Песнь красных песков

Яна Мелевич (2024)

Я — пери, чья участь — исполнение желаний господина. Мне пришлось бежать, когда отчим продал меня жестокому человеку, чтобы избавиться от «проклятой демоницы».Среди пестрых шатров городского рынка и тысяч равнодушных лиц я встретила того, кто стал моим спасителем.Он — чужак. Его кожа светлее молока, а волосы подобны красным пескам бескрайней пустыни. И я стала для него обузой, навязанной женой.Мне нужна свобода, ему — затерянный город из легенд. После чего наши пути разойдутся.Но почему-то от его взгляда сердце бьется чаще, а исполнение приказов превращается в смысл жизни…

Глава 17. Пол

— Али, опять отправишь Ясмин ко мне в момент купания — убью.

Слуга сделал вид, что глух и слеп. Неспешными глотками поглощая чай из глиняной чашки, он наслаждался видами горящего пламени в костре, вдыхал ароматы природы и вообще прикидывался частью оазиса. Вот как та пальма, только хитрее. Взгляд из полуопущенных ресниц — единственное, что мне сказало о его мыслях.

— Ты понял меня? — я грозной тучей навис над слугой.

Бедняжка чуть не обмерла от страха. Потом внезапно вспомнила о скромности, и вся тирада, которой я разразился на берегу, уплыла в молоко. Если сначала женушка испугалась, то потом принялась яро отстаивать свои традиции. Будто не она дрожала листочком на ветру в моих руках, жалобно хлопала пушистыми ресницами и проливала хрустальные слезинки.

Боги, женщин понять невозможно. Они не просто странные, они очень странные! Мне бы давно принять сей факт, однако я упрямо от него отворачивался. Хотя уж кто-кто, а та же Амалия в свое время не раз вводила меня в ступор. Или кузина — вот уж точно неугомонное создание, призванное на голову мужчин в качестве наказания. Бедолага Грант — наш несчастный сосед — однажды прочувствует всю силу любви Эйлы и вряд ли после нее останется в здравом уме.

Может, хоть племянницы вырастут нормальными?

— Господин, — Али сложил руки на коленочках и скромно потупил взор. — Вы ко мне несправедливы. Я всего лишь показал нашей спутнице, в какую сторону идти. Клянусь, ни одной дурной мысли в голове не держал.

Он поднял ладони вверх и улыбнулся.

— Шайтан, — цыкнул я.

— О, господин, вы становитесь ближе к нашему народу! Поверьте, нет лучше женщины, чем маракешка. Самые прекрасные, чувственные и любящие создания на земле.

— Ты же Ясмин терпеть не мог, — прищурился я и скрестил руки на груди. — Теперь с чего свахой заделался?

— Но, но, — погрозил пальцем Али, — не путайте частное мнение с общепринятым каноном!

Я закатил глаза второй или третий раз за день. Болтливость слуги немного раздражала, но помогала справиться с растерянностью, которая поселилась в моей душе после разговора с Ясмин.

Реакция оказалась ожидаемая. Даже Амалия, повидавшая всякое за годы на фронте, закусила губу и отвела взгляд, когда Зидан впервые снял бинты. Вместе с другими некромантами он, не отрываясь, смотрел на последствия боя с торфяным монстром, будто не верил своим глазам. Раз за разом некромант задавался вопросом: как я выжил при таких увечьях? В общем-то, я и сам не знал ответа на этот вопрос, лишь обрывки воспоминаний иногда вспыхивали в голове.

Дорога до Арканта от места итоговой схватки почти стерлась из подсознания. Путешествие обратно прошло в тумане под острые уколы боли. Изредка между ними прорывались раздражающие уговоры Терлака потерпеть и бормотание гоблинов с гномами. Последние точно раз двадцать поссорились, а потом еще поспорили на мою смерть.

Спор закончился ничьей в пользу жизни. Спустя несколько недель длительного лечения под присмотром невестки я смог самостоятельно дышать и двигаться. Только с колдовством дело обстояло иначе. Зидан, королевский лекарь-некромант, разводил руками. Хотя русалочья чешуя отлично прижилась на обгоревших участках, она все равно не убрала шрамы и не восстановила нервные окончания. Никакие мази, настои и массажи не могли вернуть мне прежний вид, а различные лекарственные сборы — снять боль.

Иногда я думал, что совсем не заслужил второго шанса. А порой — что лучше бы умер на том берегу канала.

«Мы всегда были кузенами, но не родными братьями. Вроде близкие люди, а доверия ни на грош. Хотел бы я все исправить, вернуться с войны раньше и спасти нас».

Вздохнув, я плеснул чай и установился на душистый напиток. Пока считал листья на самом дне глиняной чашки, скребущие мысли плавно перетекли от картин прошлого к последнему разговору со старшим братом.

— Одна кровь, один народ, — усмехнулся в тот вечер Терлак.

Задание короля давило тягостным бременем на плечи, я сосредоточенно собирал по комнате нехитрые пожитки и раздраженно бросал их в седельную сумку. Присутствие братца подливало кипящего масла в котел раскаленного гнева: мы недавно отпели леди Юну, которую я всю жизнь называл «матерью», — а люди и нелюди в замке спокойно продолжили мирное существование. Никто не скорбел, лишь изредка у портрета в главном зале останавливалась гномка и крестилась, чтобы через мгновение унестись по делам.

— Общие родители не превращают нас в семью, — выплюнул я, накручивая себя сильнее.

Надоели! И удушливая забота Амалии, и ворчание кузенов, и няньканье близняшек-племянниц, и всхлипы кузины по ночам. Они все с жалостью косились в мою сторону, некоторые слуги предлагали помощь в интимном плане: подать уточку, полить с ковша. На фоне массового подтирания моих соплей — выглядело особенно мерзко.

Еще Терлак. Боги, как он меня бесил. Гораздо сильнее, чем прежде.

— Чего ты злишься? — братец откинулся на спинку, и серебристая рябь радужки глаз внезапно потускнела. — Я не знаю, как подступиться к тебе. Думал, что пойму и прощу наконец после всего произошедшего…

— Не получается? Вот и не нужно!

Моя агрессия проползла между нами ядовитой змеей. Терлак подскочил, но резкая смена движений вызвала головокружение, и его повело в сторону. Почти не задумываясь, я протянул руку, чтобы удержать брата за камзол, и невольно охнул от последовавшей за этим реакции.

Лезвие ветра мазнуло по коже, рассекло до крови попавшую под раздачу ладонь. Боли я не ощутил, ведь рука давно потеряла чувствительность. Однако рубиновые капли, что проступили следом, — они сказали об истинном отношении Терлака ко мне.

— Я не… — начал он и осекся.

— Все в порядке, — горькая желчь легла на язык. — Кто доверится убийце, верно? Вдруг у меня еще парочка зараженных насекомых в кармане припрятаны.

Терлак мне не доверял, а я не настаивал. Пусть бы провалился трижды наш король, но навязанная поездка превратилась в отличный способ решения проблем. Нет меня — нет никакой неловкости.

— Пол, — нахмурил рыжие брови брат.

Я поднял голову, окинул Терлака взглядом. Волосы чуть светлее моих, в плечах шире и выше на полголовы. Черты лица у него грубее — отрастит бороду, и один в один дядя Гилберт или почивший отец. Что общего между нами находила Юна? Она часто говорила подобные вещи, когда брат не слышал.

— Жаль, что я не умер, Терлак. Вот правда. Лучше бы ты меня прямо там добил.

Кто-то коснулся моего плеча, и я резко очнулся. Али наклонил голову, кивнул на почти остывший чай и поинтересовался:

— Господин? У вас зуб болит?

Убрав ладонь от лица, я понял, что тру челюсть несколько бесконечных минут. Забавное воспоминание пришло следом за неприятным разговором. Тогда братец не церемонился: с размаху выбил из меня дух и чуть не лишил зуба.

«Бестолочь!» — проорал воображаемый Терлак в голове.

Где-то в пустоте души, выжженной горячим солнцем ненависти, встрепенулась жизнь. Совсем крохотная, прямо как в момент нашего с братом прощания на пирсе. Его последние слова стерли сырость и уныние тех дней перед поездкой.

«Когда ты вернешься, мы снова будем семьей».

«Когда я вернусь, то снова попрошу у тебя прощения», — подумал я и поднял голову к ясному небу.

— У вас такой вид, господин, как будто вы прямо сейчас перебросите веревку через вон ту пальму и покинете нас грешным способом, — Али скромно потупил взгляд, когда я возмущенно обернулся.

— С ума сошел?! Я верующий человек!

— Все так говорят, — вздохнул поганец. — А потом: «Извините, дети, папа больше не может содержать наш гарем и всех повелел казнить без помилования».

Послышался шорох, я краем глаза заметил Ясмин, которая неторопливо приближалась к нашей компании. Влажные волосы сверкающим водопадом рассыпались по плечам, свободное платье облегало ее стройный стан при каждой встрече с ветром. Бормотание Али отошло на второй план, зато проснулись интерес к легким очертаниям груди Ясмин и желание дотронуться до шелка темных прядей.

–…ах, до сих пор помню, как вы смело шагнули за мной в чан с дерьмом. Смелый поступок настоящего воина. Сильными руками вытянули вашего слугу из лап шайтанов…

Что он несет?!

— Разве в чан не сажают за воровство? — ресницы Ясмин затрепетали, а вот мне резко стало не до прелестей молодой супруги.

— Грешен, — поник Али в ответ. — Украл всего два залежалых персика, а жестокие слуги султана чуть в дерьме ишака не утопили. Но господин рвался меня спасти!

У меня все внутри вскипело, кровь едва не пузырилась в венах и лавой растеклась по организму. Ярость заклокотала в горле, а Али хитро улыбался и периодически вздыхал.

— Ты кричал, что я с тобой персики крал! — рявкнул я и сжал кулаки.

— Видишь, птичка? Пути Мудреца пересекаются там, где их не ждешь. Вай, вай. Теперь я преданный слуга, господин Пол мне дороже родной бабушки Айгюль…

— Твою бабку зовут Зухра, она выгнала тебя из дома, — прошипел я, возмущенный откровенной ложью.

— Да? Значит, то была другая бабуля, — беспечно отмахнулся Али.

Он бессовестно развернулся спиной, бросил что-то про обед и ужин и быстро скрылся в зарослях оливы. Направился туда, где сейчас отдыхали наши верблюды, и оставил меня с Ясмин опять наедине.

— Чан с дерьмом?

— Не спрашивай, — цыкнул я и передернул плечами от воспоминаний.

Боги, ну и вонь стояла по округе. Мы скитались несколько дней, пока не нашли чистый источник. Еле ноги унесли из того городка, где воришка Али крал фрукты на рынке. Нищий, босой и грязный оборванец — он горланил песни на маракешском, пока стражники тащили его через весь базар. Потом увидел меня, ткнул пальцем и завизжал: «Брат мой! Ты куда пропал? Апельсины у того толстяка взял?».

Звонким колокольчиком разлетелся по оазису смех Ясмин. Я вздрогнул и понял, что сказал короткую историю знакомства со слугой вслух.

— Находчивый, — жемчужины зубов мелькнули в кроткой улыбке.

— Не будь Али, я бы сюда живым не доехал, — вдруг тихо признался я и утонул в янтарных водах прямого взгляда.

Ясмин совершенно неожиданно прикоснулась к моей одежде. Сначала ладонь неуверенно легла на грудь, затем скользнула выше — к плечу. Короткие ноготки вжались в хлопок джеллябы, а один шаг сократил между нами расстояние. На тонком запястье вспыхнула алая нить, подобные штуки я видел в сувенирных лавках, но никогда не придавал им значения.

Интересно, этот самодельный браслет очень важен для Ясмин?

— Скажи мне, — вдруг произнесла она, и я моргнул удивленно.

— Что?

Ясмин подняла голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Открыто, без всякого стеснения.

— Ты считаешь меня чудовищем? Или ведьмой?

Вопрос поставил в тупик. Время для ответа затянулось, и повисла неловкая пауза. Без слов получилось невнятное покачивание головы. Потому что внезапный спазм помешал говорить. Обхватив меня руками, Ясмин спрятала лица в складках моих одежд и прошептала едва слышно:

— Я ведь тоже… ненавижу себя.