Паруса души

Владимир Сергеевич Афанасьев, 2018

"Паруса души" – это книга о людях, о судьбах людей разных стран, о событиях, которые могли бы произойти. Герой романа Влад прошел непростой жизненный путь, с победами и потерями. Его не сломила жизнь. Он оставался человеком во всех ситуациях. Честность, порядочность и усердие помогали ему добиваться успеха. А еще эта книга про любовь. Про большую и чистую, как Океан. Она такая разная и такая одинаковая во все времена и во всех странах. Настоящая любовь не умрет никогда. Любовь – то единственное, что вместе с душой после смерти физической перейдет с нами в Вечность.

ОКЕАН

Я один из тех миллионов людей, которые безумно влюблены в Океан. Тысячи писателей в разных произведениях воспевали красоту океанов, морей, рек, озёр. Уверен: вода является неисчерпаемым источником восхищения писателей, художников уже тысячи лет, и, наверное, останется им ещё на столько же лет вперёд. Моему восторгу, надеюсь, тоже хватит места. Может, я повторю кого-то, но разве это исказит истину? Я могу часами лежать на песке и смотреть, как волны «губами» перебирают песок. Мне искренне жаль тех, кто не видит красоты воды. Я не осуждаю, мне их просто не понять и немного жаль. Уверен, что эта «слепота» возникла в силу каких-то обстоятельств или по злой судьбе.

Океан совершенен во всём. Творец изрядно потрудился, создавая это великолепие, где изначально, до того, как человек самоуверенно вторгся в него, всё было на своих законных местах. Каждый организм, от бактерий до китов, занимает отведённую ему нишу, и все они находятся в полной гармонии друг с другом. Любая попытка людей влезть и нарушить эту цепочку вызывает гнев природы-матери. Если мы не научимся понимать и дружить со всей этой красотой, не раня её недра, мы поплатимся за нашу беспечность.

Люди всегда селились поближе к воде. Все самые красивые и густонаселенные города на Земле, как правило, расположены на берегу рек, озер, морей и Океанов. Это было удобно для торговли, передвижения, добычи морепродуктов и природных ископаемых, ну и, конечно, для отдыха. Морской соленый воздух, утренний бриз, запах водорослей и рыбы… Всё это наделяло жизнь радостью. Сочиняя песни и снимая кино, люди не забывают упомянуть о волнах и закате солнца над морской гладью. Океан или море — для многих это лишь красивые слова, для кого-то — химическое соединение Н₂О, а для кого-то это жизнь. Мой роман тоже о воде, о силе Океана и большой любви.

Среди таких любителей моря была и семья Роговых. Их прародители, с той и с другой стороны, поселились на берегу Балтийского моря, свято веря, что жизнь в створах морских ветров полезней и для души, и для тела. Это было еще в восемнадцатом веке. А начну я свой рассказ с далёких восьмидесятых.

Влад рос единственным сыном счастливых родителей. Ему было четырнадцать лет — наверное, самый прекрасный возраст, когда всё ещё ребёнок, но уже немного взрослый. Возраст, когда начинает формироваться характер и не поздно ничего менять. Вниманием он обделён не был. В доме бабушка, на улице отец, между улицей и домом — мать. Учился отлично, послушен, опрятен. С детства отец прививал ему дисциплину и порядок во всём. У него была огромная тяга к морю. Она выражалась во всём: и в литературе, которую читал, и в коллекции яхт и кораблей. Такая тяга поощрялась всеми родными и близкими и вызывала восторг и восхищение у друзей и знакомых. Главным жизненным ориентиром для Влада был его отец.

АЛЕКСАНДР

Отца звали Александр. Он был очень красивый, сильный человек. Чёрныe, волнистые волосы, аккуратная бородка, прекрасное телосложение, голубые глаза. Ростом чуть выше среднего.

В этом городе Александр был очень известным человеком. Ещё с детства он был прекрасным спортсменом и не раз с честью защищал честь школы, а будучи юношей — и города. Ему пророчили большое будущее в спорте, а он подался в спасатели. Начинал с робких шагов и уже через пятнадцать лет возглавил службу спасателей. Он владел всеми видами транспорта, прекрасно водил катера и ходил под парусом. У него был и свой личный катер, который он знал до последнего болтика, следил за ним, лелеял его и постоянно совершенствовал. Заботился, как o собственном дитя, понимая, что в нужный момент катер его не подведёт.

Была у Александра одна очень странная и интересная привычка, которой он никогда не изменял. Перед тем, как выйти в море, он опускал голову в воду на несколько секунд и слушал звуки Океана. Вытащив голову из воды, он принимал решение — выходить в море или нет. Сначала он делал это в заводи, но позже по его же инициативе кто-то привёз цистерну, её разрезали вдоль и установили возле спасательной станции. Внутри с помощью песка, камней и цемента создали более-менее точную модель залива со всеми островами и мелями, потом наполнили цистерну водой, провели два жёлоба: по одному вода заходила, по другому выходила. Циркуляция не давала воде застаиваться. Именно эта ёмкость в дальнейшем и стала местом, где Александр спрашивал разрешение у Посейдона на выход в море. Чаще всего жена подавала Александру полотенце, чтобы он вытер голову, а иногда это делали те, кто первым оказался рядом.

Многих такой ритуал веселил, но тем не менее все относились серьёзно, ибо он ни разу не дал сбоя. Даже люди старше воспринимали это как должное. Никто и никогда не оспаривал решение и даже не обсуждали его в личном кругу. Чаще всего просили его «спросить разрешения» рыбаки и яхтсмены, бывало, что и пограничники.

Откуда это взялось и с чего началось, отец пообещал рассказать сыну, когда тот станет взрослым.

Александр очень любил море и всё, что с ним связано. Считал себя его маленькой частью. Разговаривал с ним и называл его «Ваша Честь». От сына и всех друзей требовал писать Море и Океан только с большой буквы (далее в книге так и будет!).

Ему принадлежало несколько серьёзных подвигов по спасению на воде. Александр не любил о них вспоминать, и каждый раз, когда его расспрашивали, он отшучивался. Для него это было не только работой, но и частью души — большой и чистой, как Море. Все спасатели помнили и часто приводили в пример один из таких случаев. Он произошёл майским вечером, сразу после майских праздников.

Утром того дня он увидел приезжих молодых людей. Трое парней и три девушки. Все одеты в красивое и дорогое. Приехали на большом грузовике и привезли с собой большую новую яхту. Вели они себя очень самоуверенно и нагло — очень громко разговаривали и почти всё время смеялись. Эдакие хозяева жизни. В гавани за плату им помогли спустить яхту на воду. Далее ребята поняли, что готовы выходить в море. У них были все необходимые документы и разрешения. Все, кроме одного — от «Посейдона». Именно его им посоветовали спросить у Александра. Они совет взяли на смех, обозвав его местным шаманом. На что им ответили: «Зря вы так! Ведь вам же хотели помочь».

Они ушли в море, не спросив. А уже ближе к закату стало ясно, что они об этом пожалеют… Ветер усилился до штормового, тучи опустились так низко, что своими ладошками срывали пену с волн. Александр поднял всех по тревоге. Жена Елена проводила его до цистерны, подала полотенце и, поцеловав, проводила в разбушевавшееся Море.

Всю ночь в доме Роговых горел свет. Елена пыталась читать, бабушка, мать Елены, что-то подшивала. Они всё время переговаривались шепотом, веря, что Влад спит. Только и он не спал — мысленно прокручивал сценарии, по которым там, в штормящем море, сейчас развиваются события. Странно, но ни у одного члена семьи не было не малейшего сомнения, что всё будет хорошо. Если за это дело брался Александр, других вариантов быть не могло.

В районе трёх часов ночи дверь отворилась, и сначала вошёл хозяин дома, а следом за ним — все шестеро горе-туристов. Поздоровались. Мокрые, напуганные, у девушек зареванные лица. Они, даже с большой натяжкой, больше не были похожи на весёлых и уверенных в себе молодых людей. Всё время извинялись и благодарили.

Влад вышел из своей спальни — посмотреть на подавленный героизм парней. Все повернулись к нему и чуть ли не хором поздоровались. Похоже, гордость тоже смыло Морем.

Александр попросил жену и тёщу постелить в зале на пол и найти что-то переодеться. Чуть позже в дом Роговых пришел друг семьи, дядя Яков. Он принёс охапку одеял. Измученные и изможденные, мокрые и замерзшие, едва коснувшись головой подушки, они все уснули.

Утром, когда ребята проснулись, ближе к десяти, на столе стоял чай, варенье, масло и дымились свежеиспечённые оладушки. Александра уже не было. Он ушёл к себе устраивать разбор «полётов» и благодарить ребят-спасателей за успешное спасение шести человек.

А горе-туристы, позавтракав и переодевшись, направились в порт. Им было ужасно стыдно, но, к их удивлению, их никто не ругал. Сначала на карте, потом и на цистерне, им показали где находятся обломки их яхты. Им предложили несколько вариантов достичь того места, один из них — по суше. Судя по тому, что они больше не вернулись, они предпочли добираться именно так.

Ребята простились с Александром и спасателями крепкими, мужскими рукопожатиями, а девушки даже поцеловали каждого, кому обязаны своим спасением. Они обещали вернуться и поучаствовать в реконструкции гавани и спасательного пункта, но лишь год спустя приехал только один из них. Попросился в бригаду спасателей. По-моему, он до сих пор там.

Таких случаев в жизни Александра было много, но не всегда всё заканчивалось хорошо. Жизнь учила, да и он всегда повторял, что Море не прощает ошибок и беспечности. За всей этой неописуемой красотой прячется суровый нрав. Поэтому лучше не шутить и не испытывать судьбу.

Работа отнимала у Александра много сил и времени, но это не мешало ему быть замечательным мужем и отцом. У них с Еленой была настоящая любовь. Они не могли друг без друга. Понимали с полуслова. Не обижались по пустякам и не ссорились надолго. Елена была верной женой своего верного мужа. Даже когда он уходил на серьёзное задание, Елена была спокойна — знала, что её любовь и её молитвы его сохранят.

Она была на год его младше, а учились они в одной школе. Еленка, так он её называл, играла в волейбол и уже в девятом классе выступала за школу. Александр тогда тайно был в неё влюблён уже года два и старался не пропускать ни одной игры. Однажды, играя на чемпионате, она выполняла блок и, оступившись, подвернула ногу. Все собрались вокруг неё и начали давать советы, какого-то мальчонку послали за доктором. Александр растолкал всех, схватил её на руки и, никого не дожидаясь и никого не замечая вокруг, не реагируя на советы, сквозь толпу понёс в медпункт. Она знала, что этот красавчик влюблён в неё, но виду не подавала. Держала себя гордо. На предложения встретиться всегда кокетливо отказывала. А тут, сама того не ожидая, оказалась у него на руках. Ей не оставалось ничего, как обнять его за шею, чтобы опять не рухнуть. От внезапно нахлынувшего волнения она не могла даже дышать нормально и, покраснев от смущения, на время даже забыла про боль.

Почему-то ей было так приятно и хорошо сидеть на руках этого красивого сильного юноши. Все её подруги сейчас завидовали ей! Сплетничая, девчонки её класса говорили об Александре, как о парне мечты, и лишь Елена всегда отвечала: «Да так себе. Парень как парень». Только вот по вечерам и в тайных мечтах всё чаще всплывал его образ.

Они застали доктора в дверях. Тот с чемоданчиком в руках чуть не сбил их обоих. Извинившись, он открыл им дверь и пропустил вперёд. Александр очень медленно и нежно, как огромный букет роз, положил её на кушетку. Она всё это время смотрела ему в глаза. Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы он был рядом и не оставлял её. А Александр никуда и не собирался уходить. Доктор, высокий, кучерявый дядька лет шестидесяти с большими, густыми седыми усищами и добрыми весёлыми глазами, посмотрел сверху вниз на юношу и с лёгкой иронией спросил:

— Кем молодой человек приходится пострадавшей?

— Жених! — не раздумывая ни секунды, ответил тот.

Еленка смущенно опустила глаза, но не стала отрицать.

— Тогда, будьте так добры, уважаемый жених, снимите с невесты туфельку.

Александр подошёл к Елене и, почти не дыша, начал развязывать шнурок на её кроссовке. Она положила свою горячую ладонь на его руку, чтобы как-то помочь ему не сделать ей больно. Щиколотка сильно опухла и посинела. Ей вдруг стало стыдно, что вместо изящной ножки он видит это. Она посмотрела ему в глаза, а он сказал:

— Ты только не волнуйся, всё будет хорошо. Вот увидишь.

Доктор стоял сзади и с улыбкой следил за этими милыми созданиями. Он подошёл и посмотрел на ногу. Пощупал. От боли Елена вскрикнула и сдавила Санькину руку. Он положил свою ладонь поверх её руки, как бы стараясь перенять всю её боль, и она это почувствовала и оценила.

— Ну что, невестушка, поедем мы в больничку? Надо сделать рентген. Похоже, перелома нет, но связки наверняка потянуты.

— Я что, буду с костылём ходить? — испуганно спросила Елена.

— Не будешь! Я буду тебя на руках носить! — выпалил уверенно Александр.

— Во-о-о! — посмотрев поверх очков сначала на жениха, потом на невесту, одобрительно качая головой, сказал доктор.

— Не смешно! — сквозь слёзы прошептала Еленка.

Скорая приехала минут через десять. За это время доктор успел сделал Еленке холодный компресс и записал все данные. Он спрашивал её, а отвечал Александр, на что Елена, где-то удивлённо, где-то возмущенно, заметила:

— Хммм! Удивительная осведомлённость! Ты что, всё про меня знаешь?

— Нет, не всё! Только то, что доктор спросил. Имя, фамилию, адрес, дату рождения, — смутившись, промямлил тот.

— Ты не жених, ты шпиён какой-то!

Поссориться им не дала бригада скорой помощи. Врачи пришли с носилками, при виде которых она чуть не соскочила с кушетки. Представить только, что её понесут через всю школу на носилках два мужика в халатах! Позор до конца дней! Все будут пальцами тыкать ещё лет десять! Да уж лучше на четвереньках! Или, постойте, «жених» обещал всю жизнь на руках носить!

Не успели врачи опомниться, как она уже сама залезла к Саньке на руки. Он нес её как хрустальную, боясь оступиться или сделать ей больно. Она, держась за его шею, смотрела ему в глаза и улыбалась. Она поверить не могла, что самый красивый юноша несёт её на руках.

Буквально несколько минут назад закончилась игра, и все, кто был до этого в спортзале, стали свидетелями этого шествия. Он гордо нес её на руках. Еленка немного стеснялась, но в то же время была очень счастлива. Сзади шли врачи с пустыми носилками и призывали быть Александра аккуратным на ступеньках. По обе стороны вдоль стены стояли учителя и подруги с открытыми ртами. Одна из них пошутила:

— Сашенька! А у меня тоже ножка болит. Отнеси меня домой!

Он никого не слышал. Он был самым счастливым человеком на свете. Это счастье давало ему такую силу… Он готов был без устали нести её куда надо.

Возле машины стояло ещё больше людей. Каждый старался дать совет или пошутить. Машины тех лет были не очень приспособлены к такой помощи. Залезть в машину с ней на руках Александр не смог бы, даже если бы он был чемпионом по ношению милых девушек. Два санитара залезли первыми и готовы были принять столь «ценный груз». Она посмотрела ему в глаза, с иронией прошептала:

— Не отдавай меня им! — и, улыбаясь, закачала головкой. Он не сразу-то и понял, что она шутит, и прижал её к себе сильней. Она рассмеялась. Врачи, ругаясь, забрали её у него. Он хотел тоже залезть, но его легонько оттолкнули и перед самым носом закрыли дверь.

Машина поехала, и он попытался бежать за ней, но понял, что не догонит, да и народ вокруг захохотал. Александр оглянулся — все смеялись над очередной шуткой, отпущенной в его адрес. Как они, примитивные, могли его понять? Таких сильных чувств он не испытывал никогда. Ещё минуту назад та, от одной только мысли о которой у него перехватывало дыхание, сидела на его руках, обнимала за шею и смотрела в глаза.

Он шёл или летел — непонятно, — только оказался на базарной площади. А ведь собирался домой. А зачем ему идти домой, если его любимая девочка в больнице? Он побежал домой переодеться в чистое и взять у мамы белый халат. Дома никого не было. Он по-быстрому умылся, причесался и переоделся в свою лучшую рубашку. Халат найти не мог очень долго. В отчаянии он вышел во двор, сел на лавку и чуть не расплакался от досады. Прямо перед ним висел халат. Он сушился на верёвке после стирки. Он схватил его, но халат был ещё мокрый.

— Пойдёт! Кто там будет его щупать?

Александр со всех ног побежал в больницу, на ходу комкая халат и пряча его под мышку. Не добегая несколько метров до больницы, он надел на себя халат и бегом в регистратуру — узнать, где у них кладут тяжелобольных, которые во время волейбольного матча травмируют себе правую ножку. В больнице ему, смешному и запыхавшемуся, сказали, что ничего страшного с его тяжелобольной не произошло и ей сделали тугую перевязку. Родители только что увезли её домой.

Он знал, где живёт Еленка. Тут недалеко. Конечно, надо идти к ней, а то подумает, что бросил и забыл в самый тяжёлый момент. Он шёл к ней и рассуждал об этом. Потом он вспомнил о её семье. Александр не был готов к встрече с родителями и тем более не готов отвечать на их вопросы. Хотя, чего ему бояться? Он хороший мальчик. Без вредных привычек. Мать заслуженный санитар и герой войны. Отец погиб, тоже геройски. Учится он хорошо. Не ворует.

Вдруг возле небольшого домика он увидел цветы. Александр подумал, что это самое лучшее, что он может сделать, — подарить ей цветок. У неё от положительных эмоций всё скоро заживёт. Да и ему за такой жест будет похвала. Сорвать просто так он не мог. Он постучал в дверь. Дверь открылась сама. За столом сидела бабушка, она держала в руках старое фото в черной рамке и, очевидно, горевала.

— Здравствуйте, Бабушка! — начал Санька. — Я очень извиняюсь. Знаете, я хочу купить у вас цветы для своей любимой девушки, но у меня нет денег. Зато я могу перекопать вам огород.

Бабулька положила фото и, улыбнувшись, сказала:

— Сорви сколько надо. Это цветы не для денег, они для счастья.

Завтра он выполнит обещание — вернётся со своими друзьями, они перекопают весь огород и наведут во дворе порядок, — а сейчас он аккуратно перочинным ножиком срежет один гладиолус и, едва касаясь земли, побежит к Еленке.

Она жила на втором этаже двухэтажного дома старой, ещё довоенной постройки. Мимо её окон он ходил не однажды, каждый раз силясь за толстыми шторами разглядеть предмет своего обожания, а может, и любви. Сейчас окна были распахнуты настежь, и ветер надувал парусами белую тюль.

Как её позвать, чтобы не привлечь внимания окружающих? Он попытался её позвать полуокриком, полушёпотом. Получилось, что просипел. Кто же его услышит днём, когда машины ездят и дворник метёт? Нашёл время. Утром не мог?

Александр нагнулся, чтобы найти какой-то камушек, но дворник-зараза начал поздно, но очень качественно. Ни одного, даже самого маленького камушка. Он поднялся, чтобы ещё раз, но уже смелее крикнуть, и замер от неожиданности. В окне стояла она! Еленка, увидев Саньку, начала до слёз хохотать. Он не мог понять, почему. Но со стороны он выглядел очень смешно — в белом мокром халате, точнее, он уже не был белым: когда Саня искал камушки, то подолами своего халата он помог дворнику сделать ещё и влажную уборку. И это ещё не всё! Когда он сорвал халат с верёвки, он забыл отстегнуть прищепки вдоль спины, поэтому был похож на грязного динозаврика с гладиолусом в руках.

— Заходи, «жених»!

Дверь ему открыла мать Елены и, едва сдерживая смех, сняла с него на пороге грязный, мокрый, «шипованный» халат. Отнесла его в ванную и пригласила гостя пройти в зал. Там за столом сидел отец и читал газету. При виде Александра он встал и поздоровался с ним по-мужски крепким рукопожатием. Потом они чуть ли не в один голос поблагодарили его за заботу об их дочери, чем вогнали Саньку в краску.

— Идите к ней в комнату. Она вас ждёт, а я постираю ваш халатик, и, пока мы будем пить чай, он высохнет.

Именно тогда он открыл дверь в своё будущее, в большую и чистую любовь. С её родителями у него сложатся очень теплые отношения. Они всегда со смехом будут вспоминать этот день.

Через год после школы он уйдёт в армию. Oна ему будет писать почти каждый день. Все три года!

Вернувшись из армии, Александр, возмужавший и окрепший, первым делом пришёл домой, к матери. А та, видя, как ему не сидится, с улыбкой и со слезами на глазах скажет: «Беги, мой хороший! Она тебя заждалась! А у нас ещё будет время наговориться».

Он нёсся, как ураган, не замечая никого и ничего вокруг, кроме маленького домика, что на полпути. В нем поменялись хозяева и исчезли цветы — цветы на счастье. Ему пришлось сделать петлю, чтобы купить красивый букет. Дальше всё было красиво и трогательно: слёзы счастья, клятва любить друг друга и больше никогда не расставаться. Они выполнят эту клятву.

По совету родителей, со свадьбой решили не торопиться. Надо сначала закончить учёбу и получить работу. Елена училась в физкультурном институте на третьем курсе. Александр решил тоже туда поступить. Вместе они проучились всего два года. По окончанию она получила работу учителем физкультуры в родном городе, в родной школе. Он не мог усидеть один и, бросив учёбу, вернулся домой. Именно тогда ему и предложили поработать спасателем на море. Это был его выбор, и он о нём никогда не пожалел.

Теперь уж точно ничто не мешало им сыграть свадьбу, на которой, казалось, был весь город. Это была, пожалуй, самая красивая свадьба за всю историю города. О ней будут вспоминать ещё долгие годы.

А спустя девять месяцев в семье Роговых родится карапуз, которого назовут Владом — в честь отца Александра. Радости молодых родителей и бабушек с дедушкой не будет предела.

День за днём, год за годом будет меняться люди, ландшафт, города и сёла. Только Моря и Океаны останутся всё такими же красивыми, влекущими и восхитительными.

Ушли из жизни мать Александра и отец Елены. Супруги переехали жить в родительский дом Александра, забрали с собой бабушку. Она не хотела оставаться в квартире, где всё напоминает ей о муже — это ужасно тяжело. Книги и внук стали её основными спутниками жизни. Она была тише воды, ниже травы, никогда не влезая в дела дочери и зятя. Её звали Ксенией Павловной. Работала всю свою жизнь библиотекарем. Много читала, много знала. Многим делилась, если спрашивали. Уже будучи в возрасте, освоила искусство вязания и старалась связать каждому что-то нужное, полезное. У Александра был шикарный пояс из собачьей шерсти, который помогал ему в ветер и стужу держать поясницу в сухости и тепле. Он очень это ценил и не раз благодарил тёщу. Носки и шарфы были в семье у всех. Они грели их не только шерстью, но ещё и частичкой души, которую бабушка вкладывала в каждую петельку. Годы мчались, силы таяли, а так много ещё хотелось успеть сделать, чтобы оставить о себе светлый след! Она любила повторять, что если бы каждый человек на Земле оставлял после себя только доброе, то все были бы счастливы и не надо было бы умирать.

Внук Влад будет расти крепким и сильным мальчишкой. Его отец будет для мальчика идеалом, и Влад будет ему во всём подражать. В городе очень уважали его отца, и часть славы доставалась ему. Хотя он всегда говорил, что он тут ни при чём и свою славу он будет завоёвывать самостоятельно. Друзей у него было много, но ни один из них не прошёл испытаний на верность, поэтому лучших друзей у него не было. Впрочем, лучшим другом он по праву считал отца. Ну кто ещё мог с ним сравниться и в силе, и в уме, и, конечно же, в любви? Он служил ему примером во всём.

Отец делился с ним своими знаниями и опытом. Уже в четырнадцать лет Влад умел водить машину и катер. Ходил не раз с отцом под парусом. Несколько раз они разбирали и собирали двигатели, меняли на машине масло, тормоза, прокладки. Александр привлекал его ко всему, что можно было для его возраста. У Влада был даже свой костюм спасателя. Многие сверстники завидовали мальчику, а в школе он пользовался авторитетом как сын известного в городе человека. Ему хотелось, чтобы его уважали за его поступки, а не благодаря тени отца.

В голову лезли всякие идеи. Одна из них — стать известным на весь мир путешественником. Он начал собирать всю информацию на эту тему. Зачитывался Туром Хейердалом, Кусто… У него вся его комната была уставлена и увешана моделями яхт и фрегатов. Книжные полки ломились от книг и журналов. Были в комнате кораллы и ракушки, названия которых он знал наизусть.

Огромнейшую роль в формировании вкусов и пристрастий в жизни Влада сыграл дядя Яша.

ЯКОВ

Одним из самых близких друзей у семьи Роговых стал дядя Яков. Несмотря на разницу в возрасте, они с Владом быстро сошлись характерами и взглядами. Яков был совершенно одинокий человек. Жил в небольшом доме через забор. Появился он в городе буквально за несколько дней до рождения Влада.

Человек с очень сложной судьбой. Родился Яков в 1930 году в небольшом украинском городке. Мать и отец были учителями в местной школе. Отец преподавал математику, а мать — историю. Яков был старшим сыном. Второй, Давид, был на четыре года младше. Семья была очень милая и дружная. Их уважали как представители старых религиозных общин, так и сторонники современных взглядов.

Молодая семья Кацманов часто выходила гулять в парк, и Яков видел, как много людей здоровались с его родителями. Мужчины при этом слегка приподнимали шляпы с широкими полями. Женщины спрашивали о своих детях и внуках, умоляя быть с ними построже. Казалось, так будет всегда: уже повзрослевший Яков впереди всей семьи, мать с отцом под ручку, и маленький Давид на сильных руках отца. Тень от деревьев не успевала перепрыгивать с мостовой на родителей, с них — на маленького брата.

Шел июнь 41-го. Однажды за одну ночь как будто злой художник стёр все яркие краски и перекрасил всё вокруг в чёрные и мрачные тона. Даже лица людей вдруг стали серыми. Во всём поселился страх и неизвестность. Многие приходили к родителям за советом. Яков помнит, как отец старался успокоить людей, приводил какие-то доводы и при этом говорил, что лучше будет уехать.

В доме у Якова тоже начались сборы. На вопрос, что случилось, никто не давал ему ответа. Похоже, что произошло что-то страшное, но этого страшного ещё не было видно. Тогда он ещё не знал, что по всей Европе со скоростью цианистого калия расползалась коричневая чума и отлаженной, мощной, безжалостной машиной, как жерновами, стирала города и сёла, не жалея никого. Попытки неподготовленной Красной Армии сдержать натиск были тщетны.

И однажды тот самый город детства заволокло едким дымом. Лязг гусениц и крики на непонятном языке добавили страха. Вооружённые люди заставляли всех взять документы, выйти из домов и построиться на площади. Кацманы жили на первом этаже. Отец и мать, держа на руках Давида, почему-то позвали Якова, встали на колени и обнялись, образуя тесный круг. Мать плакала. Отец сказал Якову:

— Сынок, ты уже взрослый мальчик. Ты должен знать. В наш город, в нашу страну пришла большая беда! Война! Уйти от неё всем нам не получится. Но ты сможешь. Ты должен бежать, так, чтобы тебя никто не увидел. Слышишь? Никто! Огородами, садами, к железной дороге. По ней пойдёшь туда, где восходит солнце, — на восток. Ты должен добраться до Ленинграда. Там живёт мамина сестра, тётя Целя. Вот здесь в узелке её адрес, еда, деньги.

Отец поднял глаза к небу и запел очень жалобную еврейскую песню. А мать кинулась целовать сына. Она ревела навзрыд. Заревел и Давид. Мать сунула в руку Якова шестиконечную звезду.

— Храни её, как можешь, и она сохранит тебя!

Отец весь в слезах обнял сына, расцеловал и скомандовал:

— Беги и не оглядывайся! — добавив: — Да хранит тебя Бог!

Яков выпрыгнул в окно, и буквально через минуту дверь выбили ногой и в комнату ворвались солдаты. Они силой вытолкнут всю семью на улицу и, проверяя документы, поймут, что одного не хватает. Сначала на площадь вытащат отца, а потом офицер, не услышав ответа на вопрос: «Где сын?», достанет пистолет и у всех на глазах застрелит его.

Яков не услышит выстрела, но именно в этот момент споткнётся и упадёт. Неведомая сила прижмёт его к матушке-земле и тем самым спасёт ему жизнь. Буквально в нескольких метрах от него проедет мотоцикл с вооружёнными фашистами. Отлежавшись несколько минут, он поднимет голову, чтобы оглядеться, и продолжит бег навстречу восходящему солнцу. Хорошая физическая подготовка и тренировки в футбольном клубе помогут ему на этом непростом пути длиною в год. Он будет бежать, как спартанец, понимая, что обязан выполнить отцовский наказ.

Яков шёл и прыгал по рельсам. Сначала пытался считать шпалы, но, дважды сбившись, решил прекратить счёт. Бессмысленно всё это, да и от мыслей отвлекает. Как всё странно получилось. Родители дали ему такое задание, совершенно уверенные, что он не испачкается, а он уже испачкался. Наверное, мать будет звать его и отчитывать, как маленького. Отец покачает головой и скажет: «Сынок! Ну ты же уже взрослый парень…» Яков, чтобы сгладить вину, будет давать очередное клятвенное обещание беречь одежду и коленки…

Его детское сознание и менталитет не могли в полной мере осознать всю трагичность ситуации. Он видел, как в небе летают самолёты и ухает земля — наверное, где-то что-то строят или ломают. Не понимал он, что уже очень скоро он собственными детскими глазками увидит то, о чём взрослые боялись даже говорить в присутствии детей.

Сначала это будет большой огонь и много дыма на тех самых рельсах, по которым он шёл. Подойдя поближе, он ужаснётся. Прячась за кустами, он увидит, что что-то ужасное случилось с паровозом: он весь искорёжен, горит и дымится. Какие-то люди что-то ищут, ломают, забирают, складывают. Кто-то кричит, стреляет, и — самое страшное — лают собаки. Он очень боялся злых собак. Страх подсказал ему обойти это место вокруг и вернуться на железную дорогу. Обойти надо с другой стороны, где нет людей.

Яков немного вернулся — слева от железной дороги была неглубокая речка. Он пошёл вдоль берега. По отмели и упавшему дереву перешёл на другую сторону. Переходя, он заметил красивую заводь. Там наверняка водятся окуньки, а может даже и щуки. Надо будет запомнить. Когда закончится война, надо будет позвать отца или соседа, дядю Семёна. Они будут довольны…

Вернуться на железную дорогу долго не получалось. Всё время то болота, то река глубока. Яков даже начал немного паниковать. Но буквально перед заходом солнца он увидел её с бугра и очень обрадовался — даже станцевал ему одному известный танец. Впереди был мост, большой, железный. Перейти по нему незамеченным днём не получится. Надо только ночью, когда все спят. Он сел в свежевырытую яму, из которой как-то странно пахло, но зато весь мост был как на ладони, и решил дождаться темноты. Ещё раз проверил сумку и убедился, что все запасы съедены, а живот этого не понимает. Под его урчание он и уснул.

Проснулся мальчик ночью. Была такая кромешная темнота, что его охватил ужас. Выбора не было — надо было идти. Полумесяц и яркие звёзды помогли ему немного справиться со страхом и темнотой. Он тогда подумал, что если он перейдёт, то уже никогда ничего не будет бояться. Ужасно хотелось есть. Что сильнее — чувство голода или страха? Наверное, до сих пор нет на этот вопрос точного ответа. Одно ясно: голод притупляет чувство страха.

Он шёл на мост, уверенный в том, что за мостом спасение, еда и тётя Целя. Наверное, Бог хранил его. Он перешёл его за час, за самый долгий час в его жизни. Яшка трясся от страха, но дошёл. Сразу за мостом стояла небольшая сторожка, дверь была настежь открыта. Он долго прислушивался. Потом нашёл небольшой камень. Бросил. Никто не отозвался. Он зашёл внутрь. Всё было разбросано. Никого не было. Он заглянул в стол и шкафы. Чернильница, бумаги, газеты, лампа, стакан с подстаканником. Еды никакой. Никогда прежде ему не приходилось испытывать чувство голода. Родители никогда не доводили до такого. Он слышал, что в Африке дети голодают, но чтобы в нашей стране…

Он собрался уходить, но прямо перед дверью почувствовал запах рыбы. Яков поднял голову. Над дверью висела занавеска. Он поднял лежавший стул, встал на него и, отодвинув занавеску, чуть не рухнул от радости. Там на гвоздиках вялилась рыба! Скорей всего, здешний сторож ловил на речке рыбу и сушил, отгоняя дверью мух.

Яков дотянулся и снял с гвоздика первую рыбину. Как она пахла! Он помнил из рассказов, что нельзя есть много сразу — можно умереть. Яшка разломал её между рёбер и укусил это волшебно вкусное мясо. Как-то очень быстро закончилась рыбка…

Тут он услышал какой-то шум. За одну секунду он сорвал всех остальных рыбёшек, засунул их в вещмешок и вынырнул на улицу. Светало. Он увидел, что со стороны моста едет дрезина, а на ней солдаты — не из Красной Армии. Он, как заяц, метнулся в кусты и буквально за несколько минут был уже на безопасном расстоянии. Солдаты войдут в сторожку и долго будут изучать чешую, силясь понять, откуда она здесь взялась. А Яков продолжит свой путь

В пути он встретит очень много людского горя — например, разбомблённую железную дорогу с огромным количеством убитых… Он в свои одиннадцать лет поймёт, что за страх, что за горе пришло в его судьбу. Сначала он ужасно боялся, но вскоре начал понимать, что так будет на всём его пути. Он верил, что с родителями и с братом всё в порядке. То, что они не убегали, как эти люди на поезде, должно спасти им жизнь. Он видел сгоревшие деревни и думал, что, если бы солдаты хотели бы всех убить в его городе, они бы сожгли бы весь его город, как эти сёла. А если они этого не сделали, то, значит, они там все живые и здоровые.

Может, он должен вернуться? Может, всё уже кончилось, и они его ждут обратно? Он останавливался и смотрел по очереди туда, откуда бежал, и туда, куда ещё бежать. Его детская интуиция подсказывала ему, что надо следовать указаниям отца. Самолёты в небе с протяжным воем убеждали его в том же.

Рыба у него кончилась на третий день. Надо было подумать, где брать еду. Отец сказал, что нужно, чтобы его никто не видел. Он, наверное, имел в виду то время, пока Яков бежал вдоль огородов.

Как только начало темнеть, мальчик решил пробраться к одной из деревень. Её он увидел ещё днём и рассчитывал, что, если повезёт, может, кто и накормит — не всех же добрых людей убили. Пробираясь лесопосадкой, Яков услышал странный звук, похожий на ропот человека. Он потихоньку, на цыпочках начал перебегать от дерева к дереву, пока не увидел… бабушку с коровой. Мальчик облегчённо перевёл дух и вышел из-за дерева. Бабушка со страху аж вскрикнула. Потом перевела дух и по-украински спросила, что он здесь делает. Он ответил, что идёт в Ленинград. Бабушка открыла рот и удивлённо переспросила:

— Куда-куда? Да ты хоть знаешь, где это? Ты откуда?

Яков рассказал всё, что знал. Бабушка подошла, обняла его и заплакала, потом взяла за руку и повела за собой. Яков молча шел за ней. Он проголодался и ужасно устал. За три дня он спал лишь дважды. Первый раз — в брошенной лодке, а второй раз — на траве.

В деревню шли осторожно. Бабушка провела его задней дорогой. Придя в дом, она позвала мужа-старика. Когда тот слез с печи, опешил. Первое, что он сказал:

— Ты что, старая, ополоумела? Он же еврей! Беда будет!

— Дурень! Он — ребёнок! Надо мальца накормить и спрятать, а потом решим.

Они принялись суетиться. Растопили печь, нагрели воды, и дед сам лично, хоть и причитая, глядя на Яшкину национальную особенность, помыл мальчика. Бабулька отварила картошки, налила молока, сметаны, отрезала краюху хлеба. Он ел с таким удовольствием, что даже суровый дед заулыбался, а бабулечка заплакала. Она понимала и чувствовала, что перед ними сирота. Яков так устал, что уснул прямо за столом. Они его отнесли на кровать. Дед лёг рядом караулить — вдруг захочет по нужде и испугается.

Утром они с бабкой решат держать его на чердаке, пока не утихнет всё, но Яшка скажет, что тетя Целя ждёт его и переживает. Они уговорят его остаться ещё хоть на пару дней, пока дед пошьёт ему новые ботики, — в старых он до тёти Цели не дойдёт.

Яков оставался в доме больше двух недель. Они давали ему книжки и научили прятаться, если кто придёт в дом. Немцы были всюду, и рисковать лишний раз не было смысла. Дед с бабкой боялись, что кто-то увидит и доложит новой власти, а за это следовал расстрел. Но в деревне были и те, кому они доверяли. Своих детей у стариков не было, и поэтому всю свою накопленную любовь они отдали этому кучерявому черноглазому мальчонке.

Местный фельдшер, дедов кум, предложил остричь его наголо, чтобы черные кудри не сбивали никого с толку. Бабушка достала из сундука крестик на верёвочке и надела ему на шею. Яшка не мог понять, почему вокруг него так много суеты — ведь он всего лишь маленький мальчик и никому не враг. Даже если взрослые почему-то воюют, разве дети могут им помешать? Ему надо к тёте Целе, а не спать на соломе. Почему они не хотят показать ему, где у них тут Ленинград? Отец с матерью не успели ему всё объяснить. Придётся до всего доходить самому… Каждый день дед приходил и спускал его вниз с чердака и каждый день говорил одно и то же: не время ещё.

Однажды вечером дед позвал Якова, и тот спустился с чердака. Старики сидели на лавке и со слезами смотрели на мальчонку. Дед начал говорить под причитания старухи:

— Сегодня наш кум Максим поедет в город. Там живёт мой брат. Его жена работает на железной дороге, или работала — не знаешь, как оно сейчас-то. В общем, они тебе подскажут, как и куда тебе дальше. Бабка тебе тут собрала на дорогу, а я тебе обувку пошил и на лето, и на зиму.

Бабушка Марфа связала ему свитер и шарф. Дед нашел и ушил свою меховую шапку. За всё это Яков ещё не раз скажет им огромное спасибо. А пока он ещё не знал, что ему придётся пережить, у скольких людей прятаться и каким только транспортом не добираться. На всём его пути — а это будет больше года — ему будут попадаться хорошие и добрые люди разных национальностей и возрастов. Он пройдёт пол-Европы. Два бездомных паренька за меховую шапку и шарф помогут перейти ему линию фронта по только им известным тропинкам. Они будут убегать от собак и прятаться от пуль. Ему вернут и шапку, и шарф, да ещё пожмут на прощанье руку — за смелость, за упорство!

Он придёт в Ленинград с той стороны, откуда никого не ждали. Придёт в город, где началась блокада. Буквально перед самым городом Яков услышит, как кто-то жалобно скулит. Он оглянется и увидит, как из-под руин к нему со всех ног бежит щенок. Яков возьмёт его на руки, а тот будет лизать его и скулить от счастья.

— Ты кто? Откуда? Как тебя зовут?

Вилянием хвоста щенок отвечал на все вопросы, жаль, Яшка не понимал этого языка. Он назовёт его Другом, и они продолжат жизненный путь вместе. Они будут идти по городу, где многие дома превратились в груду обломков, а мокрый снег с ветром сделают город совсем неузнаваемым. Ему казалось, что он попал не в тот Ленинград. У людей он спрашивал заученный наизусть адрес, и ему все показывали куда-то в сторону, где домов уже не было. Были лишь руины. С помощью военных он найдёт то место, где жила тётя Целя. Бедная тётя Целя! Хотелось бы верить, что она успела эвакуироваться. Никто не знал больше, чем видел. Это был тупик. Что дальше? Куда теперь идти? Он стоял перед разрушенным до основания домом, в котором добрая тётушка когда-то угощала их чаем и упрашивала остаться здесь жить.

Кто-то опустил ему руку на плечо, и он обернулся. Перед ним стояла старушка. Она со слезами на глазах благодарила его и его друзей, которые всю ночь тушили зажигательные бомбы на крыше её дома. Она протянула свёрток и сказала, что это еда для него и друзей. Яков сильно смутился и вернул свёрток.

— Извините, вы меня перепутали. Я только пришёл сюда издалека, и у меня нет друзей, кроме… — Он распахнул курточку, и оттуда высунулась мордочка щенка.

— А ты не смог бы им передать от меня? Они все живут на заводе, там же работают, а по ночам тушат бомбы. Здесь три квартала — и налево. — Она показала рукой в сторону уцелевших домов. Яков посмотрел на старушку, на свёрток и в ту самую сторону, где живут и работают юные герои.

— Конечно, отнесу.

У него даже в помыслах не было взять что-то из этого свёртка. Наверное, и она это поняла, протягивая еду. Он был голоден, и его друг был голоден — пёсик аж заскулил, учуяв запах еды. Якову почему-то тоже захотелось скулить. Но он был сильным и честным. Родители привили ему самые лучшие качества. Учили оставаться человеком при любых обстоятельствах. Он с достоинством прошёл этот нелёгкий путь, а сейчас у него в руках был самый большой соблазн в его жизни. Он как бы распался на две половинки. Одна кричала в оба уха, уговаривая съесть, и клялась, что об этом никто не узнает, другая голосом отца велела идти и сделать обещанное.

Он поплёлся, уставший и голодный, в сторону завода. На воротах не было охраны. Там бегали какие-то люди в военной форме и ездили грузовые машины. Между крыш были натянуты какие-то сети с камуфляжем. Всё было похоже на подготовку к спектаклю. Ему делали замечания, требуя не стоять на дороге, и никто не отвечал на вопрос. Он увидел дедушку в тулупе, который открывал и закрывал большие ворота в одном из цехов. Яков подошёл к нему и спросил, где работают и живут мальчики, которые ночью гасят бомбы? Старик со слезами посмотрел на него и показал в сторону красных ворот со звездой. Яков пошёл туда.

Из цеха доносился вой работающих станков. Мальчик зашёл через большую дверь и замер. Вокруг всё жужжало, двигалось. Звенел металл. Пахло каким-то мазутом и маслом. За станками работали маленькие мужички с детскими лицами. Некоторые посмотрели на него и, не отрываясь, начали перекрикиваться. Они уже научились не слышать шума. Буквально через несколько минут к Якову подошли мальчик и девочка в промасленных ватниках и шапках. Потом ещё один подросток. Остальные косились, не отходя от станков. Они работали как взрослые, и лишь двое взрослых — дяденька и тётенька — бегали от одного к другому, помогая и проверяя.

Подросток представился Валентином, он здесь помощник мастера. Он держался гордо, уверенно и очень дружелюбно.

— Ты к нам?

— Меня бабушка попросила поблагодарить вас за то, что вы тушили бомбы, и велела передать вам вот это.

Он протянул свёрток. Одновременно у него из-под куртки выпрыгнул щенок. Буквально на мгновение дети перестали быть взрослыми. Девочка схватила щенка и прижала к себе.

— А как его зовут?

— Друг, просто Друг! — сказал Яков. Ему так хотелось здесь остаться… Он хотел бы делать эту взрослую работу или что-то ещё. Он так давно не видел ровесников!

— Ребята, тут картошка и хлеб! — закричал Валентин, развернув свёрток. — Обязательно скажи спасибо своей бабушке!

— Она не моя бабушка. Я её встретил случайно. Я искал свою тётю, а она подошла и попросила вам принести.

— Ты нашёл тётю?

— Нет! Её дом разрушен.

— А где твои родители? — спросила девочка.

— Они остались на Украине.

Дети переглянулись. Они уже научились без слов понимать друг друга.

— А оставайся с нами? — предложил Валентин, понимая, что перед ним сирота. — Нам хорошие ребята — во! — как нужны! Будешь жить и работать с нами. У нас отличные ребята! Пойдём!

Они пошли в конец цеха где своими силами дети построили приют. Сами утеплили, обустроили, сделали спальни, кухню и туалет. Многое принесли из руин.

— Ты голоден? У нас скоро обед. Все придут, и мы тебя познакомим со всеми. И пёсика твоего накормим.

От этих слов Яков чуть не захлебнулся слюной. Кстати, его щенку Другу Настя — так звали девочку — уже дала косточку. Тот урчал от удовольствия. Буквально через несколько минут на обед пришли все ребята. Их было много. Все, кроме одного, отнеслись к Яшке очень дружелюбно. Этот один был Мишка Беззубый. Он всё время очень ловко вертел в руках нож. Первое, что он предложил, — переименовать щенка в «Шницель» и сделать из него ужин. Он старался держаться как лидер, которого все немного боятся. Его сильно злило, что его не взяли на передовую, где его умение владеть ножом могло бы сыграть «решающую» роль в войне. А точить снаряды может любая девчонка! Сказать честно, было у этого мальчишки бесстрашное сердце. Он первым бросался тушить «зажигалки», совершенно не боялся взрывов. А может, и боялся, но делал вид, что ему смешно, и он как-то научился чувствовать, когда и где упадёт следующая бомба. Это его чувство не раз выручало и спасало жизни этих бесстрашных мальчишек. Причём, когда его благодарили, он отшучивался, не считая это каким-то подвигом. Иногда всё шло не по правилам, и маленькие мальчишки хоронили маленьких мальчиков по-взрослому. Тогда Мишка сильно злился, что не послушались его инструкций. Он матерился и втыкал в землю нож. Попадёт под бомбёжку и Дружок, который попытается помочь пацанам. Его тоже похоронят со всеми «почестями», как боевого друга…

Яшка быстро втянулся в работу. Научился многому. Его руки окрепли, мышцы стали как тетива, а нервы — как стальная проволока. Смерть ходила за ними по пятам, и ребята говорили с ней, как с соседкой. Они разучились плакать, но научились ценить время, еду, которой всегда не хватало, и дружбу. Их вклад в защиту великого города и всей страны тяжело переоценить.

Закончится война. Некоторые останутся на заводе, кто-то поедет поднимать страну из руин. А Яшка буквально за несколько дней до победы увидит сон, будто пришли к нему мать с отцом, и мама сказала: «Сынок, скоро всё закончится, но нас не ищи — мы погибли, — а Давид живой! Он будет в другой стране. Найди его. Обязательно найди!». И родители ушли в темноту.

Яков подскочил с кровати с криком: «Где искать? В какой стране?!». Они не сказали, поставив ему задачу на многие годы вперёд.

Он пойдёт учиться сначала в школу рабочей молодёжи, потом в судостроительный институт. Всю жизнь он мечтал о море. И здесь, в Ленинграде, он не раз смотрел на Финский залив и представлял, как после войны построит яхту с белыми парусами и они всей семьёй будут совершать морские прогулки. Теперь ему яхта нужна, чтобы пересечь все Океаны, но найти брата.

Яков напишет тысячи запросов и получит столько же ответов, что под такой фамилией Давид не числится. Повзрослев, он поймёт, что наверняка брат живёт в другой семье, под другой фамилией, в другой стране. Такие случаи были сплошь и рядом. В такой ситуации надо надеяться лишь на чудо. Помимо прочих задач, появилась ещё одна. Если Давид в другой стране — значит, он будет говорить на другом языке. А на каком? Задача! Придётся учить все! Ну, или наиболее распространённые: английский, французский, испанский (немецкий, японский отпадают), может, ещё итальянский, ведь не все же были за Муссолини. А вдруг чехи или, скажем, шведы?

Что тогда? Придётся начать с основных, а там будет видно — может, и придётся какой-то учить отдельно. В том, что он найдёт брата, Яков не сомневался не минуты. Всё дело времени.

За учёбу он взялся с повышенным энтузиазмом, параллельно учил языки. Цели и задачи оправдывали и средства, и «жертвы». Он принёс в жертву личную жизнь. Его рвение достичь поставленной цели мобилизовало в нём все его возможности, даже скрытые. Он стал лучшим учеником в институте. Остался в аспирантуре, защитил диссертацию. Возглавил факультет. Но, как и везде в это послевоенное время, зависть порождала злобу и ненависть. Как раковая опухоль, плодились доносчики и «доброжелатели». Пришло от одного такого письмо в райком партии с просьбой помочь очистить ряды от окопавшихся в тылу слишком умных молодых деятелей с сомнительным прошлым. Не давали покоя успех и заслуженное уважение некоторым «товарищам». Повезло Якову, что в райкоме партии работал один из его заводских друзей. Если бы письмо ушло в НКВД, то было бы то, что произошло с Мишкой Беззубым — сгинул он в сибирских болотах лишь за то, что сказал одному негодяю, что победа в войне не заслуга одного человека, каким бы он ни был, а всей страны.

Яшкин друг Колька-Мотылёк, а теперь первый секретарь райкома партии Николай Иванович Мотыль, вызвал его к себе и посоветовал уезжать от греха подальше. Иначе они не оставят его в покое и для достижения цели будут писать во все инстанции. Здесь он в силах прикрыть, а там… даже разбираться не будут.

Кстати, то, что у него брат за границей, и Яков учит языки, было большой тайной. Об этом не знал никто! Время было смутное. Выживший в войну народ выживал друг друга. Уезжать далеко от моря он не хотел. Выбор пал на небольшой городок на побережье, куда он приехал на своём маленьком авто, перевезя на нём весь нехитрый скарб.

Его мечта построить яхту не давала ему покоя. Поэтому небольшой городок и небольшой домик с выходом к морю делали его мечту реальней. Прежде чем купить этот дом, Яков долго изучал и ландшафт, и подступы, и береговую черту. В то время был период нездорового коммунистического энтузиазма. Все были нацелены на гигантские стройки и проекты. В это же время начали формироваться отряды разного толка: спасательные, народные дружины, строительные, оздоровительные, политические. Яков интуитивно понял, где может быть полезен, и смог иметь достаточно времени для занятия своими делами. Его с удовольствием взяли заниматься организацией всех этих дружин под патриотические лозунги.

Надо отметить, что основной вклад в создание спасательной станции на воде внёс именно Яков. Он же и предложил своему соседу Александру Рогову вступить в ряды первой в городе спасательной службы. С тех пор и завязалась у них замечательная мужская дружба. Александр всегда восхищался богатой жизненной биографией дяди Якова — так он его называл. Человек, прошедший через всю войну в столь юном возрасте, хлебнувший сполна все тяготы Ленинградской блокады, не способен был на подлость и предательство. Ему можно было доверять самые сокровенные тайны.

Однажды Яков, немного выпив, позвал Александра пройтись вдоль берега, на что тот охотно согласился. Он стал первым, кому Яков открыл свою тайну. Он прекрасно знал, что Александр всегда будет на его стороне и никогда не проболтается. Для большей верности, по собственному желанию, он даст ему клятвенное обещание хранить тайну и помогать ему во всём, чтобы мечта осуществилась.

Под эгидой спасательной службы они откроют яхт-клуб и начнут строить небольшие яхты. Втянут в это много людей. Об этом узнает весь город. С помощью государства и добровольцев будет отстроен причал и сухие доки. Спасательная служба переедет в новое кирпичное здание со всем необходимым оборудованием. Получат они и два новых катера. Проведут телефон и сигнализацию.

Строить яхты всегда было делом непростым, особенно когда практически всё, кроме водки, является дефицитом. Да ещё в приграничной полосе, где тотальный контроль со стороны КГБ. От мысли строить, чтобы уплыть, Яков отказался сразу. Он свято верил, что придут иные времена и его планы осуществятся. Сейчас ему нужен опыт, наработки. Надо заслужить доверие властей и тех, кто окружает его.

Страна постепенно менялась. Жёсткая коммунистическая доктрина сохранялась вплоть до Горбачёва, но первые послабления начались ещё в последние годы правления Брежнева.

Продолжать поиски брата было делом небезопасным. Как только власти поймут, что у человека есть кто-то за границей, скорей всего, ему запретят жить и работать в приграничном городе. А тем более — строить яхты. Надо было ждать. Сколько? Этого не знал никто. Но он чувствовал, что прогнившая с головы и изнутри власть скоро изживёт себя. А пока он готовил себя.

Почти каждый вечер Яков встречался с Роговыми. Они все праздники справляли вместе, проблемы решали сообща. Небольшой огород давал урожай на две семьи. Дядя Яша взял шефство над Владом, и, пока вся страна двигалась строем с песнями от одной цели к другой, они изучали английский и французский и строили модели будущих яхт и бригантин. Им давали двойные имена — одно для «прессы», другое для души. С «душевным» именем парусники и яхты проходили по разным маршрутам, проложенным на карте. Заходили в разные порты, и дядя Яша «уходил» куда-то, чтобы вернуться с каким-то другом. Тогда Влад ещё не знал всей правды, он был слишком юным для такого рода новостей.

Чуть позже они начнут встречаться намного реже, потому что в одном из доков дядя Яша с бригадой мастеров начнут строить яхту. Она будет полуспортивного образца. Деньги выделит город. Имя ей подберёт сам дядя Яша — «Коммсар», — чем вызовет одобрение у всего градоправления. А первый секретарь райкома партии лично возьмёт под контроль поставку комплектующих и ход работ. Яков точно знал, как власть себя любит, и умел подыграть. Иногда в разговоре с Александром он, упоминая о компартии, ругался и сплёвывал. Никакие покровители не могли оградить бригаду судостроителей от регулярных проверок комитетом госбезопасности. Всех по очереди вызывали «куда надо» и интересовались, не имеет ли кто-то дурных намерений, не ругает ли кто советскую власть.

Ходить на яхте должен специально обученный экипаж. В числе таких специалистов был и Александр. Он обучался этому как спасатель. Ходил под парусом не раз. Так же, как и все, приходил в док и интересовался ходом работ. Несколько раз сам лично помогал делать разные крепления, узлы, устанавливать оборудование. За такой энтузиазм его тоже вызывали в КГБ и тоже попросили следить за остальными. Ведь враг не дремлет, он только и ждёт, когда яхта будет готова, чтобы убежать в Финляндию, а оттуда, не дай бог, в США. Надо отдать должное, Александр, да и Яков, пользовались в городе большим уважением и даже у КГБ имели что-то вроде доверия и иммунитета.

В канун майских праздников яхта была готова, и спустить её на воду было решено 1 мая. Почётное право разбить шампанское об борт было доверено дяде Яше, но в последний момент переиграли, и решено было, что бутылку будет бить жена первого секретаря райкома партии. Честно сказать, это сильно расстроило Якова. Ведь это было его детище. Каждая деталь прошла через его руки. Сколько дней и ночей он провёл возле неё! Он разговаривал с яхтой, как с живым существом. Называл её дочуркой, а себя — «Папой Карло». «Душевное» имя ей дал — «Фаина», в честь матери, а «официальное» — «Коммсар», в угоду власти. Роговы успокаивали его как могли и уговаривали прийти на спуск. Он категорически отказывался. Кстати сказать, Александру приказали сформировать экипаж, и ему же доверили первому поднять паруса. Он жутко боялся, что это его теперь рассорит с дядей Яшей, но тот был очень мудрый человек и никогда бы не поставил на одни весы дружбу и жизненные обстоятельства. Тем более что решение принимали за него сильные мира сего, а он — лишь исполнитель.

Первого числа, сразу после праздничной демонстрации, полгорода придёт на верфь посмотреть, как в торжественной обстановке спустят на воду первую построенную в советское время в этом городе яхту. Будет духовой оркестр, будут все, кроме самого Якова. Все шло по плану. Красивые, блестящие машины привезли больших начальников, их избалованных жён и детей. Подтянулся и остальной народ, попроще. Все ждали начала. Кто-то привязал бутылку шампанского веревкой к корме, так, чтобы, оттянув её с причала и отпустив, можно было бы разбить шампанское о борт яхты. Все с нетерпением ожидали начала.

Первый секретарь райкома партии, А.Б. Романов, ждал, что Яков будет рядом и будет подсказывать, как разбивать бутылку и резать ленту. Он вертел головой и явно нервничал. Его жена держала на руках собачонку и всё время, говоря с кем-то, громко, по-хозяйски смеялась. Увидев Александра, секретарь велел привести его. Первый вопрос, который он задал с явной тревогой и злобой:

— Где Абраша?

— Кто? — недоумевая, переспросил Александр.

— Я-я-я-яков где?

— Аа-а-а! Так он приболел. Но скоро выздоровеет.

— Стой здесь и никуда не уходи. Я во всем этом ни хрена не смыслю. Будешь подсказывать.

Подсказывать пришлось много, ещё больше отвечать на вопросы жён и детей. Это сильно утомило Александра. Он в душе ругался и глазами искал Якова среди людей — бесполезно, но он чувствовал: Яков где-то рядом. Тогда он посмотрел в сторону наблюдательной вышки, что у спасательной службы, и, уличив удобный момент, поднял руку и потряс кулаком в сторону окон. Оттуда ответили солнечным зайчиком.

— Ах ты ж! — «Старый Змей» выругался, глядя в сторону «состоронынаблюдающего».

Всё те же «зайчики» ответили подмигиванием.

В это время все захлопали, и жена «первого», держа в одной руке собачку, а второй взяв шампанское, как-то очень неловко бросила бутылку. Та, вскользь коснувшись борта, не разбилась и отскочила прочь. Она опять начала смеяться. Ей вторили все подхалимы. Бутылку доставали, и она опять её бросала, повторяя всё точь-в-точь, пока уже в гневе Романов не выхватил у жены и с силой не ударил. Бутылка разлетелась вдребезги. Все опять захлопали и засмеялись. Все, кроме тех, кто понимал, что это очень плохая примета. Жена, вся раздосадованная, прижав собачку и состроив губки, выдавила чуть не со слезами: «Ну Ко-о-о-отя!!!».

Потом оркестр ударил в медь. Перерезали ленточки и спустили яхту на воду.

Как скоро все хлебосольные речи были сказаны, экипаж, во главе с Александром, помог почётным хозяевам и гостям подняться на борт. Всех сразу вместить яхта не сможет, поэтому катать народ по заливу они будут по очереди. Народ будет веселиться и строить планы на будущее, стараясь доказать экипажу, что прогулка на яхте — это лучший подарок ребёнку. Последним на палубу зайдёт «Папа Карло». Они сначала посмотрят с Александром друг другу в глаза, как-то одновременно пожмут плечами и, не сговариваясь, пожмут друг другу руки. Капитан выполнит все манёвры, о коих попросит Яков. Он будет внимательно слушать, как ведут себя все узлы и механизмы, как работает мотор и наполняются паруса.

На вопрос Александра: «Ну, как? Что скажешь?» — ответ будет простой, с душевной улыбкой: «А вот теперь не грех и отметить!».

Они отмечали до утра, как и вся страна, только не Первомай, а свой праздник — День Рождения мечты! Женщины готовили вкусности. Александр жарил шашлык, а Влад ему помогал. К ним заходили друзья и соседи. Шутили, поздравляли, желали дальнейших успехов.

Уже буквально через месяц Якову сообщат, что «наверху» принято решение о выделении средств на строительство ещё трёх яхт, причём одна из них уже спортивная, а значит, сможет преодолевать значительные расстояния. Со временем будет рассматриваться вариант о том, чтобы наладить производство отечественных яхт в нашем городе. Яков, по замыслу организаторов этого проекта, должен будет помогать товарищу Пономарёву В.В. Кто такой этот товарищ, Яков не знал, да и для города он будет человеком новым. Партия послала его помочь городу. До этого он поднимал аграрный комплекс в Краснодарском крае. Как скажет сам Аграрий, он здесь по приказу, а приказ всегда лучше, чем желание, потому что желание приходит и уходит, а приказ требует обязательного выполнения, и его никто не отменял.

Вот так и строилась вся страна — по приказу, без желания и хотения. Делать всё «со вкусом» считалось дурным, буржуазным. Вся одежда, производимая в стране, техника, оборудование, автомобили — всё без исключения было тому подтверждением. Любые попытки внести что-то новое осуждались наверху коммунистическими старцами, и чаще всего инициатора ставили на место и просили не высовываться. А было не раз и такое, что несли «заслуженное» наказание за попытку внедрить инакомыслие.

Яков знал это, понимал и молчал. Разве можно бороться с целой системой, для которой люди — лишь ресурсы? Пришлось на многое закрывать глаза. Тем не менее, док расширили, добавили техники и увеличили и без того раздутый штат. Теперь на каждого рабочего приходилось по начальнику.

Работа началась с непредвиденными задержками, с жаркими дискуссиями, комиссиями и проверками. Были и субботники, и праздничные дни. Всегда было чувство, что тянуть время, дробить рабочий день на ненужные митинги, перекуры — это самый быстрый способ работать. Однажды, в канун очередного пролетарского праздника, за опережение графика и достижения в работе была выдана премия. У всех это вызвало восторг, у Якова и Александра — недоумение. Они точно знали, что если работать на совесть, без проволочек, то шампанское нужно было бы покупать ещё вчера.

День за днём, месяц за месяцем тянулось время. Александр строго следил за безопасностью на воде, его красавица жена ждала его с каждого дежурства, Влад рос, набирался сил и разума. Дядя Яков строил с бригадой очередную «чудо»-яхту по чертежам сталинских лауреатов. Весь город был занят своим делом.

Весной Роговы готовились встретить юбилей — пятнадцатилетие совместной жизни. Александр решил подойти к этому празднику с особой тщательностью. По просьбе зятя, тёща подготовила сценарий торжества. Она вместе с внуком изготовила стенгазету с семейными фото и красивыми изречениями великих людей о семье и браке, о любви и верности. Будет всё очень красиво. Казалось, в этот праздник вовлечён весь город. По совету дяди Яши, пригласят главу райкома партии с его женой. Жена возьмёт собаку, от которой она (и только она) в восторге.

Столы накрыли на улице, погода позволила это сделать. На удивление было безоблачно и безветренно. Елена одела нарядное белое платье и свою свадебную фату, а Александр — чёрный костюм, белую рубашку и чёрный галстук. Таким его давно никто не видел. Красавцы! Гости по очереди говорили тосты и красивые слова. Ребята из спасательной службы играли на гитарах и пели песни. Было очень весело, и всем хватало места. Венцом программы стало предложение весьма подвыпившего первого секретаря, взять «капитану» свою невесту и прокатить на яхте по морю. Новая яхта была ещё не готова, поэтому решено было прогуляться на «Коммсаре». Гости проводили до причала, под аплодисменты они зашли на борт и отчалили. Только Влад успел сказать:

— Пап! А спросить… у Посейдона?

Его вопрос просто утонул в криках восторженных друзей семьи. Александр поднял паруса, и яхта взяла курс в открытое море. Последними ушли с причала дядя Яша и Влад. Влад очень серьёзно, почти со слезами сказал Якову:

— Ведь отец… В первый раз не спросил разрешения… у Посейдона.

— Так бывает, малыш. Они очень торопились. Я думаю, всё будет хорошо. Это лишь его козырная шутка. Они скоро вернутся.

Яков положил ему руку на плечо и, ещё раз проводив взглядом яхту, они направились домой, к праздничному столу. Когда до дома оставалась лишь сотня метров, резкий порыв ветра с материка сорвал с дяди Якова шляпу и понёс в сторону моря. Он даже не кинулся её догонять. Какой-то непонятный ужас охватил его. Он посмотрел на море — яхты не было видно. Внезапно небо стало серым, ветер начал усиливаться, поднимая в воздух бумагу и тряпки. Все как по команде немного замерли и посмотрели на Якова. Он поймал на себе тревожный взгляд Влада. Не сговариваясь, они побежали на пристань. Пока они добежали, порывы ветра стали сильными, и на море поднялась волна. Яхты по-прежнему не было видно.

Яков, почувствовав, что ситуация выходит из-под контроля, кинулся к спасателям. Влад — за ним. Когда они вбежали в помещение спасательной службы, ребята, что на празднике играли на гитарах, уже кричали по всем каналам. Но ответа не было. Один из катеров с дежурной бригадой уже направился в море. Всем спасательным постам и пограничникам была передана информация о яхте. Все рации без остановки звали Александра…

К этому времени занялся сильнейший дождь, и порывы ветра начинали ломать ветки и рвать провода. На улице стало темно и жутко. Катер вернулся ни с чем. Он не в силах был бороться с волной и ветром. Ужас охватил Влада. Он не мог поверить, что такой опытный и сильный человек, как его отец, не найдёт выход из этой ситуации. Оставалась лишь одна надежда — что они укроются от стихии где-то на острове, или в открытом море будет легче бороться… хотя… Все прекрасно понимали, что маломаневренная яхта старого образца не сможет выдержать удар такой стихии.

Влад, с его юношеским менталитетом, не мог понять, почему никто не спасает его родителей?! Почему все здесь?! Он схватил со стола фонарь и побежал на пристань. Ветер буквально валил его с ног, а дождь хлестал как розгами по лицу. Он бежал и верил, что, мигая фонарём как маяком, он поможет родителям отыскать родной причал. Он начал мигать фонариком, как только выбежал из двери. Неизвестно сколько бы он ещё там стоял и, борясь со стихией, помогал светом найти путь домой, но дядя Яков подошёл сзади и, взяв мальчика за плечи, позвал домой.

— Они наверняка уже пришвартовались где-то и ждут, когда утихнет буря, чтобы сообщить нам. Пойдём домой!

Он кричал ему в самое ухо, чтобы перекричать шум моря, ветра, дождя.

— А если нет? А если они не могут нас найти?

— Твой отец может всё! Тем более что ему сигналят с вышки.

С вышки действительно подавали световой сигнал. Они шли домой, всю дорогу оглядываясь, чтобы увернуться от дождя и ещё раз посмотреть на море… А вдруг… чудо?

Всю ночь они ждали новостей. Никто не сомкнул глаз. Даже первый секретарь просил докладывать ему лично в любое время дня и ночи. Телефоны, кстати, не работали, — наверное, где-то разрыв в сети, — и это вселяло надежду. Но… чуда не произошло.

Наутро, как только буря утихла, Влад кинулся к причалу. Весь берег был покрыт водорослями и мусором, а яхты не было. Не было её и в море. Оглядевшись, он побежал к спасателям. Сердце билось как отбойный молоток.

Дядя Яков был уже там. По лицам людей Влад понял, что произошло что-то страшное, но никто в это не верит и все продолжают на что-то надеяться. Вся береговая охрана и пограничники, все спасательные службы, даже финские, были подняты на ноги, но поиски пока не принесли никаких результатов. Было найдено много разных лодок и плавсредств, затонувших в эту ночь или ранее, но яхты «Коммсар» среди них не было. Не видели её и у «чужих» берегов. Она просто бесследно исчезла, как никогда к месту сказать — «как в воду канула». Облёт на вертолёте вдоль побережья тоже не дал никаких результатов. Семь дней шли активные поиски, и после этого было принято считать Роговых Александра и Елену без вести пропавшими.

Всё это время ни Влад, ни Яков не теряли надежды и каждый день вместе со спасателями на цистерне прорабатывали маршруты поиска. Даже Влад один раз выходил в море. В глубине души каждый понимал, что, если бы была хоть какая-то надежда, она бы уже себя хоть как-то проявила. Очень много странного и безответного было в этой трагедии. Специалисты будут ломать головы, что такое могло произойти с яхтой, что, затонув, — а яхта, похоже, просто затонула, — она не оставила никаких следов. Скорей всего, корпус оказался достаточно прочным, но вот, зачерпнув воды, она не смогла оставаться на плаву. Пограничников и береговую охрану замучают проверками. Полетят погоны и «головы» у всех, кто хоть как-то был связан с этим инцидентом. Товарищ Романов за проявленную инициативу и халатность будет снят с должности и, если верить слухам, отдан под суд. Не оставят в покое и Якова, и бабушку, и даже Влада. КГБ будет интересоваться о планах семьи Роговых, о том, как они оценивали работу партии и правительства, о том, как относились к международной обстановке и обо всех недовольствах и замечаниях. Владу даже задали вопрос, зачем ему так много моделей яхт в комнате и куда он на них собрался уплыть. Ответ был достаточно взрослый и жёсткий:

— А вы сами пробовали когда-нибудь плавать на моделях?

На слово «плавать» он сделал особое ударение, давая понять, что моряки по морю ходят, а не плавают…

Ничто не останавливало дядю Яшу и Влада — ни горе, ни беда. Влад категорически отказывался верить в любые версии, кроме одной: родители скоро вернутся! С первого дня его окружали какие-то люди, все старались в чём-то помочь, как-то утешить. Любые соболезнования он воспринимал в штыки. Иногда даже психовал и уходил подальше от всех. Влад целыми днями слушал радио, смотрел телевизор, читал газеты, стараясь уцепиться хоть за какую-то новость. По нескольку раз в день он приходил к спасателям, но те лишь сожалели и обещали никогда не терять бдительности и продолжать посильный поиск.

Мир для Влада остановился. Он тысячу раз проигрывал в сознании тот день, находя ошибки и стараясь вернуть время, развернуть его вспять, но никакие ошибки, никакие трагедии не позволят ему даже просто притормозить. Тот, кто не терял родных и близких, вряд ли поймёт всю глубину трагедии. Кажется, что мир опустел, лишился главной опоры. Он утратил краски и звуки, а в таком виде он просто безынтересен. В первые дни после трагедии сильно обостряются все чувства, особенно зрение и слух. Именно они больше всех стараются помочь отыскать те доказательства, что подтверждают: они живы и слишком рано вы их записали в пропавшие. Влад проигрывал сотни сценариев, согласно которым его родители живы и не сегодня-завтра это узнают все. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать, что люди уходят навсегда, оставляя этот мир. У многих этот путь отличается от привычного. С ним об этом говорили и дядя Яков, и спасатели, и врачи. Он всё понимал, кроме одного — при чём тут он? Какое отношение это имеет к его семье? Его родители замечательные люди. Отец заслуженный спасатель. Не курит, не пьёт. Мама тоже. Их все уважают. Они живут по совести, без обмана, без зависти и врагов. Отец владеет любой техникой. Он умён и силён. Та буря, что поднялась в тот день, для него забава. Он преодолевал и не такие опасности! Где логика? Нет никакой логики! Все аргументы за то, что они оба живы! Не знал он ещё тогда, что смерть не признаёт никакой логики.

Не хотел дядя Яков вступать с Владом в полемику и с первого дня принял его сторону. Самое страшное, что он принял всю вину на себя. Он считал, что судно затонуло по его вине — ведь он главный создатель этой яхты. Чувство вины он будет носить в себе всю свою жизнь — и в этом уж точно не было логики.

Время лечит. Через девять дней бабушка позовёт всех на обед. Влад, увидев это, убежит из дому, наивно полагая, что таким образом заставит всех поверить в его версию. Ночевать он останется у Якова. Потом ещё три дня будет прятаться.

Бабушка тоже очень сильно горевала. С того самого дня, как не вернулась яхта, она почти всё время сидела у окна, смотрела на море и утирала слёзы, как свеча, тая с каждым днём.

Влад, осознав ошибку, вернётся к бабушке и попросит прощения. После этого придёт дядя Яков, и у них состоится серьёзный разговор. Теперь, «пока не вернутся родители», хозяин в доме — Влад. Его задача — в тесном контакте с дядей Яшей вести все дела и хозяйство. Надо многому научиться: готовить еду, стирать, убираться во всём доме, а не только у себя в комнате, следить за хозяйством. Топить печь и баню он уже умел — отец научил. А ещё нужно было разбираться в лекарствах: бабушка сильно сдала. Надо было уметь замерить давление и, если необходимо, вызвать врача. В пятнадцать лет Владу предстояло, перешагнув несколько этапов юношеского взросления, вдруг стать взрослым. Всеми своими достижениями ему хотелось похвалиться отцу. Он твёрдо верил: вернувшись, отец будет им гордиться. Да и мама тоже — ведь он освоил немало чисто женских, как ему казалось, «специальностей».

Однажды, зайдя к спасателям, он увидел портрет отца, и, казалось, начавшая затихать рана вдруг открылась вновь. Он метнулся в залив и как был в одежде бросился в воду. Зайдя по пояс, он закричал что было силы: «Папа!!! Мама!!!», — и, сжав в кулаках воду, рванул её на себя, как бы стараясь сорвать это жуткое одеяло, которое прячет от него родителей. Но лишь ногти до крови впились в кожу… Он опустил голову под воду и опять закричал. Но уже остывшее Море било его волнами в грудь, выталкивая мальчика на земную твердь и давая понять, что надо смириться с потерей и идти вперёд. Он стоял и стонал от бессилия, от несправедливости. Кровь капала в воду, окрашивая её в цвет отчаяния.

Сначала сильные руки опустились на его плечи, а потом их накрыл тёплый большой пиджак. Влад оглянулся… это был не отец! Это был дядя Яша…

Оглянувшись, Влад посмотрел в глаза Якова, полные слёз. Он обнял его и зарыдал. Они плакали оба. Так должно было быть: надо отпустить из себя всё, что накопилось, пусть оно уйдёт в солёную воду — туда, где слезам самое место. Может, это и есть людские слёзы, за тысячелетия пролитые родом человеческим, а иначе как объяснить солёную горечь? Ведь горя на Земле было немало.

Они вернулись домой мокрые и обессиленные. Яков затопил баню. Надо было прогреться, чтобы не простыть. Они долго грелись и говорили о яхтах и катерах, о погоде и зиме. Надо было закончить одну яхту и переходить к другой. Но морозы могут помешать. Яков попросил прийти к нему завтра в док — ему нужна помощь и совет. Влад твёрдо пообещал помочь. Первый раз они совсем не говорили о родителях — это был переломный момент. Ничто в душе не поменяется, вера в чудо останется в сердце мальчика навсегда, но он вернётся в этот реальный мир, где всему хватает места: и добру, и несправедливости.

Яков каждый день посвящал Владу. Они стали самыми неразлучными друзьями: вместе делали уроки, клеили модели, изучали статьи о новинках в мореплаванье и судостроении, готовили еду. Яков работал в доке, и после учёбы Влад шёл прямиком к нему, а оттуда уже вместе они шли домой. Даже школьные друзья Влада уходили на второй план. Все мировые новости горячо обсуждались, иногда они спорили до глубокой ночи. Даже бабушка делала им замечания и требовала разойтись по разным углам.

Однажды вечером, обычным осенним вечером, когда погода разогнала всех по домам к своим делам и телевизорам, Яков с Владом, как всегда, обсуждали текущие проблемы и состояние советского спорта. По телевизору говорили об успехах всемогущей партии, хотя от всей «старой гвардии» уже явно «тянуло душком». Сразу после всех похвал начался репортаж о том, что в Ленинграде впервые открывается международный форум по защите окружающей среды. В работе форума будут принимать участие многие мировые знаменитости. Перечислив имена, сказали, что, несмотря на натянутые отношения с Америкой, приехала и американская делегация во главе с Давидом Пульманом — конгрессменом, бизнесменом и меценатом. Всё, что было в это время в руках у дяди Якова, упало на пол. Он посмотрел в телевизор. Там крупным планом показали этого самого американского бизнесмена. Яков рухнул перед телевизором на колени. Всё, что он мог сказать протяжно и со стоном:

— Да-да-давид!!!

Влад никак не ожидал и не мог понять, что происходит с дядей Яшей. Он его таким никогда не видел. Бабушка, наблюдавшая за ними со стороны, тоже не поняла, что происходит. Взрослый человек стоит перед телевизором на коленях, у него трясутся руки, он смотрит не мигая на экран, на глазах слёзы — а там уже показывают погоду.

Он подскочил и начал всех трясти, целовать, смеяться, утирать слёзы, повторяя:

— Давид! Давид! Я знал! Я верил! Я найду его!!!

Сказать честно, это только добавило недоумения и подозрения. Объяснить его поведение никто не мог, не мог и сам Яков. То, что в нём сейчас творилось, невозможно описать. Поверьте на слово: сейчас он был самый счастливый человек на Земле! Позже до него, конечно, дойдёт, что своим поведением он сильно озадачил и бабушку, и Влада.

— Не бойтесь! Я не сошёл с ума. Я встретил брата!

Этим он только усугубил подозрение. Все видели, как он говорил о регате, о победе на Олимпиаде, потом что-то сказали по телевизору… Никуда он не выходил и никого не встречал. Да и сирота он. Нет у него никакого брата. Влад подошёл ближе к бабушке, надеясь, что она знает, что надо делать в таких случаях.

Яков понял, что, если он не расскажет им всю правду, они позвонят в психушку.

— Я вам всё сейчас объясню.

Он рассказал им всю правду, которую хранил в себе и доверил лишь Александру. Теперь у него нет никого ближе, чем они, и они должны это знать. Уже в полночь они строили планы, как на первой же электричке он поедет в Ленинград. Бабушка собрала ему в дорогу перекусить. Якову надо будет поднять все свои связи и выяснить, где будет проходить этот самый форум. Как туда попасть? Это тоже вопрос. Его не пустят. Надо что-то придумать, а времени нет. Даже самые лучшие друзья его молодости не смогут помочь ему ранним утром. Тем более, что это совсем иной профиль и они не имеют к нему никакого отношения. Он и не знал никого, кто бы защищал зверушек.

Он оделся в свой лучший костюм и первой же электричкой прибыл в северную столицу. Ему не пришлось никого обзванивать и беспокоить. Ответы на все вопросы были в утренней прессе. Там содержалась вся информация о форуме, включая место, и повестка дня. Метро он знал отлично, слава богу, за это время он не раз бывал в Ленинграде. На входе стояла милиция и контролёры. Прошмыгнуть у него не получилось бы ни в каком костюме. К залу всё время подъезжали делегации, и их провожали. Милиция не давала прохожим даже приблизиться.

Яков всё время тянулся вверх и подпрыгивал, силясь разглядеть лица приглашённых. Это не осталось незамеченным. К нему подошли и, отведя в сторону, попросили предъявить документы. Потом попросили объяснить поведение. Яков сказал, что ищет своего брата, который в числе приглашённых — конечно же, в советской делегации. Благо фамилия Пульман международная. Отвечать на вопросы и следить за делегатами одновременно он не мог. По-видимому, в это время он и пропустил американскую делегацию. Ему задали много вопросов, обыскали и, пригрозив, отпустили.

Когда форум начался, Якова отпустили. Двери наглухо закрыли и выставили охрану из суровых милиционеров и пары штатских. Он попытался узнать, во сколько всё закончится, но на это ему никто не ответил. Хорошо, что он оделся в костюмчик, иначе его бы уже забрали. Он терпеливо ждал.

Скорей всего, кормили всех внутри здания, потому что на обед никто не вышел. Он бродил вокруг. В это день почему-то было удивительно тепло. Если бы вы только знали, что сейчас творилось в душе Якова! Сердце, истосковавшись за все эти годы, билось так, что мешало думать. Он не мог себе представить, как всё получится. Самое главное, он нисколько не сомневался, что это его брат. Они не виделись столько лет, а он знает, что это его брат. Родной брат. А Давид знает? Помнит? Ведь он был совсем маленьким. А вдруг не вспомнит? «Ничего, — думал Яков, — у меня есть козырь».

Наверное, прошла целая вечность, прежде чем он увидел, как к Дворцу съездов снова начали подтягиваться машины делегаций. Сейчас он чётко увидел американский флажок на одной из таких. Больше американских не было. Подъехала машина с милицией, и начали делать оцепление. Этого больше всего и боялся Яков. Его оттолкнули, сделав расстояние «безопасным». Он видел, как выходили люди, но разглядеть лица с такого расстояния он не мог. Из американского «Кадиллака» вышел водитель и пошёл открывать дверь. Какие-то люди садились в машину. В этот момент Яков закричал что было сил:

— Давид!!!

Оглянулись все, кроме тех, кто садился в «Кадиллак». Дверь закрылась, и он тронулся, но… проехав несколько метров, остановился. Дверь открылась, из машины вышел высокий мужчина в черном длинном пальто. Выскочил водитель. Мужчина обошёл машину и посмотрел в сторону Якова, которого уже допрашивал молодой милиционер. Но Яков его не слышал — он видел лишь, как к нему сквозь всех делегатов и охрану идёт высокий человек с очень родным лицом, так похожий на папу…

Он подошёл к Якову. Почему-то все расступились. Братья смотрели друг другу в глаза. Яков достал руку из кармана и разжал кулак. На ладони лежала та самая звезда Давида, которую дала ему мать. Они обнялись, рыдая от счастья. Яков повторял:

— Я знал! Я знал, что найду тебя!!!

— I love you, Яша!!! — вторил ему Давид.

Люди вокруг не могли понять, что происходит. От такой встречи даже милиция и люди в штатском опешили. На встречу двух шпионов это было совсем не похоже.

Давид взял брата за руку и повёл за собой, к машине. Он всё время говорил по-английски, уверяя Якова, что они больше не расстанутся. Судя по всему, он был человеком состоятельным, но при существующих законах это не было поводом для исполнения всех желаний.

В посольство Якова не пустили. Давид долго там с кем-то разбирался, но вышел ни с чем. Они поехали в гостиницу. Там тоже не сразу согласились пропустить в номер — пришлось устроить небольшой скандальчик. Было похоже, что спецслужбы оказались не готовы к такой встрече и не имели возможности контролировать беседу советского человека с капиталистом, хотя «вели» его с самого начала, поэтому им предложили поговорить в фойе, а потом в ресторане гостиницы. Там по посетителям за соседними столиками стало ясно, что «погрешность» устранена. Братья согласились на такие условия: им нечего было бояться. Они не собирались теперь скрывать ничего, и для них это был единственный способ опять оказаться вместе.

Давид был очень приятно удивлён, узнав, что, готовясь к встрече, Яков учил языки, в том числе английский. У них не было проблем в общении, и это немало удивило «случайных» людей за соседними столиками. Некоторым пришлось поменяться с такими же «случайными», но уже со знанием английского.

Им ужасно хотелось вдруг остаться совершенно наедине и поговорить обо всём, вспомнить всё, дать волю чувствам, но надо было играть по чужим правилам и радоваться даже такой возможности…

Давид рассказал, как, оказавшись в концлагере, он ещё какое-то время был с матерью. Мать делила с ним всю еду и умерла от истощения. Его определили в детский лагерь, который впоследствии был освобождён американцами. Попав в Америку, Давид был усыновлён очень богатой, но бездетной семьёй из Орегона. Рос он в достатке и получил хорошее юридическое образование. После смерти приёмных родителей унаследовал и возглавил их серьёзный бизнес. На этом он не остановился — пошёл в политику и со временем стал конгрессменом. Постоянно участвовал в различных благотворительных акциях, в том числе по охране окружающей среды, и добился там больших успехов, продвинув в конгрессе закон о мерах по защите флоры и фауны. Серьёзно занимался благотворительностью, оказывал серьёзную финансовую помощь районам, пострадавшим от различных бедствий, а также не раз оплачивал дорогостоящие операции для людей, оказавшихся в беде и неспособных оплатить лечение.

Все эти годы он помнил о Якове, но будучи ребёнком он не знал, точнее, не запомнил их фамилии. После войны он готов был искать Якова, но, кроме имени, он не знал больше ничего, да и отношения между двумя странами нельзя было назвать хорошими. Ему не раз говорили, что своими поисками он рискует отправить брата в Сибирь: КГБ не очень любит, когда у граждан СССР есть родственники за границей — тем более в США. Он сотни раз представлял себе эту встречу и даже один раз уже был в Москве, но среди людей брата он тогда не увидел. Давид верил, что однажды они встретятся, чтобы никогда больше не разлучаться.

В Советском Союзе так не думали. Тогда были специальные органы, ответственные за своих граждан. Они были наделены правом решать, что советскому человеку хорошо, а что ему нельзя!

Благо в это время все «наверху» уже понимали, что «папа» долго не протянет и его место займёт следующий. Кто этот следующий? Трения были нешуточные. Это никогда не выставлялось напоказ, но в ходе междоусобиц побеждал один клан или другой. Вердикт выносился как решение партии и народа. В пору таких склок и подал прошение о воссоединении с братом Давид. Уж не знаем мы и не узнаем никогда, сколько и кому он предложил, но предложил точно и… точно не отказались. Многие в политбюро понимали, что рано или поздно власть рухнет. Надо было готовить пути к отступлению, а точнее — к эвакуации. Вот и пригодилось заманчивое предложение. Тем более, что евреи уезжали по своим каналам и в Израиль, и в США. Проблема нарисовалась другая. Дядя Яков не хотел оставлять Влада. С бабушкой взять мальчика он не мог. И усыновить не мог — потому что опекунство перешло к бабушке. Да и для усыновления надо, чтобы семья была полной. На сколько хватит бабушки, знают лишь на небесах. Похоже, ненадолго… Надо что-то придумать.

Однажды после обеда дядя Яков пришёл в дом Роговых. В руках он держал увесистый пакет — это были документы на выезд. Радоваться или горевать, он не знал. С одной стороны, мечта жить с братом, с другой — Влад с бабушкой. Он попросил их сесть на диван, а сам поставил стул напротив, но от волнения так на него и не сел. Явно нервничая, он начал:

— Милые мои, хорошие! Я сегодня получил разрешение уехать к брату.

— Ура-а-а! — обрадовался Влад. А бабушка улыбнулась, и у неё из глаз потекли слёзы.

— Послушайте, я не оставлю вас. Слышите?! Мой отъезд ничего не значит. Я обещаю, что вернусь за вами. Мне надо кое-что сделать, и я обязательно вернусь, правда!

Бабушка покачала головой, словно соглашалась с ним, но в её глазах не было никакой надежды. Влад же даже не сомневался. Он обнял бабулю и сказал:

— Бабулечка! Мы с тобой будем пить «Кока-колу» и жевать жевательную резинку. А ещё играть на банджо!

— Будем, — тихо согласилась с ним Ксения Павловна.

Дядя Яков готов был дать ещё кучу обещаний и клятв, но ему верили всегда — каждому слову. Бабушка попросила Влада пойти погулять: ей надо было поговорить с Яшей наедине.

Они говорили долго. Бабушка сказала, что, возможно, не дотянет до его приезда. Пропажа детей сильно подорвала её здоровье, и держится она из последних сил. Попросила не оставлять внука после её смерти. Если он хочет забрать, пусть оформляет бумаги только на внука — она уже никогда и никуда не поедет.

Яков же сказал, что свой дом продал и часть денег оставляет им. Он будет им звонить. В городе Яков договорился и с врачами, и с друзьями: им будут помогать во всём. На столе он оставил большой список телефонов с пометками, кто за что ответственный. Бабушка от всей души поблагодарила его и обняла со слезами на глазах.

Яков выглянул в дверь и позвал Влада в дом. Ещё раз объяснил про врачей, про список, про деньги. Ещё раз пообещал вернуться и забрать их. Телефон и адрес пришлёт, как только определится. Вылетает он через три дня — билет уже в конверте. После того как ушли в «вечное плавание» родители, у Влада не было более мрачных дней. Он всем сердцем радовался, что встретились два брата, но то, что именно Яков должен переезжать, а не наоборот, очень его расстраивало. Он твёрдо знал, что дядя Яша сдержит слово, а пока они останутся совсем одни, и больше не будет весёлых вечеров, жарких споров и дискуссий. Почему-то совсем не хотелось в это верить. Слёзы сами наворачивались на глаза.

Яков оставил Владу огромный список обязательных к выполнению дел. Три часа в день на английский язык? Это чтобы не оставалось времени расслабиться после учёбы и спорта. А личная жизнь? После отъезда дяди Якова Влад наверняка вернётся к друзьям — а вдруг появится девчонка? На такие вопросы ответов не было. Под каждым пунктом он должен был поставить свою роспись. Ознакомившись со всем перечнем, единственное, что он смог выдавить из себя:

— Это кабала!

На что сосед, правда уже бывший, лишь усмехнулся. Он, мудрый еврей, знал, как отвлечь и уберечь того, кто ему так дорог, от дурного и ненужного, как сделать его ответственным и дисциплинированным.

Три дня пролетели как три часа. Расставание было слёзным и долгим. Проводить Якова пришло много людей, но первыми появились люди в штатском. Они отвели его в сторонку и мило объяснили, что уезжать надо спокойно, не ругая ничего и никого. Что не надо никого агитировать, а тем более — кому-то что-то обещать. Иначе может получиться, что он уже никогда не вернётся. Да и до Америки ещё надо долететь, ведь бывает же, что находят у «отъезжантов» контрабанду или наркотики. С этим дядя Яков охотно согласился и пообещал вести себя очень хорошо и достойно, как советский человек, хоть и бывший. Настроение, конечно, они подпортили, но общий настрой не изменился. Теперь только вперёд. Надо проделать очень много, а времени мало: бабушка действительно может не дотянуть.

Расставание с Владом было очень трогательным — они просидели почти всю ночь, беседуя о перспективах и задачах.

— Верь мне, пожалуйста! Я обязательно за тобой вернусь!

— Я знаю. Я буду ждать и сделаю всё, что вы велели.

— Это надо, в первую очередь, тебе. Мы одна семья, и нам с этим жить. Это нам поможет в жизни и в наших планах.

А планы у них были по-настоящему грандиозные! Влад вдруг решил стать мореплавателем и обойти на яхте в одиночку все Моря и Океаны. Дядя Яков пообещал ему построить для этого яхту и подготовить ко всему. Влад верил, что это единственный способ найти родителей.

Яков уехал в Ленинград рано утром, с одной лишь сумкой, в которой были только дорогие ему вещи. С маленькой сумкой и большой надеждой. В ленинградском аэропорту его никто не провожал. Было такое ощущение, что он просто едет навестить брата и не больше.

После отъезда дяди Якова наступила какая-то пустота. Новые соседи, въехавшие в его дом, начали всё переделывать, перекрашивать, меняя вид, стирая добрые воспоминания. Владу ужасно хотелось куда-то от всего этого бежать. Но, у него было задание, которое он обещал выполнить, и не было никаких отговорок. Он серьёзнейшим образом взялся за английский, начал заниматься физкультурой. Много бегал, качался, отжимался. Записался в бассейн и по два часа в день плавал, понимая, что в жизни это очень пригодится.

Первое письмо от дяди Яши Влад получил уже через месяц после его отъезда. В нём он ни слова не написал о том, что заберёт мальчика. Одно предложение было жирно подчёркнуто: Выполняй все мои задания, и у тебя всё получится!, и приписка: не трать время на слова, занимайся спортом.

Судя по всему, Влад был не первым читателем этого письма. Сначала мальчик подумал, что дядя Яша уже передумал забирать их в Америку, и даже обиделся, но потом быстренько сообразил, что письма из Америки проверяют и нельзя писать ничего лишнего. Собственно, об этом Яков его и просит. Любое неосторожное слово может обернуться проблемой, если не сказать больше. Америка и СССР никогда не понимали друг друга и никогда не поймут. Они останутся врагами навсегда. А жители обоих стран будут заложниками этого противостояния. Если американцев ещё как-то впускали в СССР, то выехать советскому гражданину в США, тем более туристом, было из области фантастики. Это понимали все, даже подростки.

Далее письма приходили с завидным постоянством, но, как и первое, без «лишних» слов. Даже на похвалы у Якова не «хватало бумаги». Всё сжато и в общих словах. Правда, в каждом письме было Нечто такое, со скрытым смыслом, понятное только близким людям, что говорило Владу, что всё идёт по плану, от которого дядя Яша не собирается отказываться.

Бабушка продолжала каждый день сидеть у окна, глядя на море, дожидаясь, наверное, Александра с Еленкой, а может быть и Якова, будучи уверенной, что всё лучшее всегда приходит с моря. Влад каждый вечер под руки уводил её в спальню. Они оба жили надеждой.

Однажды Влад вернулся с бассейна и понял, что что-то произошло. Он вошёл в дом и уже по аромату капиталистических духов понял, что в гостях у них кто-то приезжий. У порога стояли туфли и та самая сумка, с которой улетал дядя Яков! Влад почувствовал, будто что-то внутри его сейчас взорвётся от счастья. Это был он — самый лучший дядя Яша на свете! Влад подпрыгнул и как-то смешно завизжал.

Дядя Яков сидел в спальне возле бабушкиной кровати, а бабушка впервые за последнее время светилась от счастья. Влад вбежал и обнял самого большого своего друга. Они радовались, как дети, под лучезарную улыбку Ксении Петровны.

— Да как же ты подрос тут без меня! Возмужал! Умничка! А я приехал за вами! У меня все документы в сборе. Да, я немного задержался, только для того, чтобы всё сделать правильно. Завтра мы поедем вместе, подпишем ряд документов — и всё! Можем лететь. Твоя мечта ждёт тебя! У меня всё готово.

— Я верила тебе, Яша. Я знала, что ты не оставишь моего внучка. Он хороший, умный, — сказала, улыбаясь, бабуля. Потом, повернув голову, обратилась к Владу: — Ты уж слушайся там Яшу, ведь он теперь тебе приёмный отец.

Для Влада это был неожиданный сюрприз. Яков посмотрел ему в глаза и сказал:

— Это был единственный способ тебя вытащить. Вовсе не значит, что ты должен отказаться от своих родителей. По документам, если ты их подпишешь, ты будешь моим приёмным сыном. Этот документ позволит нам улететь вместе в Америку.

— А бабушка вам будет приёмная мать?

— Нет, мой хороший. Бабушка будет бабушкой и поедет с нами на лечение. Там она останется. Ей будет очень хорошо. У неё будет всё, что она хочет.

Но тут вмешалась Ксения Павловна:

— Спасибо вам! Только я никуда не полечу. Здесь моя родина, здесь моё всё. Могилы моих родителей, мужа, да и Еленка с Александром. Я старое дерево с большими корнями. Меня пересаживать уже нельзя. Я не примусь.

Влад опустился на колени перед старушкой:

— Бабушка, я без тебя никуда не поеду. Я тебя одну не оставлю.

Она положила ему ладонь на голову и прослезилась.

— Идите пообщайтесь, а я устала сегодня — наверное, погода будет меняться. Завтра всё обговорим.

— Правда? — глядя ей в глаза, спросил Влад.

— Правда, — глубоко вздохнув, с какой-то грустью ответила она.

Поцеловав бабулю в щечку, они вышли из её комнаты. Влад начал по-взрослому собирать всё на стол. Дядя Яков надел фартук и так привычно, как будто не было разлуки, взялся помогать Владу. Тот заулыбался от счастья. Они вместе приготовили ужин, попили чай и болтали до глубокой ночи.

— Давай уже ложиться, а то завтра рано ехать к нотариусу. Всё будет хорошо.

Впервые Яков пожал Владу руку, как мужчина мужчине.

Он мысленно оценил твёрдость руки парня. Будет крепко держать штурвал, коль в шестнадцать так силён!

Утром, как всегда, в семь прозвонил будильник. Влад подскочил пулей — он помнил, что сегодня ответственный день. Надо успеть сделать завтрак для троих. На кухне дядя Яша уже готовил яичницу, на плите кипел чайник.

— Доброе утро! А где бабуля?

— Доброе! Не знаю, может, спит ещё или приболела.

Влад в недоумении пожал плечами и пошёл к ней в спальню. Позвал и постучал в дверь. Никто не ответил. Он повторил. Опять тишина. Открыл, вошёл и тут же вышел, обескураженный.

— Дядя Яша, а бабушка, кажется, умерла…

Яков не поверил и вошёл в спальню. Вернувшись, позвонил в скорую. Приехавшие врачи констатировали смерть.

Так долго она из последних сил держалась за жизнь своими старыми ручками, боясь оставить Влада полной сиротой. А теперь, когда всё решилось, она разжала пальцы, отпустив жизнь и освободив их от нужды тащить за собой старую женщину, которая всё равно «потухнет» от тоски по родным местам. Зачем, уходя, создавать проблемы?

Влад нашёл под подушкой бабушкину записку, в которой она просила простить её и похоронить рядом с мужем. Деньги в конверте. Добрая мудрая женщина, она всё предвидела. Светлая ей память!

Мужчины выполнили её просьбу. Её похоронили. Дядя Яков заплатил каким-то людям, и те поставили оградку, крест и посадили дерево.

Теперь уже ничто не мешало закончить всю бумажную волокиту и оставить эту страну, чтобы начать всё с нуля. Когда ты молод, это ужасно интересно, а когда в возрасте — страшно и опасно. Всегда есть риск под старость лет вдруг остаться ни с чем. Хорошо, когда есть тот, кто поможет и подскажет — особенно в чужой стране.

Те быстрые «победы», на которые так рассчитывал дядя Яков, затянулись больше чем на месяц. Куда бы он ни приходил, как только там узнавали, что из Америки, да ещё пришёл, чтобы уехать навсегда, плюс с приёмным сыном, — сразу начиналась игра под названием «у кого крепче нервы?» или «больше денег». Никакие уговоры и былые знакомства не работали. К игре постоянно подключались новые «игроки», даже из тех, кто прежде считался другом. Документальное оформление усыновления и оформление документов на отъезд было доведено до полного абсурда, несмотря на то, что там, наверху, уже обо всём договорились и всё было проплачено. Каждый мало-мальски важный чиновник стремился не упустить свою возможность хоть что-то урвать с эмигрантов.

Как и всё в этом мире, и хорошее, и плохое когда-то заканчивается. Закончились и мучения с оформлением. Якову хотелось как можно быстрее уехать, а Владу именно сейчас вдруг захотелось остаться. Так бывает. Но надо — значит надо. Они ещё раз обошли всех близких и просто приятелей. Чуть задержавшись на спасательной станции и присев, как водится, на дорожку, поехали с другом Андреем Матвеевым на его машине в Ленинград. По дороге Андрей пытался спрашивать, шутить, что-то говорить, но разговор не клеился. Яков и Влад отвечали на все вопросы односложно. Тот, кто хоть раз покидал навсегда родимые места, поймёт их. В памяти пролетают даты и события, которые магнитом тянут к себе. Уезжая, понимаешь, что жизнь не остановится, а пойдёт своим руслом, но уже без тебя. Не верится, что так может быть. Наверное, такие же ощущения испытывает и умирающий. Получается, что отъезд навсегда и умирание имеют общие корни. Хотя, в тоже время, переезд на новое место похож на рождение заново. Грусть-печаль накатывает… Знаешь, понимаешь, что едешь к лучшему, а всё равно рвёт по-живому. Так много остаётся нереализованного — не успел сделать, не успел увидеть. Теперь уже и не успеешь. Надо дать самому себе слово, что обязательно вернёшься, и немного отпускает, немного легче. A глаза всё равно блестят. Здесь вырастут дети, которые не будут о тебе знать, да и те, кто тебя знает сейчас, наверняка будут помнить лишь какое-то время, а потом освободят свою память от ненужного балласта. Тем более что после себя ты ничего особо и не оставил. Вот это задача на будущее: если хочешь, чтобы о тебе помнили, оставляй то, что несёт добро и добрую память. Даже просто посаженное дерево — уже какая-то память. Правда, лишь до тех пор, пока не встанет у кого-то на пути.

Яков сделал много хорошего. Везде, где жил, он оставлял добрые дела и славный труд. Везде старался приносить максимальную пользу. Влад из-за своего юного возраста просто не успел полезно «наследить», но перед ним открывались большие перспективы. Таланта и желания не всегда достаточно, чтобы реализовать себя. Не надо себя обманывать: деньги подчас играют решающую роль. Давид — очень состоятельный человек, и он был готов стать спонсором для юноши…

АМЕРИКА

Они приехали в аэропорт ещё до рассвета. На дворе стояла глубокая осень, местами уже лежал снег и лёд. Влад первый раз в своей жизни полетит на самолёте. Так уж получилось, что они никуда не летали с семьёй. Поезда, электрички, машина соседа Андрея Матвеева ну и, конечно, по морю, на всех видах плавсредств — вот весь перечень средств передвижения на незначительные расстояния по земле и по воде. Его охватило волнение. Может, оттого, что улетает из родного гнезда, так и не дождавшись родителей, а может, из-за самолётов… Надо ведь лететь через Океан, через северный полюс. А вдруг что?.. Ещё у него нет с собой хороших тёплых вещей… Дядя Яков сказал, что там не бывает зимы, там люди зимуют в курточках и никто не носит шуб и тёплых сапог. Океан зимой сдерживает холод, а летом — жару. Да и недорого купить качественные вещи можно будет в Орегоне. Владу ужасно хотелось иметь американские вещи! В СССР их было не достать — если только у коммерсантов за баснословные деньги. Мысли сбились в тугой клубок.

Объявили посадку. Сердце забилось с такой силой, что казалось, все это слышат. Его никто не провожает, нет родных и близких. Никто на него не обращает внимания. Похоже, здесь у всех та же проблема. Владу показалось, что все чего-то боятся, что-то прячут, но улететь хотят все.

Таможенники долго смотрели документы, вызывали главного, тот звонил кому-то, выяснял. Потом нехотя отдали обратно и, даже не пожелав счастливого пути, попросили проходить на посадку. Они вышли в какой-то холл, и только тогда дядя Яков выдохнул. Он посмотрел на Влада и подмигнул ему. Влад ответил тем же. Он ещё не понимал, какой рубеж они только что пересекли. Во власти пограничников было зацепиться за что угодно и не пустить, поставив тем самым жирный крест на всей этой процедуре усыновления и вывоза приёмного сына, на всей беготне по инстанциям, подкупах и звонках. Второй раз пройти этот маршрут Яков бы уже не смог — не выдержит психика.

Влад осмотрелся и замер. Вокруг него были магазины Duty Free. Такой роскоши и разнообразия он не видел даже в самых ярких снах! Он подходил с выпученными глазами к разным витринам и не мог поверить, что люди с такой тщательностью, так аккуратно, так красиво могут изготавливать вещи и упаковки к ним. В этих магазинах пахло каким-то пленяющим ароматом, он исходил даже от сигарет и спиртного. Этот аромат, наверное, специально создан, чтобы вскружить покупателю голову. Влад огляделся — никто на него не смотрит, нет милиции. Если бы у него были деньги, он мог бы купить любую вещь, и его бы не судили. Сзади подошёл дядя Яша. Он увидел реакцию сына и вспомнил, как сам не так давно прошёл через это.

— А в Америке всего этого ещё больше, и ты можешь покупать сколько хочешь, и тебя не осудят, а наоборот, поощрят.

Влад посмотрел на приёмного отца через плечо, не зная, верить ему или нет.

В те годы в нашем сознании многое выходило за рамки понимания. Желание вдруг оказаться в той среде было каким-то волнующим, непонятным. С одной стороны, здорово, а с другой — зачем это нужно, если никого не удивляет? Влад не переставал думать и верить, что он опять вернётся домой. Вся эта затея носила как будто лишь временный характер. Так уж сложилось, что, не находя полного объяснения происходящему, мы надеемся, что есть кто-то, кто точно знает, что будет дальше и как это всё разрулить. Этот кто-то всегда рядом, видит нас, контролирует, бережёт, помогает. Чем взрослее становится человек, тем это очевидней.

Началась регистрация и посадка. Волнение усилилось. Влад впервые почувствовал запах самолёта. Он запомнит его навсегда, и это станет запахом расставания. Наверное, у каждого он свой и, наверное, есть у всех эмигрантов.

К счастью, места им достались у иллюминатора, и можно было ещё раз проститься с Родиной. Комок подкатился к горлу Влада. Может, от скорости и резкого набора высоты, а может, и от осознания того, что он улетает от себя маленького, оттуда, где рядом Мама и Отец, где жива Бабушка, где запах и вкус моря, дом, друзья и знакомые, школа, учителя, одноклассники… Самолёт взял курс на север, и у Влада появилась возможность ещё раз с высоты осмотреть акваторию Балтийского моря. Может, он увидит то, что год назад не увидели спасатели… Жаль, о его планах не знали облака. Они скрыли от него основную часть морской поверхности, оставляя тайну тайной. Дядя Яша догадывался о переживаниях Влада, но понимал, что лучше так и лучше сейчас.

— Я тоже искал, но… увы, — Яков с грустью посмотрел в глаза Владу.

Тот, глубоко вздохнув, потупил взгляд и сжал губы.

Тем, кто летает по этому трансконтинентальному маршруту постоянно, он кажется изнурительно долгим. А вот Владу это нравилось. Это было перемещением по всем системам координат, включая время, расстояние, государства и системы.

Советские самолёты были не самыми удобными самолётами в мире, к тому же, в них можно было курить. Впереди Влада и Якова сидела молодая особа лет двадцати пяти, которая вдруг почувствовала свободу — в первую очередь, наверное, от родителей. Она постоянно курила, силясь подчеркнуть, что контроля над ней больше нет. На замечания дяди Якова и ещё одного соседа она не реагировала. Наверное, ей нужно было «выкуриться».

Первую посадку самолёт совершил в Ирландии. Пока там его заправляли, Влад опять прошёлся по магазинчикам, восхищаясь роскошью и изяществом товаров. Потом подошёл к окну и увидел нереально сочную и аккуратно постриженную траву. Шел мелкий дождь, но почему-то на улице не было мрачно. Необычная ухоженность создавала впечатление приближающегося праздника. Дядя Яков с интересом наблюдал, как Влад открывает для себя новый мир.

Следующая посадка была в Канаде, на острове Ньюфаундлен, и лишь потом — в Нью-Йорке. В Нью-Йорк они прилетели ночью. Можно было бы написать отдельную главу обо всех эмоциях и восторге, которые испытал Влад, увидев этот Океан огней! Уверен, что это зрелище не оставит никого равнодушным — особенно тех, кто впервые вырвался за пределы СССР. Ровные улицы между громадными небоскрёбами, битком забитые машинами, подсвеченный контур набережной, светящиеся скоростные дороги, как щупальца спрута, уходящие далеко за горизонт, десятки самолётов в небе… Одно дело видеть это на картинке или по телевизору, а другое дело — живьём, без ретуши и монтажа. Всё это выглядит как гигантский живой организм, который всё время в движении, и это единственное условие, при котором он будет жить и вегетативно плодиться.

В аэропорту снова была таможенная проверка. Первое, что бросилось в глаза, — дружелюбие и улыбки. В СССР всё время говорили об агрессивности капиталистов, на самом же деле Влад не увидел ни одного злого или воинственно настроенного человека. Все ему говорили добрые слова, старались шутить и приглашали в страну. Невольно вспомнились лица советских таможенников, милиционеров, густо накрашенных женщин в кассах «Аэрофлота». Наверное, жизнь на выживание превратила всех людей в злобных циников с огромным запасом ядовитых ответов. Было, конечно, много добрых, хороших, улыбчивых людей в жизни Влада, но их не брали в службу сервиса и услуг. Наверное, туда брали только работников с железными нервами и ледяной душой.

Владу ужасно хотелось остаться в Нью-Йорке. Когда ещё у него будет такая возможность? В Орегон он ещё успеет. А здесь… такой дух, такая энергетика! Но билеты на руках, и менять рейс никто не будет.

После небольшой проверки документов и багажа им предложили пройти по коридору до кольцевой железной дороги, чтобы на электричке доехать до другого терминала, откуда они должны полететь в Орегон. Они шли по широким коридорам среди странных людей всяких национальностей, одетых в удивительные разнообразные одежды. Наверное, только сейчас Влад понял, что это не сон и он действительно в Америке. Так много людей с разным цветом кожи он не видел никогда. Вдруг где-то в глубине души зашевелился страх. Влад посмотрел на Якова. Тот спокойно с улыбкой наблюдал за приёмным сыном, одновременно считывая с мимики и эмоций всю палитру его ощущений. Его всё происходящее немного веселило, ведь он сам не так давно прошёл через это.

Что ещё сильно удивило Влада — так это полицейские. Огромного роста, атлетического телосложения и вооружённые «до зубов». Невольно в памяти всплыл образ их участкового. Капитан Седых. Мужчина лет пятидесяти, с большим животом, в замусоленной фуражке, с пустой кобурой и мешками под глазами. Он ездил на старом мотоцикле, и о его приближении догадывались все в радиусе нескольких километров. У него была толстая красная папка, в которой лежали какие-то бумаги и бутерброды. Первыми бутерброды учуивали бродячие собаки. Везде, где появлялся участковый, тут же появлялись и собаки: наверное, им что-то перепадало, раз они за ним следовали. За всю свою жизнь Влад ни разу не слышал о каких-то серьёзных преступлениях в его районе. Были, конечно, бытовые ссоры и пьяные драки, но преступлений — никогда. Возможно, это была и заслуга капитана Седых. Наверное, он умел работать на опережение, не давая преступлениям развиваться. В памяти Влада ещё не раз будут всплывать образы разных людей, на которых раньше он не обращал никакого внимания.

Яков с Владом на электричке переехали на другой аэровокзал. Там отец купил приёмному сыну самую вкусную «Кока-колу» на земле и бутерброд — тоже самый вкусный в его жизни. Единственное, что его насторожило, — для того, чтобы этот бутерброд откусить, надо очень широко открывать рот. А родители с детства учили его, что это некультурно! Многое в Америке будет отличатся от привычного, но человек привыкает ко всему.

Первое время каждый день будет днём новых открытий. Подчас радостных, а подчас и разочаровывающих. Америка — не рай! В ней есть как свои прелести, так и недостатки. Будет в жизни Влада и восторг, и то, с чем он никогда не сможет смириться.

Но всё это будет потом, а сейчас они прошли на самолёт до Портленда. Влад был немного в шоке, поняв, что тот английский язык, который он так старательно учил, отличается от того, на котором здесь говорят. Его попытки поговорить с обслуживающим персоналом заканчивались переспрашиванием и обоюдным непониманием. Вот и последнее объявление он тоже не понял. Дядя Яков его успокоил, сказав, что придётся переквалифицироваться на американский манер, и это займёт время. Разница между британским и американским есть, и с этим надо смириться.

Полёт из Нью-Йорка до Портленда длится более пяти часов. Вылетели они под утро. Солнце всё время старалось догнать самолёт, но серебристый «Боинг» был быстрее. Он был комфортней, больше, тише, а самое главное — в нём нельзя было курить. От этого салон смотрелся ещё и чище.

Влад решил не спать, а всё время смотреть в иллюминатор. Но пейзаж под крылом скрыли тучи. Сам того не заметив, он уснул — усталость сделала своё дело. Ему снился родной дом, родной берег и бабушка. Она погладила его по голове и с улыбкой сказала: «Слушайся Якова, внучек. Он теперь тебе за папку. Всё у тебя будет хорошо. Бог тебя любит. Люби и будешь любим». Сказала, погладила своей горячей ладошкой и ушла, захлопнув дверь. Этот звук совпал с касанием шасси о взлётную полосу. Влад даже и не сразу понял, где он находится и почему все хлопают. Он посмотрел на Якова, тот, улыбаясь, по-английски сказал:

— Welcome home, my dear son!¹

Он обнял Влада, и у него заблестели глаза. Наверное, никто так и не узнает, сколько прошлось ему сделать и пережить, чтобы сказать эти слова своему теперь уже сыну. А сколько ещё им обоим предстоит сделать…

Самолёт подрулил к желобу, по которому они вошли в большой, светлый зал аэропорта. Здесь пахло кофе и почему-то не было таких же блестящих магазинов, как в Ирландии и Канаде. Яков обещал, что будет ещё больше, а тут лишь газеты, сувениры и закуски. Первое разочарование. Зато чисто, не накурено, нет очередей и криков.

На выходе их встречал высокий красивый мужчина. Это был дядя Давид. Его нельзя было спутать с кем-то другим. Они с Яковом были удивительно похожи. Единственное — он был моложе, крупнее и очень холёный. В одной руке Давид держал мяч для американского футбола. Он отличается от привычного нам футбольного, больше похож на мяч для регби.

Он обнял племянника и по-русски сказал:

— Добг’о пожалёвать дог’мой!..

Он очень старался — Яков славно над этим поработал. Давид от всей души пожал Владу руку и обнял, как самого близкого человека. Потом он обнял брата, поздравив его с победой. Затем, положив руку Владу на плечо, повёл их к выходу.

На улице стоял роскошный чёрный «Линкольн». Водитель с Яковом ушли получать багаж, а Влад и Давид остались ждать у машины. AЮношу восхищало всё, что он видел вокруг. Этот автомобиль! Он такие видел лишь на картинках или в кино. Вокруг была идеальная чистота. Для курильщиков были выделены специальные места, и дым не долетал до остальных. Вообще, Влада приятно удивляло отношение американцев к этой вредной привычке с её отвратительным запахом. Невольно всплывали в памяти прокуренные подъезды и квартиры друзей, толпы курильщиков возле входа в аэропорт и переполненные пепельницы-урны во всех общественных местах. Почему же с этим никто не боролся? Неужели продавать сигареты важнее, чем здоровье людей? Влад вертел головой, удивляясь всему.

Скоро вернулся Яков с водителем, они принесли багаж и положили его в багажник. Влад заглянул туда, и его поразил объём багажника. Туда залезло бы ещё два-три таких чемодана! Они стали усаживаться в машину, и Влад попросил сесть рядом с водителем. Все рассмеялись: ведь Давид заказал лимузин специально для комфорта и приватной поездки. Но… желание юноши увидеть всё «на большом экране» было больше, чем просто просьба. Все согласились.

Тяжело описать всю палитру чувств и эмоций, что он испытывал, глядя на этот новый для него мир. Мир, который ещё недавно описывался всеми советскими средствами массовой информации исключительно чёрными красками, вдруг оказался таким красивым и организованным! Люди все улыбчивые и добрые, машины красивые и чистые, очень-очень много зелени… На газонах сидят дикие гуси, и никто их не тревожит. Портленд по сравнению с Нью-Йорком казался миниатюрным, но по сравнению с родным городом — огромным. Он раскинулся вдоль и между двух рек — Виламит и Коламбии.

Первая остановка в Портленде была запланирована в одном из домов дяди Давида. Это был роскошный особняк на холме. В доме пять спален, четыре ванных и четыре туалета — по советским меркам, это кричащая роскошь. В доме всё было подобрано со вкусом — много картин, ваз, цветов. В некоторых комнатах пол был мраморный, в некоторых — покрыт удивительно мягким белым ковром. Весь дом был наполнен удивительным ароматом, который был особенно ярким в ванных комнатах.

Через огромные окна была видна потрясающая панорама Портленда. Город утопал в жёлто-красно-зелёных красках. Несмотря на то, что стояла осень, было достаточно тепло — очень непривычно для Влада. Он очень любил природу и старался не упускать ни одного момента восхищаться ею. Орегон для такого типа людей может считаться настоящим раем. Огромное количество красивейших мест: озёра, реки, снежные горы и холмы, леса и каньоны, пустыня и, конечно же, Океан.

Сегодня они будут ночевать здесь, а завтра с утра поедут в Ньюпорт.

Давид заказал домой пиццу разных сортов. Влад до этого никогда её не пробовал. Этот пленяющий запах и незнакомый, но удивительный вкус сделали своё дело: на свете появился ещё один любитель пиццы!

Несмотря на поздний час, Влад попросился на балкон. Там ему поставили кресло, стол, принесли пиццу и «Кока-колу». Этого светящегося от счастья юношу, наверное, было видно из космоса, это делало счастливыми и Давида с Яковом.

Влад старался увидеть и услышать как можно больше. Он вдруг так захотел, чтобы его сейчас увидели родители, бабушка, друзья!.. Сердце как-то предательски сжалось. Он понимал, что они ещё будут им гордиться, но для этого ему предстоит проделать гигантский труд. Он не должен раскисать и сдаваться. В его жилах течёт кровь его отца — очень сильного, волевого человека, который не терял самообладания ни при каких обстоятельствах, не опускал рук и не вешал нос. Тому же учил и Влада. Поэтому в минуты грусти юноша вспоминал отца и брал себя в руки.

Дав Владу осмотреться да «отдышаться», два брата примкнули к нему. Давид принялся рассказывать ему про город, про здания, про радужные перспективы. Он был прекрасным рассказчиком и знал, о чём говорит. Они сидели допоздна, пока Яков не предложил расходиться по спальням. Планы на завтра предстояли серьёзные. Как сказал Яков, «Будем завтра выдвигаться к месту постоянной дислокации, где жизнь начнётся с чистого листа».

Почему-то от этих слов охватило непонятное волнение. Владу предстоит закончить школу. Ведь он только пошёл в десятый класс, когда надо было уезжать. Новый дом, новые друзья — и всё это в другой стране! В стране, где говорят по-английски, где иной менталитет и иные ценности, другая история и другие герои. Но не он первый и не он последний, кто проходит этот путь.

Влад пошёл в ванную. Ему уже набрали воду и добавили пену — ещё одна вещь, доселе непробованная. А шампуни пахли один лучше другого и кружили голову. Совершенно не хотелось их смывать. Ему казалось, что они такие же вкусные, как и душистые. Увы, нет. Не предусмотрели создатели.

Совершенно не хотелось спать, а наоборот, хотелось петь песни, да так, чтобы услышали все в этом пока ещё чужом городе. У Влада в комнате был свой телевизор, цветной, с пультом дистанционного управления! Он был в шоке от этого — а как много разных каналов! Если бы он рассказал это своим друзьям, ему бы никто не поверил.

Влад представил, что если он столько всего видит в первый день, в достаточно ограниченном пространстве, то что ему ещё предстоит увидеть?!.

Он просмотрел телевизор до самого утра. Потом встал и дошёл до телевизора, чтобы выключить, но, вспомнив про пульт, вернулся в кровать и со словами: «Вот так-то!» — выключил его.

Владу уже показали его спальню. Она находилась на нижнем этаже — в Америке он называется бэйзмэнт. Там было ещё три спальни, а эта будет теперь закреплена за ним. Каждый раз, когда он будет приезжать в Портленд, ночевать будет в этой замечательной и уютной спальне. Он даже счастливо рассмеялся от такого предложения.

Уснул лишь под утро. Разница во времени, двенадцать часов, смешала в кучу день и ночь. Сбились не только биологические часы — появилось непонятное чувство, что или приехал не в Америку или нам всё про неё врали. Врали с экранов телевизоров, по радио, в газетах. Врали те, кому верили безоговорочно.

Уже в девять утра в дверь постучались. Влад открыл глаза и поверить не мог, что это всё не сон, что он действительно спит в своей спальне, дома у дяди Давида. Он сел на кровать с выпученными глазами. Опять постучались.

— Влад, сынок, просыпайся. Завтрак готов.

— Да-да! Я встал. Сейчас приду.

Точно не приснилось. Он соскочил с кровати. В туалете его ждали душ, мягкие полотенца и эти пленяющие запахи. Так, оказывается, пахнет заграница.

Влад внимательно рассматривал абсолютно всё. Он помылся достаточно быстро и, облачившись в приготовленный специально для него халат, поднялся на второй этаж, где ужасно вкусно пахло кофе и выпечкой. Сначала ему предложили яйцо с беконом. Это блюдо с того момента станет одним из самых его любимых. Кажется, такое простое — а в СССР его не делали. Стакан апельсинового сока с мякотью оказался самым вкусным соком из всех, какие он пробовал. И это лишь первое утро. Сколько же таких открытий готовит ему новая жизнь? Потом были приторно сладкие бублики и невкусный кофе, без традиционной горчинки. Да уж, печь сладкое американцам надо поучиться у советских кулинаров! Да и кофе растворимый, в банках, гораздо вкусней был в России.

Выйдя из-за стола, Влад поблагодарил всех за замечательный завтрак. Потом он откинулся на кресле и, пока мужчины беседовали, представил себя миллионером — чистым, сытым, во всём чистом. Смотрел на мир свысока. Казалось, что так теперь будет всегда. Однако Яков посмотрел на сына и предложил собираться домой. Именно домой. Давид подарил брату дом в одном из красивейших мест Орегона — в городе Ньюпорт, на берегу Тихого Океана.

Здесь, у дяди, было красиво и уютно, но ужасно хотелось в новый дом. Ему объяснили, что надо ехать больше двух часов по живописным местам. Даже несморя на то, что на дворе осень, по дороге всегда есть то, что восхищает взгляд. Дядя Давид взял с Влада слово, что при первой же возможности он будет к нему приезжать. Его комната будет навсегда за ним зарезервирована, и скоро на двери появится его имя. Они обнялись на прощание. У Давида с его женой Мариной не было детей, и именно сейчас он почувствовал какое-то волнение и трепет. Ему всегда хотелось иметь детей, особенно сына, которого бы он мог любить, учить, баловать, передавать ему всё лучшее. Они часто подумывали усыновить ребёнка, но в последний момент отказывались от этой мысли. Марина и Давид были всегда загружены делами, им всегда не хватало времени даже просто быть вместе. За порядком в доме следила домработница. Если бы они и усыновили кого-то, то всё равно не смогли бы уделять ребёнку должного внимания. Влад появился в их жизни, как подарок судьбы. Очень скоро они станут ему самыми близкими и дорогими. А пока чемоданы аккуратно уложены в багажнике белого «Понтиака», и Давид даёт последние напутствия для Якова. Влад сел за руль, и непонятное волнение охватило его. Это самый красивый автомобиль, который он когда-либо видел, и он принадлежит его семье!

— Ну что, сынок? Ты поведёшь или я? — пошутил Яков.

Все рассмеялись.

— Сегодня вы, а скоро я! — уверенно ответил Влад, покидая кресло водителя и усаживаясь рядом.

— Договорились!

Они ещё долго махали друг другу в окно, не желая расставаться, пока машина не скрылась за поворотом.

— Ну как тебе мой брат? — спросил Яков.

— Он такой классный! И дом у него классный! А почему дядя Давид не поехал с нами?

— У него дела. Он большой человек в этом штате. Член правительства. Мы будем его навещать, а он нас. Он очень рад, что ты у нас есть, — в этот момент глаза у Якова заблестели от счастья. Он взял руку Влада и стиснул её, как бы стараясь убедиться, что всё это не сон. Влад положил ему вторую руку сверху, с большой любовью и уважением.

В сторону Океана ехала машина с двумя самыми счастливыми сыном и отцом. Да, мечты сбываются. Надо только очень захотеть, надо очень постараться и никогда не сдаваться.

По обе стороны маршрута открывались удивительные пейзажи. В небе кружило огромнейшее количество птиц: они прилетают в Орегон на зимовку. Все холмы покрыты густой зеленью. Везде раскинулись фермерские угодья. Было достаточно прохладно, но не было ощущения, что на дворе ноябрь месяц.

На Океане их ждал небольшой ветерок и низкая облачность, что для этих мест вполне нормально. Океан они увидели в городе Линкольн-сити. Там, на смотровой площадке, он оказался так близко! Едва машина припарковалась, Влад со всех ног бросился к воде. Невозможно словами описать всех чувств, охвативших юношу. Он на ходу скинул с себя обувь с носками и зашёл по щиколотку в воду. Океан, обжигая ступни холодом, поздоровался с ним, протянув ему очередную волну. Влад опустил руки в воду и со слезами счастья на глазах сказал:

— Ну, здравствуй, Великий Тихий Океан! Я приехал с тобой подружиться.

Океан отвечал ему довольным шёпотом набегающих и уходящих волн. Они начали понимать друг друга с первой минуты.

Сзади подошёл Яков, подобрал обувь Влада и, стараясь не намочить ног, с улыбкой сказал:

— Я извиняюсь, что прерываю вашу беседу, но это далеко не весь Океан, и нас ждут.

Влад вышел из воды, захлёбываясь от восторга.

— Боже, ну до чего же он красивый!

Он обуется, сядет в машину и уже ни на секунду не оторвётся от пейзажей за окном. Яков будет доволен, что «угодил» с местом нового проживания. Все их совместные мечты были связаны с Океаном. Влад мечтает быть мореплавателем — значит, он в правильном месте. Отсюда и начнут сбываться мечты.

Новый дом находился на северо-восточном берегу залива. Рядом раскинулся красивейший комплекс отелей, построенный в виде каскада. Здания были покрыты деревянной «чешуёй» — такой материал никогда в Советском Союзе не использовался, поэтому выглядел особенно диковинно и по-новому. В будущем Влад поймёт, что этот материал является одним из самых популярных и используемых в отделочных работах не только для стен, но и для крыш.

Растительность тоже отличалась от привычной. Три четверти, не менее, составляли вечнозелёные растения — причём половина из них лиственные. Но главным героем окружающей среды оставался, конечно, Океан. В заливе не было волн. Их поднимали лишь суда всех разновидностей и водоизмещения. Над всей этой красотой всё время стоял зов морских львов. Они водились здесь в большом количестве. Морские львы хозяйничали на воде, и люди с этим уважительно считались. Вообще в Америке, и в Орегоне в частности, всегда с уважением относились ко всем животным. Здесь не увидишь бездомных кошек и собак, а дикие животные без особой боязни приближаются к людям и их жилищам. Подкармливать их закон запрещал, чтобы не вызывать у зверей зависимость, но люди всё равно находили способ «оставлять» пищу там, где животные без труда могли бы её найти и можно было бы за этим понаблюдать.

Яков договорился с Владом, что первую неделю тот будет привыкать к климату и времени, а потом пойдёт в школу. Надо, чтобы он закончил учёбу, получил диплом — ну, и подучил язык. Тот английский язык, которому его учили советские учителя, ни разу не бывавшие за границей, разительно отличался от того, на котором здесь говорили.

Яков тщательно подготовился к приезду Влада и оборудовал его комнату по последнему слову науки и техники. Весь дом был уставлен ракушками, маяками и, конечно же, макетами кораблей, увидев которые Влад подумал, что недели ему будет мало! Только чтобы рассмотреть всю эту красоту, потребуется целый месяц. Все они выполнены с таким мастерством и с такой тщательностью!..

Пока приёмный сын восхищался увиденным, новоиспечённый папа готовил торжественный ужин. Холостяцкая жизнь научила его многому, а изобилие на прилавках местных супермаркетов многократно увеличило его возможности. Дом наполнился аппетитными запахами. Венцом его кулинарного мастерства стала барбекю (BBQ). Достаточно большие куски отборной говядины бросались на решётку мангала и жарились на углях. Предварительно мясо солилось-перчилось, а в ходе жарки смазывалось специальным соусом. Аромат от такого мяса разлетался на весь квартал. Поэтому, когда в дверь позвонили, Влад нисколько не удивился.

Это приехала Лиза Коганова. Большой души человек! Они подружились с Яковом чуть ли не в первый день его приезда в Америку. Лиза занималась всей бухгалтерией Давида и была давним другом их семьи. Она эмигрировала из Украины несколько лет назад. Она невысокого роста, плотная, с белоснежной улыбкой. Сколько ей лет, не знал никто. Она всегда выглядела великолепно, имела хорошее образование, начитанная, интеллигентная, при этом очень добрая и весёлая. Яков знал, что они подружатся, и не ошибся. Кроме неё, пришли соседи и рабочие с верфи. Все хотели разделить радость встречи. Вечеринка затянулась до глубокой ночи. Влад держался как мог, но его организм не сумел за один вечер усвоить столько перемен и новостей и «включил автомат защиты».

Он проснулся от непонятных звуков. Это морские львы провожали рыбаков, давая им «наставления». Даже не успев понять, где находится, он соскочил с кровати и огляделся. Огляделся, вспомнил и, успокоившись, подошёл к окну. Окна его спальни выходили на Океан. Его всего вдруг обдало каким-то непонятным чувством: в нём смешались и ностальгия по родному дому, и чувство радости от увиденного. Из окон его родного отцовского дома тоже был виден залив. Здесь всё по-другому, но тоже красиво. Много яхт разных размеров, насыпи, волнорезы, огромный железный мост зелёного цвета, соединяющий два берега этой красивейшей бухты…

Влад вышел на цыпочках из спальни, боясь разбудить отца, но его страхи были напрасны. Яков колдовал над плитой, стараясь в очередной раз удивить Влада. Жареный бекон с яйцами источали такие чарующие запахи, что не смог бы устоять даже вегетарианец! Завидев крадущегося сына, он с улыбкой сказал:

— Доброе утро! Как спалось на новом месте?

— Доброе! Замечательно! А чем у нас так вкусно пахнет?

— Иди умывайся и приходи пробовать типично американский завтрак.

Типично американский завтрак оказался удивительно вкусным. Вкус жареного бекона, автоматически перешёл в разряд любимых. Это то, что не может не понравиться! После завтрака Влад спросил разрешения сбегать на залив. Яков сказал, что сегодня его день и он волен делать всё, что пожелает.

Уже через десять минут ноги несли его к воде, и он едва сдерживал себя, чтобы не перейти на бег и не показаться странным.

От берега отходили два деревянных причала. По обе стороны от них были пришвартованы лодки, катера, яхты. Вода в бухте была удивительно чистой. Первым же желанием было коснуться воды. Чтобы достать её, надо было лечь на причал. Утром доски ещё мокрые, но разве это может остановить того, кто так любит Океан? Влад буквально рухнул грудью на настил и опустил руку. Первая же небольшая волна обдала его кисть ледяной лаской. Почему-то это было ужасно приятно. Температура воды была такой же, как и в его родном заливе. Сразу в памяти всплыли те моменты, когда он делал то же самое у себя на причале, на яхте и в цистерне. А бабушка его предостерегала, что он может застудить себе руку и потом она будет всю жизнь болеть.

Влад лежал и восхищался, и тут сверху его спросил женский голос.

— Are you Ok?2

Он вскочил и испуганно ответил по-русски:

— Да-да! Я в порядке!

Рядом с ним стояли два мужчины лет сорока и молодая девушка лет семнадцати-восемнадцати. Они пытались понять, что ответил им Влад. После небольшой паузы юноша сообразил, что надо отвечать по-английски, иначе здесь его никто, кроме дяди Яши и Лизы Когановой, не поймёт.

Переборов смущение и растерянность, он ответил по-английски, что всё хорошо, что он только недавно приехал и хотел погладить море. Влад не ожидал, что незнакомые люди так душевно отреагируют: они все заулыбались и подошли к нему поближе. Один из мужчин одну руку положил ему на плечо, а другую протянул в приветствии. Он представился Стивом, второго мужчину звали Ароном. Оба высокие, спортивного вида. Стив был в очках. Девушку, оказывается, звали Таня. Она знала, что у неё русское имя, но пояснила, что её предки — немецко-американских кровей. Таня была симпатичной, стройной, с красивыми длинными чёрными волосами.

Они пригласили Влада на яхту — там до воды ближе и не надо ложиться на доски. Он с удовольствием согласился. Яхта была не самой новой, но в отличном состоянии, ухоженная. Влад впервые оказался на яхте такого класса, но сориентировался достаточно быстро. Его многое удивляло и восхищало одновременно. Здесь было то, чего так не хватало на тех яхтах, что были в Союзе. Было много нового, ранее невиданного.

Эти ребята не так давно выходили в море. Они обсуждали проделанное и строили планы на ближайшее время. Влад старался им не мешать. После обсуждения они усадили его в кресло капитана и начали расспрашивать обо всём подряд. Они всё время шутили. Иногда было трудно понять, всерьёз задан вопрос или в шутку. Узнав, что Влад из Советского Союза, шутя спрашивали о КГБ и шпионах. Он поклялся им, что не шпион, на что все громко рассмеялись, особенно Таня — она спрашивала больше всех.

Потом настала очередь Влада задавать вопросы. Они больше касались материальной части яхты. Все были приятно удивлены его интересом и накопленными знаниями о яхтах и путешественниках.

За разговорами они и не заметили, как прошло время, и если бы не блуждающая вдоль набережной фигура Якова, то Влад пропустил бы и обед, и ужин. Юноша извинился, выскочил из каюты на причал, замахал руками и закричал:

— Дядя Яков!

Тут он поймал себя на мысли, что должен называть его отцом. Влад не раз думал об этом и понимал, что никогда не сможет никого считать отцом, кроме настоящего папы. Он может заставить себя называть так Якова — именно заставить. Он понимал, что так надо, но иногда забывался.

— Папа! — повторил он.

Яков оглянулся. Он услышал его и в первый раз. Обрадовавшись, он, сняв шляпу, поприветствовал Влада и тех людей, что стояли за его спиной. Влад повернулся и с каким-то смущением сказал по-английски:

— Это мой отец. Извините, я должен идти.

— Было здорово познакомиться с тобой! — почти хором ответили ему Таня, Стив и Арон. — Приходи ещё!

— Спасибо. Мне тоже приятно. Увидимся.

Он побежал к Якову. Ему не терпелось пересказать увиденное и услышанное. Кто бы мог подумать: первое утро в Орегоне — и уже такое продуктивное! Если так дальше пойдёт, то будет здорово.

Яков с улыбкой встретил сына.

— Я смотрю, сынок, ты не скучаешь. Молодец! А я тебя уже потерял. В следующий раз дай мне знать, куда ты собираешься, чтобы я не волновался.

— Ты не волнуйся! Я не потеряюсь. Я уже запомнил, где наш дом.

Слово «наш» приятно обожгло сердце Якова. Как он мечтал, чтобы это слово стало для них общим! Всю свою жизнь он посвятил поиску. У него не было семьи: она помешала бы ему найти… свою семью — любимого брата. Теперь у Якова есть он, тот милый Влад, приёмный сын, которого он безумно любит, кому хочет посвятить оставшиеся годы, а тот в знак «благодарности» пять минут назад назвал его «дядя Яша»! Ну не поросёнок ли? Хотя оба они прекрасно понимали, что память всегда будет хоть и прозрачной, но стеной стоять между ними. Им обоим надо будет учиться жить с этим, помогая друг другу.

Яков положил свою руку Владу на плечо и предложил ему пройтись вдоль набережной, на что тот охотно согласился. Ему не терпелось своими глазами увидеть вблизи тех морских львов, что неустанно бранились.

Солнце заливало ярким светом всю гавань, и на душе был праздник. Хотелось прыгать, смеяться. В городе своим чередом текла рабочая жизнь, а Владу от всей этой красоты и чистоты казалось, что грядёт какой-то грандиозный праздник. В родном городе так чисто было лишь перед большими праздниками и только если они весной или летом.

Яков показывал сыну магазинчики и ресторанчики. В них всегда были туристы. Вокруг работали рабочие — они разгружали и загружали рыбу, креветок, крабов. Никто никому не мешал.

Они по пирсу прошли на причал, где внизу лежали огромные морские львы. Они нежились в лучах солнца и постоянно ворчали друг на друга. У них был коричневый мех и, казалось, ужасно непропорциональное тело. Передвигались они неуклюже, с трудом — но лишь на суше. В воде же они вытворяли чудеса: на большой скорости обходили столбы и сородичей, ловили рыбу и выпрыгивали на настилы. Влад видел этих животных впервые, и они приводили его в полный восторг. Он готов был наблюдать за ними весь день, но Яков позвал его на обед, в небольшой семейный мексиканский ресторанчик. Владельцем и шеф-поваром в нём был один весельчак и шутник по имени Дон. Невысокого роста, с густыми чёрными волосами, смазанными гелем. Всех подкупала его улыбка и чувство юмора. Надо отдать должное, готовил он не хуже, чем шутил, чем привёл Влада в полный восторг.

После замечательного обеда они посетили несколько магазинов, где Яков предложил Владу купить себе вещи по душе. Такого изобилия юноша не видел даже в самом красочном сне! Тяжело сделать выбор, когда есть… выбор. В СССР всё было проще. Люди жили в среде обитания с ограниченными возможностями, где за тебя решали всё: что есть и что носить. Партия рулила туда, куда считала нужным. Она точно знала, что людям надо и что они обязаны любить. Нужно время, чтобы перестроиться с такого образа жизни на американский. А пока был первый шок.

Отходил он от него уже дома, за ужином. Влад с восторгом снова и снова рассказывал отцу о яхте и о людях, с которыми он познакомился утром. По своей насыщенности событиями день явно тянул на чемпионский титул, и в памяти Влада он займёт достойное место.

На следующий день сразу после ужина они решили остаться дома. На улице лил дождь и было достаточно холодно. Надо заметить, для любителей дождей Орегон — очень подходящее место. Яков предложил Владу поговорить о планах на будущее.

— Ну что, мой дорогой… Давай уже поделимся нашими планами и мечтами. Так нам будет проще понять, в каком направлении двигаться. Расскажи мне, что бы ты хотел сделать, чему научиться? Может, у тебя есть мечта, о которой я не знаю? Давай сначала послушаем тебя, а потом меня.

— Хорошо! — начал Влад. — Я хотел бы стать мореплавателем, чтобы в одиночку преодолевать моря и Океаны. Хочу, чтобы у меня была своя яхта. Небольшая, но надёжная, как у известного российского мореплавателя Конюхова. Хочу пройти по маршрутам, которыми ещё никто не ходил. У меня есть карта, на ней всё отмечено. Хочу, чтобы вы мной гордились.

Яков искренне рассмеялся.

— Замечательно! Только ты сам знаешь, что это очень серьёзно и одной мечты для этого мало. Придётся много работать, и над собой в том числе. Для начала, надо будет закончить школу. Этот вопрос я уже решил, и на следующей неделе ты пойдёшь учиться. Далее, необходимо быть всегда в хорошей физической форме. Мы сходим в больницу, сдадим все анализы, поставим все необходимые прививки. Запишем тебя в тренажёрный зал. Утром пробежки, турник. Подготовка может занять годы, но без этого нельзя. Давид купил здесь в порту сухой док, и мы потихоньку начнём осуществлять не только твою, но и мою мечту. Я хочу построить лучшую в мире яхту, которая никогда тебя не подведёт. Всё в этой жизни осуществимо и досягаемо. Надо не бояться идти вперёд. Мы сильные и настырные ребята и своего добьёмся.

Влад встал, подошёл к Якову и обнял его так, как обнимают только очень близкого человека. У Якова заблестели глаза. Это была самая надёжная на свете печать. Они давно научились понимать друг друга с полуслова. Каждый сказал то, что они оба хотели услышать.

— Давай, сынок, составим с тобой наш бизнес-план. В нём мы отразим все наши идеи и сроки. И, коль цели поставлены, будем его придерживаться. Есть несколько заповедей достижения успеха и эти заповеди лягут в основу нашего плана.

В течение всего дня они составляли план. Сухо отвечали на все телефонные звонки — на все, кроме одного. Позвонила Лиза Коганова и пригласила на ужин. Она обещала приготовить свой фирменный плов. Это её коронное блюдо, и это известно всем, кто знает Лизу. В ходе столь важного дела, как составление бизнес-плана, они готовы были отказать всем, даже президенту, но отказать ей они не смогут. Вечером того же дня, одевшись в новое, они поехали на званый ужин.

Лиза их встретила у порога с очаровательной улыбкой и прибаутками. С Яковом у них были особо тёплые отношения, Влад это заметил с первых минут. Она называла его Яшенькой, а он её не иначе как Лизонькой. Благодаря этому они «отстригли» себе пару десятков лет и выглядели молодыми и цветущими. Лиза много шутила и рассказывала удивительные истории. Она была очень образованным и эрудированным человеком. А ещё она была прекрасной хозяйкой: в доме была идеальная чистота, все вещи лежали на своих местах. Стены были украшены грамотно подобранными картинами и фотографиями.

Только по лицу Якова было ясно, что вечер удался. Яков выпил вина и предложил оставить машину и пройтись пешком, благо погода позволяла. Лиза, конечно же, предложила им остаться заночевать, но по дороге домой им нужно было продолжить мужской разговор. Поэтому они вежливо отказались, как, впрочем, и от такси. К счастью, они жили недалеко — чуть больше мили.

Конец ознакомительного фрагмента.