Люди как реки

Юрий Колонтаевский, 2019

В центре повествования техническое училище восьмидесятых годов прошлого века – времени наибольшего подъема профессионального образования в нашей стране. В училище кипит жизнь, падают и поднимаются с колен люди, проявляются репутации и судьбы, рушится и рождается любовь, словом происходит все то, что мы по простоте по-прежнему называем обычной жизнью, но что на самом деле невероятно сложно, противоречиво, запутанно. Перед нами рассказ о причудливом переплетении сложных человеческих жизней, о строительстве и преодолении преград, разделяющих души, о мести за грехи прошлого и об отпущении грехов, о преступлениях и наказаниях, о любви к оступившемуся близкому и ненависти к предательству, о забвении долга, о корысти, разрушающей душу, о бескорыстном страстном служении своему назначению, о непростительном невнимании к детской душе, о трепетном отношении к детям. Эта книга – память о том, что было, что, к сожалению, не получило основательно подготовленного продолжения, но что рано или поздно обязательно возродится в новом качестве.

«Не чувствуешь любви к людям, сиди смирно, — думал Нехлюдов, обращаясь к себе, — занимайся собой, вещами, чем хочешь, но только не людьми».

Л. Н. Толстой

1

Тишина первого сентябрьского утра раскололась в спальне Вересовых суматошным скрежетом старого будильника.

Юрий Андреевич шевельнулся было, но затих, лишь рука неуверенно потянулась к надрывающейся жестянке, заученно-ловко нащупала рычажок, уняла настырный, ускользающий из-под пальцев молоточек. Вернулась тишина, уже непригодная для сна. Он открыл глаза.

В спальне полумрак — на ночь тяжелые шторы плотно задернуты, и все же плоский лучик невысокого еще солнца сочится в комнату, яркой отвесной полоской высвечивая стену и, ломаясь у плинтуса, иссякает на янтарном паркете пола.

«Утро доброе, — подумал Юрий Андреевич, вспомнив, что накануне было пасмурно, то и дело срывался дождь, а к ночи и вовсе полил. — Значит, дождь, излившись, перестал ночью, земля омыта, свежо… Встретить бы такое утро в лесу…»

«О лесе не мечтай, — возразил он себе, отходя ото сна. — Уж если за долгое лето не пришлось побывать в лесу, теперь и вовсе рассчитывать не на что. Вольная жизнь без будильника отошла — два месяца отпуска пролетели как один день… Впереди бесконечные десять месяцев бега с короткими передышками — воскресеньями. Покатился третий учебный год, я так ждал его».

«Удивительно, но чем больше у нас времени, — продолжал он думать, — тем меньше мы ценим его и тем быстрее оно уходит. Нам невдомек, что вместе с ним уходит жизнь. Вот и теперь я лежу, не сплю, не бодрствую, мне бы подняться, помахать руками, поприседать, чтобы скорее забегала кровь, застоявшаяся за ночь. Однако же мне не встается. И не по лени, нет, и не потому, что не выспался, тоже нет. Мне оттого не встается, что все еще длится мир в душе, а как же мне хочется мира…»

Он катнул голову по подушке влево и встретился с настороженным взглядом жены. Удивился мирному выражению ее лица — непривычно.

«Она со сна такая — расслабленная, — думал Юрий Андреевич, и нежность с готовностью шевельнулась в нем, пресекла дыхание. — Как же хорошо было бы, если бы у нее всегда было такое лицо — умиротворенное…»

— Привет, — сказала Лариса с задорным вызовом, как говорила, когда была в добром расположении духа, и улыбнулась.

— Привет, — ответил он в тон ей и тотчас же вспомнил, что накануне они повздорили. Не вспомнить было, из-за чего, но шум был порядочный…

— Как спалось? — спросила она все еще дружелюбно.

— Отлично, — ответил он уж и вовсе весело, опасаясь спугнуть ее хорошее настроение. — А ты как спала?

— Как всегда, замечательно.

И уже другое лицо перед ним, другие глаза и другая улыбка — немирные.

«Проснулась, — подумал Юрий Андреевич уныло, — и немедленно перебросила мостик из вечера в утро — вспомнила. Теперь примется жить энергично, решительно».

И стоило так подумать, как с готовностью, к которой никак не привыкнуть, тронулось в нем раздражение.

— Что же не встаешь? — спросила Лариса.

— Я совсем не хочу вставать.

— И ты самый несчастный человек на свете, — подхватила она с недобрым смешком, задираясь.

— Этого я не говорил, — сдержанно возразил он.

— Но подумал, — сказала она и прислушалась — звонкий утренний голосок Алены донесся из соседней комнаты.

— Мама!

Лариса сорвалась с постели, босиком побежала к двери.

«Что же такое сталось с нею, — думал Юрий Андреевич, продолжая лежать, — что сталось с нами? И чем объяснить преграду, вдруг разделившую без надежды — ни обойти, ни разрушить. Не потому ли как избавления ждешь, что жизнь твоя, однажды опомнившись, по собственной воле откатится вспять — к неозабоченному счастливому времени первой близости, в золотой век, когда все еще только начинало быть…».

«Чепуха! — с горячностью возразил Юрий Андреевич самому себе. — В нас годами зрело взаимное раздражение — крепло. Мы копили его по крохам, как копят добро».

«Все же лучше остановись, — приказал он себе, — подумай. Смирись с тем, что твоя жизнь давно миновала состояние равновесия. Отыщи причину, постарайся устранить ее. Тогда, возможно, вернется покой, и сон перестанет быть последним прибежищем… Иначе сколько ты так протянешь?»

Он сел в кровати, спустил ноги на пол, холод паркета взбодрил.

«Чтобы быть счастливым, пойми, отчего ты несчастлив, — холодно, отвлеченно объяснил он себе. — И все, что делает тебя несчастным, отсеки как ненужное. Будет больно, ты от боли закорчишься, хотя внешне останешься невозмутим, ты умеешь держать себя в руках. Но помни, что это сечение коснется не только тебя, оно заденет других людей, оно заденет Алену — это главное, чего боишься ты».

Он одевался неспешно, времени было достаточно — даже хватит на чашку чая. Но прежде нужно к Алене.

Вышел в коридор, задержался у двери в комнату дочери, прислушался.

— Поспи еще немножко, — слышал он ласковый птичий голосок Ларисы, каким говорила она по утрам с Аленой. — Еще рано вставать, вот и глазки спят…

— И не спят глазки, проснулись, — терпеливо убеждала Алена глуховатым со сна голосом. — Ножки тоже проснулись, вот смотри, и ручки… Я в садик хочу. И так всю дорогу опаздываю.

— Тогда одевайся, — разрешила Лариса, — да побыстрее.

Юрий Андреевич приотворил дверь.

— Папа! — крикнула Алена, вскочила в кровати, ухватившись за спинку, запрыгала, засмеялась. — Ты мне как раз и нужен. Заходи, будешь ранним гостем…