Страницы жизни

Юрий Гилерович

Я, Гилерович Юрий Матвеевич, родился в Ленинграде (Санкт-Петербурге). Вся моя жизнь, детство, юность, учеба, работа прошли в этом городе. Сегодня, когда все окружающее нас меняется так стремительно и необратимо, когда все меньше остается живых свидетелей времени, прожитого страной в ХХ – ХХI веке, считаю необходимым рассказать потомкам о нашей жизни, пристрастиях и увлечениях, друзьях и соратниках, учителях.

Производственная деятельность

ЦНИИ им. акад. А. Н. Крылова

(1960—1964 г. г.)

Как я уже писал, моим просьбам комиссия по распределению молодых специалистов не вняла. Присутствующий на заседании Заместитель директора ЦНИИ им. Крылова, Аристов встал и продемонстрировал бумагу, по которой согласно Постановлению Совета Министров СССР институт имеет право отбирать тех выпускников, которых сочтет нужным. Такими оказались я, Сережа Грудзинский и Игорь Граблев. Тогда мне это показалось странным: все трое с фамилией на «Г», уровень оценок у всех разный, роль «5 пункта» не видна. И лишь спустя много лет, когда я работал над проектом ледокола-лидера, Главный конструктор проекта, Горбунов Борис Александрович, разъяснил, что в Судпроме всегда существовала незыблемая система отбора специалистов, в основе которой лежал алфавит.

Началась новая страница в моей жизни. Я стал сотрудником 53 отдела ЦНИИ им. Крылова, начальником которого был Валерий Георгиевич Павлов. Отдел занимался разработкой автоматики для корабельных и судовых систем. С Игорем Граблевым мы оказались в одном отделе, но в разных секторах; Сережа Грудзинский попал к электрикам. Первоначально отдел размещался на канале Крунштерна, на территории Новой Голландии, а в сентябре все переехали на Суворовский проспект 51, где до войны было ЦКБ-17. На целых пять лет Суворовский стал моим родным домом. Здесь появились новые друзья, новые направления в научной работе, перипетии в производственной деятельности.

Сектором, где я начал работу, руководил Дмитрий Васильевич Бушенин. В нем мало чего было от научного работника. Он больше напоминал человека от станка, но по жизни был добрым и всерьез в отношения в коллективе не вмешивался. Опирался в делах на конструктора Володю Шибаева и двух чертежниц-копировщиц: Лилю и Ларису. Научное направление сектора — разработка приводов системы управления и защиты (СУЗ) реактора.

В секторе работали два инженера-механика, кончившие Кораблестроительный институт и пришедшие на работу годом ранее: Саша Аннопольский и Игорь Торчаловский. Ребята с прекрасной инженерной и математической подготовкой. Саша — высокий, стройный, черноволосый парень с хорошо поставленной речью претендовал на научного работника всем своим поведением. Игорь, в противоположность ему невысокий, лысоватый, подвижный очкарик был прекрасным исполнителем технических задумок.

Двух инженеров — электриков представляли Окулов Юрий Евгеньевич и я. Окулов пришел в институт с флота после демобилизации в звании капитан-лейтенанта. Формально он числился моим начальником, но в чем состояла его научная работа, я так и не понял. Партийный, он производил крайне неприятное впечатление и не пользовался уважением сотрудников лаборатории. Складывалось ощущение, что он слушает, слушает, лицо наливается кровью, он срывается с места и бежит докладывать вышестоящему партийному начальству. Ну а докладывать было о чем. Разговоры в секторе велись свободолюбивые. Достаточно сказать, что из семи сотрудников четыре относились к категории, отмеченных «пятым пунктом».

ЦНИИ им. акад. А. Н. Крылова не был академическим институтом, но все годы, что я проработал в нем в разных подразделениях, складывалось впечатление, что есть тематика, согласно которой специалисты заняты в ней «кропанием» диссертаций при отсутствии жесткого контроля исполнения тематического плана. Все это пришло позже, с изменением структуры института, выделением из него ЦНИИ «Аврора», ЦНИИ СЭТ и ЦНИИ ТЭИС, с работой над конкретными проектами, и в первую очередь над АПЛ проекта 705.

В нашем секторе это была работа по проектированию шагового двигателя, осуществляющего перемещение стержней СУЗ в замкнутом контуре реактора. Над механическим прототипом трудились Аннапольский и Торчаловский, я разрабатывал электромеханический шаговый двигатель. Если с электромеханическим двигателем в плане идеи все обстояло достаточно просто; необходимо было лишь разработать методику расчета электромагнитов, работающих в необычной среде, то механический аналог привода являл собой очень оригинальное техническое решение.

Прототип был заимствован из американского журнала. Суть состояла в том, что вызывая колебательные движения гибкой герметичной оболочки, обеспечить поступательное движение стержня внутри нее. Наглядным аналогом может служить такой пример: когда вы надеваете на стержень карандаша лезвие безопасной бритвы и перемещаете зажатый в руке карандаш, так чтобы большой палец скользил по шероховатой поверхности стола, то наблюдаете, как под действием вызванных вибраций карандаша надетое на него лезвие бритвы начинает вращаться.

Идея была настолько необычна, сколь и привлекательна в практической реализации, так как открывала множество практических решений по созданию бесступенчатых приводов с большим передаточным отношением. Все мы с увлечением наблюдали за изготовлением макета привода. Ребята оформили на него авторское свидетельство, но, к сожалению, применить его по назначению для привода СУЗ не удалось из-за отсутствия в промышленности материалов пригодных для изготовления гибкой оболочки. В опытах для этой цели использовали сильфон.

Дмитрий Васильевич Бушенин уехал во Владимир, где по этой тематике защитил сначала кандидатскую, а затем докторскую диссертации. Стал заведующим кафедрой и оформил на этой базе более десятка авторских свидетельств; получил звание Заслуженного изобретателя и положил начало целому направлению бесступенчатых, бессальниковых приводов.

С его уходом сектор поменял тематику вместе с приходом нового начальника, Воскресенского Георгия Геннадьевича. Тематика нового направления — разработка систем дифферентовки подводных лодок. Я перешел в электротехнический отдел, Игорь Торчаловский — в ЦКБ-18, Саша остался с Воскресенским. Какова его дальнейшая судьба не знаю. Думаю, что он с успехом трудиться в Израиле с его то головой.

Разрядка от научных экзерсисов наступала в обед. В ту пору в моде было повальное увлечение игрой в домино. Как только приходил час обеда, изо всех комнат доносился стук костяшек. Причем сформировались устойчивые пары, так что можно было проводить соревнования. В целом коллектив в отделении был дружный и я это почувствовал, когда пришлось «сражаться» с партбюро.

Дело обстояло так. Работа моя никак не вписывалась в прежний профиль, и я не прочь был поменять ее. Подвернулся Саша Синев, наш соученик, который перешел на работу из ЦКБ-55 в ОКБ-781, занимавшимся конкурсным вариантом автоматики проекта 705 под руководством Ю.С.Путято и Л.М.Фишмана. Сашке требовались сотрудники, и он предложил нам с Граблевым написать заявление о переходе из ЦНИИ в ОКБ-781, гарантируя, что все на самом высоком уровне обеспечено.

Наши заявления встретили бурную реакцию в дирекции института. Как это так, молодые специалисты уходят из института, и были «спущены все собаки» в лице партбюро. Мы держались стойко и на уговоры не поддавались. Тогда была применена старая метода: «разделяй и властвуй». Ну как же говорят, Граблева понять можно; у него мать инвалид, ему нужны деньги, а Гилерович — карьерист. Надо проучить его: отправим в Северодвинск на завод. Я бы и поехал, если бы комсомольцы дружно не вступились, не отговорили меня от этой затеи и заодно уговорили начальника отдела В. Г. Павлова спустить все на тормозах.

Конец ознакомительного фрагмента.