — Спасибо, что помог перенести вещи.

— Как скажешь. Я буду недалеко, если понадоблюсь.

Мышь пожимает хрупкими плечами, а меня бьет дрожь. Я еле сдерживаю себя от того, чтобы не догнать ублюдка и не разобраться с ним, когда он выходит из дома на улицу.

Да пошло оно все! Я буду жить, как хочу, и посмотрим, по зубам ли кому-нибудь мне помешать!

Теперь мы в доме одни, и Мышь уходит к себе, так и не посмотрев на меня и ничего не сказав. Плевать! Я и сам убираюсь в душ, с силой шарахнув дверью о стену, оставив в ней вмятину, чтобы хоть как-то привести голову и себя в чувство.

Вернувшись в спальню, натягиваю джинсы, футболку, и на этот раз застаю жену на кухне.

Жену, твою мать!

Она вновь убрала волосы в строгий пучок и нарядилась в бесформенное платье. Когда я вхожу, она стоит ко мне спиной и бросает в кружку чайный пакетик, который здесь отыскала. Наливает из чайника кипяток, держась невозмутимо и ровно при моем появлении. Словно ей спицу в спину вогнали.

Я невольно цепляюсь взглядом за красивую шею, но тут же завожусь, решая навсегда расставить акценты в наших отношениях, раз уж теперь мы одна семья.

— Доброе утро… ж-женушка. Так и будешь молчать? Что за цирк ты здесь устроила — в моем доме?

Я явно зол и рычу, но плечи Марины не вздрагивают. Налив себе чай, она подходит к столу и садится за него, оказавшись теперь лицом ко мне. Отвечает ровно, без тени каких-либо эмоций.

— Ты сказал, что это дом твоего деда, а значит, не твой и не мой. А насчет цирка — тебе лучше знать, каких зверушек и для чего ты сюда пригласил. Я не так давно проснулась, так что веселился ты один.

— Ты знаешь, о чем я!

Ложка спокойно стучит о края чашки.

— Если ты говоришь о Макаре, то он сам вызвался мне помочь. Вещи довольно тяжелые, сама бы я еще не скоро справилась.

Мне приходится хлопнуть ладонью по столу, чтобы добиться от нее хоть каких-нибудь эмоций, и вот теперь она вздрагивает и поднимает на меня взгляд. Сразу бы так!

— Чтобы это было в последний раз, поняла? Надо что — скажи мне! Я тебе не пустое место!

Но звучит это явно неуместно, и Мышь не отвечает. Вернув взгляд к столу, размешивает сахар в кружке, как какая-то деревянная кукла.

— Ну, давай, не томи! — после паузы натянутого молчания я не выдерживаю, когда звук постукивания ложки о фарфор выводит из себя. — Говори, что хотела.

— Ярослав… я не стану расспрашивать тебя, хорошо ли ты провел ночь, — начинает она негромко, — мне все равно. Но мне уже очевидно, что я не впишусь в твою жизнь. Отпусти меня, и мы сможем жить каждый своим настоящим. Даю слово, что не побеспокою тебя…

— Нет, и не мечтай. Закрыли тему!

Она сидит и одиноко цедит чай — тощая, холодная… и упрямая. Даже бровью на мой ответ не повела.

Я подхожу к холодильнику, достаю из него сыр, ветчину, и бросаю на стол. Говорю сухо:

— Если голодная — на вот, бери! А то цедишь тут, как сирота…

Она бледнеет в лице, роняет ложку и медленно поднимается. Смотрит на меня из-за стекол очков ненавистным серым взглядом.

— Я тебе не собака, Борзов. Ты так и не понял?

Только истерик мне не хватало. Пусть даже не пробует есть мне мозг, я ее быстро обломаю.

— Ешь, сказал, — отвечаю устало и по-прежнему зло. — Я сейчас уеду в спортивный клуб, в холодильнике полно продуктов — Анжелка забила. Приготовишь себе, что хочешь — время у тебя есть. И для меня тоже!

Но девчонка упрямо поднимает подбородок.

— Нет, Борзов, не приготовлю.

— Что, не научилась, белоручка? — оскаливаюсь я. — Так мотай на курсы кухарок — научишься! Я поесть люблю, и вкусно! Или ты слишком благородная, чтобы готовить для своего мужа?

В ее бессильной злости есть особая сладость, и в этот момент я питаюсь ею, глядя на бесцветное лицо.

— Вчера в день свадьбы я брала выходной. Но сегодня еду на работу — у меня открыт важный проект. И нет, я не белоручка, но не стану для тебя готовить. Если ты нашел, с кем спать, то уверена, с легкостью найдешь и с кем поесть.

Она пытается уйти, но я останавливаю ее, обхватив ладонью тонкое предплечье.

— Не так быстро, Мышь. Ты не поняла? Больше. Никакой. Работы. Ты будешь дома. Точка.

— Нет!

— А я сказал, будешь! Или ты думаешь, если я не хочу тебя трахнуть, то не способен прокормить?

— Отпусти, мне больно.

— Я не услышал ответ.

Мышь поворачивается к столу и берет в руки нож. Повернув его ко мне рукоятью, хладнокровно протягивает со словами:

— Это ты не понял, «муж», — произносит, словно льдом окатывает. — Я не собака и не твоя рабыня. И я никогда не буду ею, лучше сразу убей и решишь все проблемы. Так или иначе, но сегодня я отсюда уйду — живой или меня вынесут вперед ногами, но будет так, как я сказала.

— Не пугай меня, девочка, я тебе не зеленый пацан, и я сказал «нет»!

— Тогда, как только ты уйдешь, я убью себя! — вот теперь появляется сила в серых глазах. — Это не бравада, так и будет, — ледяным тоном предупреждает. — Ни ты, ни отец больше не станете мной командовать. Надоело!

И как я раньше не замечал, какой у нее стальной взгляд. Такой же, как у Корнеева. Она копия своего отца и сделает это. Сделает! И тогда старый сукин сын не пощадит никого… останется только пепел.

Я отпускаю ее руку, отталкивая от себя.

— Будь ты проклята, Мышь!

Она отшатывается, но упрямо поджимает губы.

— И тебе того же, Борзов!